«Представляю, как мне в Лос-Анджелес будет звонить Юрий Павлович Мороз с каким-нибудь прекрасным предложением, а я ему такая в трубку: «Никак не могу, у меня тут второй класс английского, потому что есть перспективы — говорят, скоро будут нужны плохо говорящие русские женщины», — рассказывает Елена Лядова.
— Да, «Тварь» не просто хоррор, это драматическое кино, в котором важное место занимает мистика. На семью наших персонажей обрушилась беда — без вести пропал их ребенок. Многолетние поиски не дали результата. Спустя какое-то время герои фильма Полина и Игорь решаются на усыновление малыша из приюта. Но выяснилось, что они лишь усугубили себе жизнь, так как приемный мальчик оказался очень необычным.
Скажу честно, было не просто воплощать такую психологически сложную историю. Атмосфера картины мрачная. И хоть это все-таки роли, выдуманные персонажи, но при погружении в такой материал не до веселья. Но Володя — великолепный партнер. И, мне кажется, актерский ансамбль у нас сложился. Мы понимаем друг друга, слышим, и между нами нет даже двухсекундной конкуренции. И, если говорить о будущем, я бы хотела, чтобы Володя и дальше был моим партнером. (Улыбается.) Правда, может быть, в более легких историях. Такой тяжелый драматический материал не стоит все же брать. Попробовали один раз — и пока достаточно. Хотя, признаюсь, я давно хотела сняться в мистике, меня вообще манит все потустороннее, да и на экране я такие истории люблю. А вот Володя нет, он боится.
— А я слышала версию, что они еще как-то разгружают психику.
— Как все дети, я боялась остаться одна. Боялась потеряться и что мама меня не найдет. Ребенок ведь не готов к социуму. Его главный природный страх — остаться без родителей. Пока он не может жить один, ему нужны мама и папа, которые ему показывают, где лево и право, где солнышко светит и какая зеленая травка. А если этих людей нет рядом — это ужас…
— Какая атмосфера была на съемочной площадке? Говорят, чем страшнее и серьезнее фильм, тем веселее съемки. Это правда?
— У меня это первый опыт съемок в такой картине, и он тяжелый. С шутками-прибаутками как-то не получилось. Всей команде пришлось особенно потрудиться, учитывая, что у нас много компьютерной графики, а это требует специфической подготовки. Плюс в фильме снимались дети. Сева Бугаев, который играл приемного ребенка, — уникальный мальчик. Большое счастье, что режиссер смогла такого пацана найти. Он работал столько же часов, сколько и взрослые профессиональные актеры. Плюс выполнял задачи, сложные для его возраста, по-настоящему перевоплощался, а не просто выполнял команды режиссера. Иногда, конечно, шалил, и мы с Володей его одергивали: «Севка, хватит баловаться, нам сейчас тут режиссер объясняет».
Разок он даже обиделся, и пришлось говорить, что его никто не ругает на самом деле, но хулиганить мы будем в перерыве, а сейчас нужно Ольгу (режиссера) послушать. Ведь по сценарию в кадре приходилось и кричать на него. Непростые были сцены. Важно, чтобы ребенок не воспринимал происходящие на площадке ужасы как что-то настоящее. Я всячески старалась убедить Севу, что это я на него ору «по роли», что мы сейчас играем и я просто изображаю, что на него злюсь. Но он и так все прекрасно понимал, это я больше волновалась. Работа с детьми вещь деликатная. «По роли», не «по роли» — перед тобой семилетний ребенок, и я боялась травмировать его по-настоящему.
— У каждого фильма, кроме функции развлечения, должен быть какой-то смысл, важное послание. Какой смысл у «Твари»?
— Что нужно «отпускать» свои страхи, свою боль, прощаться с ними, чтобы жизнь в ад не превратилась. Наш фильм об этом. Те, кто не могут забыть свою утрату, потерю, боль и делают это главным в своей жизни, теряют свое будущее и живут в прошлом, будто в темноте. Из-за этого к главным героям и приходит мистическая тварь. Мы показываем, что если вы не можете избавиться от своей боли — получаете ее, вполне реальную и материализованную. И тогда она вас сожрет и убьет. И все, кто не смог справиться со своей потерей, оказались мертвы в нашем фильме.
— Ужас какой. Я так понимаю, вы с Владимиром вздохнули свободно, когда закончились эти съемки…
— После любого проекта мы вздыхаем свободно. И первый день после завершения в идеале проводим дома, ни с кем не встречаясь, — дела какие-то свои делаем. Как правило, серьезная работа отбирает у тебя возможность заниматься бытовыми вещами. А тут глядишь — дом-то без твоего внимания какой-то холодный стал…
— А вы прямо такая хозяйка-хозяйка, все сами по дому делаете? И приготовите, и уберете?
— Навыками современной хозяйки я обладаю.
— Навыки современной женщины иногда заключаются в том, чтобы вовремя вызвать помощницу по хозяйству.
— Ну, иногда очень полезно, когда тебе кто-то помогает по дому. Но в основном мы все делаем сами.
— Странно слышать это от вас, особенно в момент, когда вас фотографируют в образе кинодивы, богини…
— Я вообще не ощущаю себя ни кинодивой, ни богиней. Это же искусственно созданный образ, он не имеет отношения к настоящей актрисе. Причем не только ко мне. К настоящим Грейс Келли или Марлен Дитрих он тоже отношения не имел.
— Но зрителю так хочется верить в этот придуманный образ…
— Ну да, хочется, чтобы красивая актриса вся в драгоценностях села в красивую машину и уехала в закат. Этот сказочный образ не имеет никакого отношения к реальности. Это для кино, для обложек журналов, а в реальности наша жизнь мало чем отличается от жизни других людей.
— Помню фото в вашем микроблоге, как в обеденный перерыв вы вместе со всей съемочной группой едите кинокорм — лапшу с кусочком черного хлеба.
— Иногда и так бывает. Разная моя жизнь!
— Но у вас когда-нибудь была иллюзия, что актрисы живут какой-то волшебной жизнью? Допустим, до вашего поступления в институт?
— Я вообще не представляла, как они живут — эти актрисы. Они были от меня так же далеки, как голливудские звезды.
— Кстати, а почему у вас нет стремления попасть в Голливуд?
— Такую задачу не ставила. Да и не владею английским настолько хорошо, чтобы свободно играть, как я это делаю здесь. И нужна ли я там кому-то по-настоящему? Мне кажется, мое место здесь, среди наших людей. С Голливудом, как мне представляется, история такая — ты должен быть или космополитом, или основное время жить в Америке, нанять там учителя, коуча, совершенствовать язык, во всем слушаться своего агента, знакомиться со всеми, торчать там в надежде, что завтра позовут на кастинг… Ведь если упустишь кастинг или встречу, долго ждать тебя при огромной конкуренции никто не будет.
В общем, это целенаправленный труд с особенным образом жизни. И без этого, мне думается, невозможно иностранцу в Голливуде добиться хоть чего бы то ни было. Представляю, как мне в Лос-Анджелес будет звонить Юрий Павлович Мороз (режиссер сериала «Братья Карамазовы» по Достоевскому, где Елена сыграла Грушеньку. — Прим. ред.) с каким-нибудь прекрасным предложением, а я ему такая в трубку: «Никак не могу, я в школу пошла, у меня тут второй класс английского, потому что есть перспективы — говорят, скоро будут нужны плохо говорящие русские женщины». (Смеется.) Естественно, и в России трудиться надо, но без языкового и ментального барьеров. Так что я полностью погружена в московскую жизнь, в работу здесь.
— И потом, если переезжать, то всей семьей…
— Не люблю рассуждать в духе «если бы да кабы». Вопрос ведь такой не стоял. Но могу сказать лишь, что я не тот человек, который вот так просто может рвануть надолго на другой континент без семьи… Когда я в Минск-то уезжаю сниматься на несколько дней, у меня уже мысли: где моя мама, как муж, что с братом, чего там без меня? А Америка — это же вообще фиг знает где! Я обожаю поговорку: где родился, там и пригодился. Она не про всех, но про меня точно. Если Голливуд — главная задача, то выполнять ее надо сразу по выпуску из института. И главное — язык! В принципе, задача выполнимая, но еще лучше, если ты уже звезда у себя на родине — это облегчит путь. Ведь в Голливуд со всего света едут, а неизвестных, но своих там и так в достатке. Плюс ко всему не стоит забывать о зрительской аудитории в Америке — это американцы и латиноамериканцы. Русского зрителя там нет, следовательно, спрос на русских разовый.
— Ну уж дома-то вы по-настоящему востребованы. Вот сейчас вы ведь где-то снимаетесь?
— Снимаюсь я не только с мужем, но и с братом. (Смеется.) Снялась с ним в короткометражке «Опыт № 4». Я была очень рада нашему партнерству. И фильм получился симпатичным. Брат — студент четвертого курса Щепкинского училища, которое я заканчивала. Его зовут Никита Лысенко — фамилии разные, но мама у нас одна. А режиссер там Константин Райх — дебютант. Вообще, работать с дебютантами мне интересно…
Недавно отснялась в фильме «Молоко птицы» режиссера Жени Марьяна. Это авторское кино, как и «Елена», «Левиафан» Андрея Звягинцева, и «Орлеан» Андрея Прошкина. Женя очень интересный художник. Материал серьезный. Мы снимали в Приднестровье. Главный герой — юный парень, который хочет разобраться, кто же он, хочет понять себя. А я играю его маму. Женя — тоже дебютант, в институте режиссуру не изучал, занимался фотографией, и вдруг у него родилась вот такая история. Написал ее он сам. Чудеса случаются!
— «Тварь» ведь тоже снимала дебютантка Ольга Городецкая. А какую звездную команду собрала! Вы с Владимиром, Роза Хайруллина, Анна Уколова, Евгений Цыганов.
— Это все дар убеждения Ольги. Всех выбрала она и всех чудесным образом уговорила.
— Еще про одну вашу работу хочу спросить. Скоро выходит детективный сериал «Случайный кадр», где у вас главная роль…
— Я там старший следователь по особо важным делам. Эта новая работа пришла ко мне с канала НТВ, от режиссера Ильи Максимова. А генеральный продюсер там Тимур Вайнштейн, с которым мы уже выпускали проект «Пепел» (режиссер Вадим Перельман). В нашей стране очень популярен жанр сериального детектива, и сняться в таком хотелось. Правда, меня мучило некоторое сомнение: что я смогу такого сделать, чтобы отличаться от других прекрасных актрис, которые сезон за сезоном расследуют преступления? История, надо сказать, не нова: в центре — женщина-следователь с непростым характером и биографией.
— А вы простых когда-нибудь играли?
— Мне и не предлагали. И вот почитала я сценарий, поговорила с продюсером, с режиссером. Помню, я их спрашивала: «Чем удивлять будем? Насколько красочно я смогу проводить допросы, чтобы зритель выдержал 12 серий?» Вопросов было много, но я согласилась.
— Артисты бывают разные, кто-то неадекватно высоко себя ставит, кто-то, наоборот, всю жизнь сомневается. Как правильно оценить свое место в этом мире?
— Если прет — значит, ты на месте. Если не об стену бьешься, пользу приносишь, плоды есть, значит, ты там, где надо.
— А когда вы поняли, что у вас «прет»?
— Ты заканчиваешь институт, твоя работа нравится, тебя берут в театр, ты любишь на сцену выходить и делать все, что тебя просят. Тебя хвалят, обнимают, говорят: молодец, здорово сработала. Значит, прет. Я вот не чувствую, что где-то в другой профессии могу сделать что-то лучше.
— Когда выходил сериал «Измены», режиссер Перельман сказал: «Лядова — лучшая актриса России».
— Ну это, наверное, большой аванс был. Но ведь я слушаю не только больших режиссеров, мне важно, что родные скажут. А меня в семье не только хвалят. Иногда какое-то замечание мне даже больше помогает, чем конфетка сладкая — похвала. А иногда просто зритель в блоге напишет какой-то отзыв, наблюдением поделится — и это ценно. Человек посмотрел кино, потратил свое время, сформулировал мысли, взял гаджет, нашел меня и что-то мне адресовал. Ради этого я и работаю, наверное.
— У вас есть какая-то определенная ваша аудитория?
— В своем Instagram я могу посмотреть статистику, у кого больше пользуюсь спросом. 15 процентов — это мужчины, 85 — женщины. Возраст в основном где-то до 45. И старше, конечно, и младше есть, но в основном так. Кстати, женщины чаще ко мне и подходят, говорят: «Вы мне нравитесь! Давайте сфотографируемся».
— Вы всегда соглашаетесь? Даже если не накрашены или не выспались?
— Почти всегда соглашаюсь. Но я не люблю фотографироваться в путешествиях. Особенно если еду куда-нибудь с Володей. И вообще не люблю, когда беспокоят не интеллигентно. Есть моменты, когда нельзя подходить, нельзя нарушать личные границы. Например, если ем в кафе, считаю беспардонным отвлекать меня и просить встать из-за стола ради фото.
— Вы сами можете за себя постоять?
— Ну если что, Володьке скажу: тресни ему.
— Да?
— Шутка.
— Вы, как и многие ваши коллеги, занимаетесь благотворительностью. Помню, писали в своем блоге о помощи женщинам, столкнувшимся с домашним насилием.
— Я писала про «Мамин домик». Началось с того, что я увидела в соцсети сообщение об одной девушке, которой пришлось скрываться. Группа неравнодушных людей пыталась найти ей приют, чтобы ее не обнаружил и не убил сумасшедший муж. У нас ведь нет закона против домашнего насилия. И женщины, в бессознательном состоянии попадающие в больницу, избитые собственными мужьями, не защищены. Вот если бы на нее кто-то посторонний напал — тогда да, ее защитили бы. А так — делай что хочешь. Я лишь выложила пост, что ускорило поиск.
Люди стали предлагать мне пристанище для этой девушки. И вот благодаря одной моей подписчице нашелся этот «Мамин домик» — уникальное место во Владимирской области. Там живут женщины разных возрастов, девочки, которые родили, но их не приняли в семье, и они остались без средств к существованию с ребенком на руках. Фондов много, но они все имеют свою направленность, а «Мамин домик» — один из тех чудесных приютов, где она может отсидеться, где помогут девушке в беде, успокоят, дадут теплое одеяло ее грудному ребенку. При «Мамином домике» открыта кондитерская, и там дают навыки повара. Ведь многие без образования еще, а тут как в техникуме. Они делают конфеты и пытаются их реализовать.
— А как Володя смотрит на вашу активную включенность в эту историю?
— Нормально. Он и сам оказывает информационную поддержку приюту кошек и собак «Юна», где периодически устраивают мероприятия, чтобы пес или кот нашел своего человека, а человек завел себе друга, компаньона.
— Вы сами-то не хотите завести какое-нибудь животное?
— В городской квартире животные страдают. Мне нравятся большие собаки, их носы, их морды, их уши огромные. Так, чтобы, если уж пес лапы на тебя поставил, можно было с ним побороться. Овчарки прекрасные. Но куда их в квартиру? Только в загородный дом.
— Загородный дом — это, конечно, прекрасно, но вы с мужем оба слишком привязаны к Москве. Владимир, например, активно играет в Вахтанговском театре, у него там прекрасные спектакли. У вас есть любимые?
— «Ветер шумит в тополях», «Дядя Ваня». Обе постановки Римаса Туминаса, и они мне очень нравятся. Театр прекрасный. Один из самых успешных сейчас, правильный и по репертуару, и по художественной направленности, и по актерскому составу. Именно такой я сама как зритель и люблю. Там хорошая атмосфера. По-моему, театр не должен напоминать гараж. Мне хочется прийти и на панбархате посидеть, на люстру полюбоваться, бутерброд с красной рыбой обязательно съесть. Я всегда в антракте хожу в буфет, стою в очереди, беру бутерброд. И программку всегда покупаю. Обожаю это!
— А вы сами покупаете билеты или вам пригласительные дают?
— Иногда зовут друзья. Но, например, на Чеховский театральный фестиваль абсолютно невозможно попасть, если не купить билета, и мы покупаем. Стоит это какие-то баснословные деньги, но ничего не поделаешь — иначе никогда не увидишь Робера Лепажа или постановку Джеймса Терье — внука Чаплина. На Чеховский фестиваль привозят уникальные, бесценные вещи, хотя он серьезно бьет по карману. При этом я в кассе разного материального достатка людей видела. Что поделаешь, искусство!
— Кроме настоящего искусства, что вам еще доставляет удовольствие?
— Я стала ценить приятное неторопливое общение между людьми. Мне кажется, нам всем не хватает общения. Мы мало радуемся чужим успехам, слишком сконцентрированы на себе, и связи утрачиваются. Многие люди живут как в коконе.
— А вы вообще тусовщица или нет?
— Ну, у меня не 155 тысяч близких друзей. Ограниченный круг. Но я люблю встречаться и весело тусить со своими друзьями. Это очень важно.
— А что еще важно для вас?
— Любовь, конечно. Но не только между мужчиной и женщиной. Важно еще научиться любить самого себя и окружающих. Мне кажется, в любви смысл всего. Поэтому я всем желаю любви.