ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Сен. 14, 2016

Я не против английского языка. Но на русском языке не хотят петь. Потому что правильного русского языка в нашей жизни всё меньше и меньше.

Александр Розенбаум

— В вашем репертуаре довольно много песен о людях в экстремальных ситуациях. Чем для вас так притягателен экстрим?

— Во-первых, я сам экстремальщик. Я же работал на скорой помощи. Причём осознанно туда пошёл. Я люблю высшее напряжение сил для достижения тех или иных целей.

— У вас есть песни про Великую Отечественную, Афганскую, Чеченскую войны. Но совсем нет песен, например, про сирийскую войну. А ведь и там тоже гибнут наши ребята. Эта тема вас волнует как автора?

— Во-первых, я не увлекаюсь конъюнктурой в плохом смысле этого слова, когда что-то делаешь на потребу. Пишу только о том, о чём болит душа. Тема наших паралимпийцев, которых не допустили к участию в Паралимпиаде, горячая. Она горит в моей душе. Я об этом должен говорить сам с собой. И, возможно, песня на эту тему появится. А есть другая горячая тема — это выборы. Я, конечно, могу написать песню «Голосуйте за…». Но это будет плохая конъюнктура. Так вот что касается Сирии, мне это творчески не интересно. Я могу написать про военнослужащих, которые тянут лямку в разных местах, в том числе и в горячих точках. Но у меня про это уже написано. «Чёрный тюльпан» актуален и для Чечни, и для Сирии. Но я не занимаюсь такими вещами: сегодня война в Сирии — напишем про Сирию. Сегодня, к сожалению, огромное количество войн на Земле. Но я так прагматично не подхожу к написанию песен.

Прагматизм и влияние денег сегодня превышают разумные пределы. Деньги всегда были нужны и важны. Но раньше не было такого абсолютного почитания золотого тельца. И сегодня всё делается через, ради денег и за деньги. Цветов всё меньше и меньше в душе. Сегодня всё доступно. Это замечательно. Но это во многом выхолостило ту романтику, которая была и в 60-х и в 70-х. У нас мир был другой — многослойный и многоформный. Он был неизмеримо более лиричен. А сегодня дикий прагматизм во всём. К сожалению, и в творчестве это отражается. Почему нет песен? Есть же композиторы и поэты. Но у нас, к сожалению, ни в одном жюри я не вижу ни Александру Пахмутову, ни Давида Тухманова, ни Эдуарда Артемьева. Они все живы, в здравом уме и сознании. А у нас в жюри «Голоса» вокал оценивает рэпер, который читает рэп. Я понимаю, что этот рэпер — медийное лицо. А Эдуарда Артемьева мало кто знает в лицо. Зато музыкальная тема Артемьева из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» вечна. 150 рэперов исчезнет с лица земли, а эта тема будет звучать. Я уже не говорю об Александре Пахмутовой и о Николае Добронравове, живых классиках, образованнейших людях. Почему бы нам не посадить в жюри хотя бы парочку человек, которые знают русской язык, — филологов, литераторов, которые бы оценивали тексты песен? И могли сказать: «Ребята, ну это за гранью добра и зла». Почему же мы так без уважения относимся ко всему? Он медийный, его знают, у него в «Инстаграмме» 10 миллионов просмотров. И давайте поэтому его посадим в жюри. Ребята, ну при чём тут это? Завтра кто-нибудь голую задницу покажет, и у него будет 100 млн просмотров. Отсюда много бед. Мы постоянно хотим посадить кухарку управлять государством.

Лайки Мамаева

— Количество подписчиков в социальных сетях, по-вашему, не реальный критерий популярности?

— Конечно, «Инстаграмм» — это мерило популярности. К одному человеку на страничку зашли 2 раза, а к другому 20 млн. Но опять же, популярность бывает разная. Есть популярность Пахмутовой, а есть популярность футболиста Мамаева, который пил дорогое шампанское в Монте-Карло после позорного вылета с чемпионата Европы. У Александры Николаевны, условно говоря, 300 «лайков». А у Мамаева после того, как он сфотографировал и выложил в «Инстаграмм» свою татуированную руку, «лайков» несколько миллионов. И вот разница: один на весь мир опозорился на чемпионате Европы по футболу, а Пахмутова в очередной раз написала хорошую песню, которая останется на долгие годы. Людям надо объяснять разницу этой популярности.

— Про вас в «Википедии» написано, что ваши «ранние песни относятся к жанру блатной песни, их герой — классический образ одесского налётчика времён НЭПа». Чем вас привлекает блатная тематика?

— Я уже столько об этом говорил. Но повторюсь ещё раз. Тебя привлекает Робин Гуд? Привлекает. А Пашка Америка из фильма «Трактир на Пятницкой» нравится? Он бандюган, между прочим. Но он тоже симпатичный герой. Благородные разбойники всегда привлекали людей. Блатных песен в моём творчестве всего 20–25. Блатной темы не надо бояться. Она всегда есть и будет. Эта тема о закрытых людях. Сколько людей сидело, сидит и будет сидеть. Некоторые сидят десятками лет. «Замучен тяжёлой неволей» — любимая песня отцов марксизма-ленинизма. А пушкинский «Узник» — «Сижу за решёткой в темнице сырой». Это же всё блатные песни. Но высшей пробы. А в блатной песне сегодня огромное количество конъюнктурщиков, которые считают, что достаточно употребить определённый набор слов — вышки, вертухаи, поместить решётку на обложку диска — и порядок. Я пишу не о тюрьме, а о людях, которые там находятся и живут там десятками лет.

— И никакой романтики в тюремной жизни нет.

— Никакой абсолютно нет. А благородные разбойники — тема вечная. И всегда спорная. Но в моих песнях зло и неправда всегда наказываются.

— Россию сегодня многие обвиняют в том, что на международной арене она ведёт себя, как благородный разбойник. Справедливы эти обвинения?

— Не знаю, благородно ли, разбойник ли. У России своя судьба, свой путь. Россия никогда не будет идти в западном русле. И не потому, что это плохо, а потому, что генетика народа другая. Призвание страны другое. Россия никогда не будет второй Америкой, Японией или Францией. Никогда в жизни. И не надо от неё этого требовать. Другое дело, что нужно понимать, что мы живём в обществе. И надо соблюдать рамки приличия. А покоя нам никогда не дадут.

— Потому что большая территория?

— Территория и всё, что на ней находится. Так распорядился Господь. Может быть, он это задумал специально. От нас требуют цивилизованности, а сами что творят? Жуткая ведь ситуация с нашими паралимпийцами. Бесчеловечная. Подлая по отношению к этим людям. Да, мы довольно прилично нахулиганили с допингом.

У России своя судьба, свой путь. Россия никогда не будет идти в западном русле. И не потому что это плохо, а потому что генетика народа другая.

Александр Розенбаум

— А кто не «хулиганит»?

— Совершенно верно. Нет спорта высших достижений без химии. И давно нету. Так что все хулиганят. Ну, окей. Сегодня взялись за Россию. Может быть, завтра возьмутся за США. Вряд ли, конечно, но может быть. Я не знаю, что там у ВАДА на уме. Но, если вы взялись за Россию, окей, накажите конкретных людей, которых вы поймали на допинге и доказали это. При чём тут все остальные паралимпийцы? Иначе как подонками этих спортивных чиновников я назвать не могу. Разве можно бездоказательно запрещать выступать на Паралимпиаде людям, у которых, кроме этого, ничего нет в жизни? Боюсь, на этом они не остановятся. Будет зимняя Олимпиада, а потом чемпионат мира по футболу, к которому цепляются и будут цепляться. Надо защищать себя.

Надо извиниться

— По поводу наших непростых отношений с братьями-украинцами цепляются больше всего…

— Я очень люблю Украину, несмотря на то, что я в списке запрещённых там российских артистов. Сегодня не быть в этом «чёрном списке» приличному человеку просто неприлично. При этом и актёр Василий Лановой, который на мове размовляет, тоже персона нон грата на Украине. Можно взаимные упрёки друг другу предъявлять бесконечно. Но, дорогие друзья, после Нюрнбергского трибунала называть улицы и проспекты именем Бандеры и Шухевича — это преступление. Для любой приличной и разумной страны — это просто позор. На Нюрнбергском процессе фашизм был осуждён как преступная идеология. За распространение нацистских идей и восхваление нацистских лидеров существует преследование законом во всех странах планеты. Я бы сам переименовал многое. Свердловскую область, например, или станцию метро Войковская. И памятник Свердловуубрал бы в Екатеринбурге. Он для меня абсолютно нерукопожатный человек. Переименовывайте в кого хотите, кроме фашистов. Бандера и Шухевич, может быть, трижды боролись за освобождение украинского народа. Но они боролись вместе с нацистами и под нацистским флагом, разделяя нацистские убеждения. Они осуждены Нюрнбергским трибуналом. Поэтому что я могу ещё сказать о власти, которая это позволяет?

После Нюрнбергского трибунала называть улицы и проспекты именем Бандеры и Шухевича — это преступление.

Александр Розенбаум

— Но за какие-то события мы должны извиниться? За оккупацию Прибалтики, в частности.

— Несомненно. Конечно, мы оккупанты Эстонии, Латвии и Литвы. Время было такое. И так сложилось. Но нужно извиниться и покаяться. Сила человека в умении попросить прощения. Ничего в этом страшного нет. Государственные люди набедокурили в прошлом веке, давайте на государственном уровне закроем этот вопрос и извинимся. Мы же по-настоящему не покаялись даже перед самими собой.

Давайте извинимся и начнем всё с ноля при этих границах. Надо сделать так, чтобы и от использования Курильской гряды выиграли все. Может, сделать там совместную с Японией экономическую зону, не торгуя при этом территориями и не пересматривая границы. А почему нет? Работу дать нашим людям, которые живут там.

— Вам исполняется 65 лет. Это, наверно, по молодости дни рождения — весёлые праздники. А чем старше, тем яснее осознаёшь, что с каждым прожитым годом твоя жизнь движется к закату?

— Я не боюсь смерти, если ты об этом. Я врач-реаниматолог. Она неизбежна. И придёт в обязательном порядке. С ней не надо кокетничать. Её не надо торопить. Она придёт к тебе тогда, когда скажет высший разум, который за этим следит. Единственное, у меня есть большое желание не быть обузой для окружающих. Но до этого времени нужно как можно больше отдавать себя и своего труда людям. В силу твоих возможностей и способностей. Потому что потом, на том свете (я человек верующий и верю, что ничего не пропадает бесследно, хотя писем оттуда никто не писал), я уверен, жизнь в какой-то форме в другом времени и пространстве продолжается и дальше.