Александр Митрофанов умер. Ну как умер: его адвокат прислал следователю свидетельство о смерти своего подзащитного, выданное в Махачкале. Конечно, следователь не поверил в смерть подозреваемого, но веру к делу не пришьешь — это раз, а два — Интерпол не объявляет в розыск тех, кто официально умер.
Александр Митрофанов — бывший гендиректор компании «Полярный кварц». В 2011 году в компании начался корпоративный конфликт, его сняли с должности, он с этим не согласился. Его антагонистами были чиновники регионального масштаба, и он не преминул сделать историю публичной: написал книгу, общался со СМИ. В итоге весной 2012 года его предупредили, что вот-вот будет возбуждено уголовное дело не просто по статье 159 (мошенничество), а еще и по статье 210 (организация преступного сообщества), в котором он будет основным фигурантом. Всю серьезность возможных последствий Митрофанов осознал. Поскольку загранпаспорт следствие у него изъяло, выехать на Запад он не мог, но сумел попасть на Украину по внутреннему российскому паспорту. Украина стала лишь промежуточным пунктом. Как он сам говорит, «добрые люди» помогли: «Меня снабдили пакетом документов, подготовили, и я уехал в Израиль. Документы были такого качества, что уже летом 2012 года я без всяких проблем получил израильское гражданство как репатриант».
Справка о смерти дала возможность выиграть время: при проверке фото кандидата на получение израильского паспорта сверяется с базой Интерпола, а, как уже было сказано, мертвые в нее не попадают.
Новая личность, новая жизнь. Но оказалось, что жить под чужим именем в чужой стране не очень-то и хорошо. Даже несмотря на то, что через некоторое время его семья тоже приехала в Израиль: «Представляете, если ваши дети будет звать вас не папа, а дядя Мойша? И так всю жизнь. Разве это не будет разрушать вашу психику?»
Израильским гражданином Александр Митрофанов пробыл три года. А затем устроил так, что израильские власти узнали, кто он на самом деле, но убедил их не депортировать его в Россию, а дать возможность вылететь в Лондон. А там, в аэропорту, попросил убежище в Великобритании. Он его получил, но процесс был непростым: «Британские власти на стороне России, их МВД очень жестко защищает позиции Российской федерации и де-факто выступает от ее имени. Их задача сделать так, чтобы соискателю убежища отказали. Я готовился к суду все лето, в моем деле было две тысячи страниц, перекрестный допрос длился восемь часов. Я человек опытный, но после второго судебного дня спал пятнадцать часов».
Сам Александр Митрофанов не считает свою историю выдающейся, говорит, что есть такие, от которых волосы дыбом встают, и в качестве примера приводит «одного мужика, который уже семь лет сидит в джунглях Бразилии и выходит на связь раз в три месяца». Джунгли Бразилии действительно экзотический случай. Большинство беглецов предпочитает комфортные каменные джунгли Лондона или Вены. Или Нью-Йорка. Тут уж кому как повезет.
Получив опыт, а главное, проанализировав свои действия, Александр Митрофанов решил помогать тем, кто уже «прибежал» на Запад и находится в растерянности, не понимает, что и как делать дальше. «Мы не консультируем тех, кто хочет сбежать из России, потому что это противозаконно, мы общаемся с людьми, которые приняли для себя решение просить политическое или гуманитарное убежище за пределами России».
Но есть и обратный поток из тех, кто, наоборот, хотел бы вернуться в Россию.
Вас разыскивает полиция
Известно, что в международный розыск объявлено более шести тысяч граждан России. Сколько из них предпринимателей, бежавших, подобно Митрофанову, от уголовного преследования, связанного с их экономической деятельностью, доподлинно неизвестно. По оценкам, счет идет на сотни.
Среди них есть те, кто хотел бы урегулировать свои отношения с российским государством.
Однако проблема в том, что государство не вступает в диалог. Аргументация простая: сначала сдайтесь, а потом уже будем разговаривать. Но личная явка человека, который находится в розыске, автоматически ведет к его аресту.
И здесь тупик: «пересидеть» за границей свое уголовное дело не получится. Как объясняет управляющий партнер коллегии адвокатов «Частное право» Максим Колесников, если человек скрывается от следствия, то дело приостанавливается и срок давности не течет.
В рамках этой статьи у нас нет задачи разбирать конкретные кейсы, вдаваться в перипетии уголовных дел, открытых против беглых предпринимателей. Да и презумпцию невиновности никто не отменял.
До последнего времени никто не обращал внимания на эту проблему «беглецов». Причем касается она не только тех, кто сбежал за границу и объявлен в международный розыск, но и тех, кто бегает от суда и следствия по стране, то есть находится в федеральном розыске. Отсюда, кстати, не только «лондонский», но и «российский» список, который значительно обширнее.
Возможность вступить в конструктивный диалог с российской правоохранительной системой беглецам сейчас дает сотрудничество с аппаратом уполномоченного по правам предпринимателей в России Бориса Титова в рамках так называемого лондонского списка. Надо сказать, что Борис Титов очень удачно вышел в публичное поле с этой инициативой: как раз в момент старта кампании по выборам президента России 2018 года, в которой он участвовал как кандидат. Так что проект возвращения бизнесменов на родину стал частью предвыборной программы Титова в феврале 2018-го.
По итогам встреч в Лондоне с четырьмя десятками беглых бизнесменов Борис Титов сообщил, что несколько человек выразили готовность вернуться в Россию. Список с их именами он передал Владимиру Путину. В списке было семнадцать фамилий, шестнадцать из них он обнародовал. Но некоторые из тех, кого он тогда назвал, практически сразу заявили, что возвращаться они и не собирались, да и никто на встречах не высказывал желания вернуться. Например, Алексей Шматко, который называет себя одним из организаторов появления «списка Титова», изначально хотел только одного: «чтобы закрыли сфабрикованное против меня уголовное дело. А уж где мне жить дальше, это не дело Титова, Путина или британской королевы».
Надо сказать, что на тот момент Алексей Шматко находился в процессе получения убежища в Великобритании, однако шансы не получить его были велики. В этом случае его бы ждало принудительное возвращение в Россию и арест.
«Арест» — одно из ключевых слов во всей этой истории. Вернее, его отсутствие. Самое главное для тех, кто хочет вернуться, — они хотят получить гарантии, что их не арестуют по прибытии.
«Есть такое понятие “равность оружия”. Право на защиту нарушается, когда одна сторона сидит в тюрьме и не может полноценно защищаться», — объясняет Евгений Рыжов, адвокат, один из семнадцати фигурантов списка. Сейчас он, правда, уже не в нем, как и Алексей Шматко, но об этом позже. «Никто не просил выносить оправдательные приговоры. Наши требования были просты: дайте нам просто до суда дойти, не подвергайте людей пыткам, не сажайте в тюрьму, дайте возможность защищаться».
Первый не прошел
Практика, которая, как известно, критерий истины, показала, что желающие вернуться при условии именно безарестного возвращения, все-таки были. С февраля прошлого года в Россию вернулись десять человек, имена девяти обнародованы, личность одного не раскрывается.
Да, немного. И не все прошло гладко. Например, первый вернувшийся, Андрей Каковкин, был арестован сразу по приезде в Россию в феврале прошлого года. Отпустили быстро, но только после личного вмешательства Бориса Титова.
Впрочем, на этом его злоключения не закончились. В августе того же года уголовное дело против него было прекращено, но уже в сентябре по требованию прокуратуры оно было возобновлено. А итогом в конце октября стал реальный приговор: районный суд Ростова-на-Дону приговорил его к трем годам колонии.
«Я в шоке, как и вы», — так прокомментировал это сам Борис Титов в своем фейсбуке и пообещал, что он и его команда продолжат поддерживать Андрея.
Тем не менее главное обещание Бориса Титова «возвращенцу» Каковкину было выполнено: в СИЗО он попал только после вынесения ему приговора, там он теперь ждет апелляции. По словам его адвоката Ольги Селиховой, Андрей это понимает и никаких претензий в этой части у него нет.
В то же время вынесение ему реального приговора позволило оппонентам бизнес-омбудсмена и самой схемы возвращения беглецов сказать: «Вот, смотрите, ничего у вас не получилось, никаких дел с российской властью иметь нельзя, все равно обманет».
Однако даже после вынесения приговора Андрею Каковкину обращения от беглых бизнесменов продолжают поступать, уверяет общественный представитель бизнес-омбудсмена адвокат Дмитрий Григориади.
По его словам, на сегодня их порядка 120.
Вас записали
Передача обращения в аппарат бизнес-омбудсмена не означает, что заявитель попадет сначала в «список Титова», а потом, например, получит возможность вернуться в страну, не будучи арестованным по прибытии. Для начала это обращение будет рассмотрено в аппарате уполномоченного.
Как говорит Дмитрий Григориади, нет задачи оценивать, совершил человек преступление или нет, на это есть суд. Здесь важно собрать комплект документов, определить, к какой категории относится обратившийся. Вариантов может быть несколько: хочет ли он поехать в Россию, чтобы заключить сделку со следствием, например, и довести процесс до конца, пусть даже с негативным для себя исходом в виде реального или условного срока. Или он считает себя невиновным и намерен доказать, что дело против него сфабриковано, и добиться его закрытия. А кто-то отказывается ехать в Россию, но считает, что дело против него незаконно, его нужно прекратить. Кому-то достаточно того, что его имя уберут из списка разыскиваемых, а ехать в Россию он тоже не собирается. «Самый маленький прайс в кейсе по исключению из списка Интерпола — 25–30 тысяч евро. Зачем их платить, если можно добиться, что Россия сама вас исключит из него?» — говорит Александр Митрофанов.
«Некоторые думают, что решение находится в руках аппарата Титова. Это не так, — объясняет Дмитрий Григориади. — Концептуальное решение об отмене каких-то следственных решений, о гарантиях безарестного возвращения в руках рабочей группы из представителей силовых ведомств — генпрокуратуры, следственных органов и ФСБ, — которая была создана по поручению президента».
И в подавляющем большинстве случаев это решение отрицательное. По разным причинам.
Так, уже упомянутому Евгению Рыжову было отказано на том основании, что он не является предпринимателем. Хотя, как уже было сказано, его имя было в том самом списке, который был передан президенту.
Сам он считает, что пострадал из-за излишней активности. В мае 2018 года Владимир Путин поручил главам силовых ведомств (Генеральной прокуратуре, Следственному комитету, МВД и ФСБ) в срок до 23 июня рассмотреть обращение Бориса Титова. «Мы ждали, ждали. Месяц прошел — никаких изменений. Начался чемпионат мира по футболу, — вспоминает Рыжов. — Нам говорит: подождите, чемпионат пройдет, и про вас вспомнят. Но никто не вспомнил, и мы решили напомнить о себе, написали в августе в администрацию президента. Но это, видимо, посчитали некоей дерзостью».
Реакция последовала от Генеральной прокуратуры. Ее официальный представитель Александр Куренной рассказал газете «Коммерсант», что все это время ведомство анализировало уголовные дела фигурантов списка и пришло к выводу, что в отношении далеко не всех могут быть пересмотрены ранее принятые решения, поскольку вменяемые им деяния не относятся к предпринимательской деятельности.
Впрочем, официальную бумагу о том, что он не может рассчитывать на продолжение диалога с правоохранителями, Евгений Рыжов получил после того, как стал одним из подписантов петиции против назначения главы российского бюро Интерпола Александра Прокопчука президентом этой международной организации. Всего эту бумагу подписало порядка ста человек, которые опасались, что с назначением российского представителя позиция Интерпола в отношении беглых россиян станет более жесткой.
Это дало повод говорить, что важное условие попадания в список или сохранения в нем — лояльность.
Бить в точку
«Список Титова» фактически в ручном режиме пытается закрыть существующие лакуны в законодательстве.
«Главное, чего удалось добиться, — Генпрокуратура признала проблему, — говорит Дмитрий Григориади, — и намерена внести в Уголовно-процессуальный кодекс главу, где будет прописан механизм безарестного возвращения в Россию и легализации для тех, кто находится в федеральном розыске».
Поправки предполагают, что на обе стороны — обвиняемого и следователя — будут наложены определенные обязательства. Первый будет обязан явиться в установленный срок, а следствие — изменить меру пресечения на не связанную с арестом. При этом дополнительной гарантией со стороны обвиняемого станет предоставление залога, который будет обращен в пользу государства в случае неявки.
«Это будет революционное, прорывное решение в нашем праве», — уверен Дмитрий Григориади.
Кстати говоря, ожидается, что поток «возвращенцев» может увеличиться: с 23 октября власти Турецкой Республики Северного Кипра ужесточили требования для получения вида на жительство. До последнего времени претендующих на него не проверяли по базе Интерпола, что делало республику привлекательной для многих убежавших. Теперь же при выдаче или продлении вида на жительство в случае, если будет обнаружено, что заявитель находится в розыске, он получит отказ и будет депортирован. Как говорят, «местные» жители в панике.
Григориади признает, что в случае, если поправки в УПК о механизме обеспечения безарестной явки будет приняты, необходимость в «списке Титова» отпадет. Но это не значит, что у аппарата омбудсмена убавится работы. Есть и другие задачи, требующие решения.
Так, сегодня следствие уклоняется от того, чтобы удаленно допрашивать разыскиваемых обвиняемых. Просто не хочет, и всё. А между тем, подчеркивает Григориади, как только следствие получает показания от разыскиваемого лица, уголовное дело может быть переквалифицировано или даже прекращено. «Сейчас мы работаем над инициативой, чтобы перевести удаленный допрос из категории “имеет право” на “обязан” в том случае, если разыскиваемое лицо обращается с ходатайством об удаленном допросе».
Понятно, что все это точечные меры. Но Дмитрий Григориади считает, что каждый может внести свой посильный вклад для изменения общей ситуации. «Мы доказали, что не все эти люди жулики и мошенники, что там действительно есть невиновные. А ведь изначально, когда мы начинали, нам говорили: да вы идиоты, таких дураков нет, не будет у вас ни одного обращения».
Менять систему
«Я давно в системе. Работала в прокуратуре еще в советские времена, — говорит Ольга Селихова. — То, что происходит сейчас, в последние пятнадцать лет, не имеет ничего общего с системой правосудия. Да, раскрываются и доказываются убийства, изнасилования, реальный криминал. А то, что связано с экономикой, — это в основном кто-то с кем-то сводит счеты».
То, что уголовные дела используются для давления на оппонента в ходе хозяйственных споров, к сожалению, сложившаяся практика. И число таких дел множится год от года.
Причина в том, что это более эффективный способ добиться своего, нежели разбирательство в гражданском суде. В случае обращения в гражданский суд бремя доказывания вины оппонента лежит на заявителе; но даже в случае, если дело выиграно, единственная санкция, которую может наложить суд, — взыскание денег. Но сегодня, учитывая распространение схем скрытого владения, использование схем банкротства получение сатисфакции может затянуться на неопределенно долгий срок, а то и вовсе не состояться. В уголовном же процессе вину оппонента доказывает следователь. Потерпевшему не придется прилагать усилий для этого. Оппоненту же в случае проигрыша грозит не только расставание с деньгами, но и последствия, связанные с судимостью, лишением свободы. Кроме того, в процессе расследования следователь может применять средства, которых нет в гражданском судопроизводстве: обыски, допросы, изъятие документов, арест имущества и самого обвиняемого.
Так что возбуждение уголовного дела дает возможность быстрее урегулировать возникшие проблемы с потерпевшим.
«Возбуждение такого рода дел — порочная практика», — резюмирует Максим Колесников. Но при этом замечает, что в некоторых ситуациях иного пути, кроме как возбудить уголовное дело, нет.
Первый признак того, что уголовное дело, открытое против вас, носит заказной характер, — это то, что дело возбуждается неожиданно для вас. Обычно дело по хозяйственным спорам развивается медленно: несколько месяцев идет доследственная проверка, вас приглашают, просят дать пояснения, предоставить какие-то документы, изучают их. Второй — высокая активность следствия. Поскольку цель заказного дела не в расследовании, а в том, чтобы заставить вас поступить так, как хочет заявитель, на вас будет давить: обысками, арестами и т. д.
Главная роль в сворачивании этой порочной практики отводится суду.
«Суд должен перестать безоговорочно верить правоохранительным органам, — считает Максим Колесников. — Понимая, что они могут злоупотреблять предоставленными возможностями, суд должен требовать от них беспрекословного соблюдения уголовно-процессуального закона. Сейчас при обжаловании каких-либо действий следователя позиция суда такова: “суд не вмешивается в тактику и стратегию расследования уголовного дела, вот когда расследует, суд будет разбираться”. Но чаще всего к этому моменту уже и разбираться не с чем: бизнес разрушен, судьбы поломаны, а в справедливый суд уже никто не верит».
С этой точки зрения важна «подсветка» кейсов вроде «лондонского списка»: намеренные или нет ошибки правоохранительной системы оказываются в поле зрения общественности, а также вышестоящего руководства конкретных следователей и судей.
«Наша работа связана с постоянной борьбой со всеми, — сетует Дмитрий Григориади. — Нас критикуют все. Нас не любят силовики. Нас не любят патриотически настроенные СМИ, нас не любят либерально настроенные СМИ, нас не любит деловое сообщество, те, кто уехал и получил там убежище, нас не любят даже правозащитники. Но с другой стороны, когда добиваешься прекращения дела, когда человек, который не видел семью долгое время, приезжает, обнимает своих детей, ты понимаешь: пускай тебя критикуют, называют “решалой” — всё не зря».
Амнистия капиталов выдыхается
Одновременно с коллизиями вокруг возвращения беглых бизнесменов разворачивается процесс возвращения беглых капиталов.
Одиннадцатого ноября на совещании у президента министр финансов Антон Силуанов подвел промежуточные итоги идущей в стране кампании по амнистии капитала: около 19 тыс. деклараций, сумма задекларированного имущества (средства на счетах и имущество за рубежом) — около 35 млрд евро. «В принципе, это очень неплохой результат», — похвастался министр. Но действительно ли он неплохой?
Кампания по амнистии капитала (АК) началась 1 июля 2015 года. Первоначально она объявлялась всего на полгода, но откровенно слабые стартовые результаты заставили продлить амнистию на полгода. По официальным данным Минфина, в ходе первого этапа амнистии было подано 7178 деклараций, а общая сумма декларированных средств не была декларирована публике.
Специалисты подвергли механизм первого этапа АК серьезной критике, указывая на целый ряд рисков для потенциальных декларантов. Эти риски были как налоговыми, так и даже уголовными. Так, декларируя счета или имущество как физлицо, декларант фактически «выставлял на налоги» те российские компании, от которых или через которые эти ранее скрытые доходы были получены. С самого начала был очевиден риск быть привлеченным к уголовной ответственности по составам, амнистирование по которым закон № 140-ФЗ «О добровольном декларировании физическими лицами активов и счетов (вкладов) в банках» от 8.06.2015 не предусматривал (подробнее см. «Еще один шанс на УДО», «Эксперт» № 50 за 2015 год).
Второй этап АК проходил с 1 марта 2018-го по 28 февраля 2019 года. Механизм амнистии немного «подвинтили», учтя пожелания бизнеса. В частности, появилась возможность задекларировать без налоговых обязательств уже закрытые счета (см. «По домам!», «Эксперт» № 8 за 2018 год). Продолжил действовать хорошо зарекомендовавший себя на первом этапе порядок безналоговой ликвидации контролируемых декларантом иностранных компаний (КИК). Ну и конечно, стимулировал позывы включиться в процесс амнистии начавшийся в сентябре 2017 году автоматический обмен информацией между налоговыми органами разных юрисдикций.
В ходе второго этапа амнистии было подано 11 714 деклараций, а общая сумма декларированных средств превысила, по официальным данным, 10 млрд евро.
Нынешний, третий этап амнистии стартовал 1 июня текущего года и продлится до конца февраля 2020-го. Отталкиваясь от приведенной Силуановым цифры «более 19 тысяч деклараций», нетрудно подсчитать, что за пять месяцев действия третьего этапа АК было подано всего лишь чуть более сотни деклараций. С точки зрения охвата потенциальных декларантов цифра совсем не впечатляющая. А вот сумма в 35 млрд евро, притом что на втором этапе АК было задекларировано 10 млрд, а на первом этапе точно неизвестно, но явно меньше 10 млрд, говорит о резком увеличении декларированных сумм.
И это кажется странным, учитывая специфику третьего этапа. Дело в том, что в отличие от первых двух этапов сейчас необходимо не просто декларировать средства, а репатриировать их в Россию. Кроме того, контролируемые декларантом иностранные компании должны быть перерегистрированы в одном из двух специальных административных районов (САР) — на острове Октябрьский в Калининградской области или на острове Русский рядом с Владивостоком.
«Третий этап амнистии интересен считанному числу наших клиентов из числа компаний среднего бизнеса. Я бы считал этот этап просто провальным, — комментирует Станислав Ляпцев, заместитель руководителя департамента правового консалтинга и налоговой практики компании “КСК групп”. — Фактически третий этап может быть интересен только для физических лиц, имеющих средства за рубежом, по которым ранее не был уплачен НДФЛ в России, либо совершались валютные правонарушения».
Откуда взялась сумма в 35 млрд евро, непонятно, могут быть разные варианты. Первый вариант: несколько человек декларировали сверхкрупные суммы. На такую вероятность косвенно указывает появившаяся на прошлой неделе информация, что миллиардер Владимир Лисин заплатил 1,1 млрд рублей с прибыли своих КИК, чем обеспечил три четверти суммарных поступлений этого налога в бюджетную систему страны в 2019 году. Либо, предполагает Ляпцев, 35 млрд евро — это не только декларированные счета и активы физических лиц, но и чистые активы перерегистрированных в САР международных компаний декларантов.
Пока что «десант» компаний в «русские офшоры», как прозвали САР журналисты, не слишком многочисленный: на Русском прописались две компании, на Октябрьском — 12, включая несколько крупных «дочек» «Русала». «САРы изначально были конфигурированы под потребности международных компаний российского происхождения, подпавших под санкции и лишившихся ввиду этого возможности беспрепятственно вести деятельность за рубежом и использовать счета в иностранных банках, — поясняет Станислав Ляпцев. — Меняя зарубежную прописку на САР, компания остается международной. Это значит, что, становясь налоговым резидентом России, она остается валютным нерезидентом, то есть не подпадает под валютный контроль. При этом она может оперировать счетами в российских банках, получает некоторые льготы по налогу на дивиденды и права по дополнительной конфиденциальности. Таких компаний крайне мало, частных нересурсных компаний среди них просто нет».
Резкое сокращение числа участников амнистии на третьем ее этапе Ляпцев однозначно связывает с утратой опции безналогового закрытия КИК, которой широко пользовались декларанты на первых двух этапах АК. Множество зарубежных активов — бизнес-джеты, яхты, ценные бумаги, доли в компаниях — были записаны не на физлица, а на контролируемые ими зарубежные компании. И была возможность переписать все эти активы на себя, а «облегченную» от активов КИК — закрыть без всяких налоговых последствий, а также избежать штрафов за неуведомление о таких компаниях. И в придачу получить налоговый вычет по проданной с КИК на физлицо зарубежной недвижимости.
«Четвертый этап амнистии маловероятен. Очевиден тренд на сужение льгот для амнистируемых», — считает Станислав Ляпцев.
Все посмотрят
Еще сильнее уменьшает шансы на продолжение эпопеи с амнистией капитала грохочущий сейчас скандал вокруг «дела Израйлита».
Валерий Израйлит, председатель совета директоров и совладелец ОАО «Компания Усть-Луга», строившей одноименный порт в Ленинградской области, обвиняется в поставках некачественных труб для порта и выводе сэкономленных денег по подложным документам за границу. Из переписки сотрудников Израйлита в ICQ сотрудники УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области узнали, что в начале 2016 года Израйлит подал декларацию об амнистии капитала. В марте 2017 года следователи добились разрешения суда на ее выемку, и в результате представленные Израйлитом сведения оказались в материалах его уголовного дела.
Адвокаты бизнесмена пытались опротестовать эти действия, однако суд первой инстанции решил, что закон об амнистии в деле Израйлита неприменим, так как амнистия не распространяется на инкриминируемые ему преступления.
Действительно, статья 193.1 УК РФ («Совершение валютных операций по переводу денежных средств на счета нерезидентов с использованием подложных документов») никогда не входила в круг амнистируемых уголовных составов по закону 140-ФЗ «О декларировании…». Закон фиксировал четкий закрытый список из шести статей УК РФ, по которым предусматривалось освобождение от ответственности (см. таблицу).
Статья 193.1 была внесена в УК в 2013 году. В 2018-м, по данным Верховного суда, по ней вступило в силу 19 приговоров. Во всех случаях осужденные получили реальные сроки лишения свободы, в том числе один получил десять лет — максимум по этой статье. Именно по этой статье ранее были выдвинуты обвинения основателю компании «Рольф» Сергею Петрову. Она же инкриминировалась Николаю Курагину, главе компании «Вятич» (бренд «Вятский квас»). Как и в случае с Израйлитом, в деле Курагина правоохранительные органы приобщили к материалам следствия данные из спецдекларации Курагина, поданной в порядке амнистии капиталов. Но тот кейс не получил столь широкого общественного резонанса.
Тридцатого октября президиум Верховного Суда указал на невозможность предоставления налоговыми органами иным государственным органам доступа к сведениям, содержащимся в декларациях и прилагаемых к ним документах, в том числе на основании решения суда, и на необходимость соблюдения запрета на использование таких сведений в рамках уголовных дел в качестве основания для их возбуждения или доказательства в случае совершения декларантом любого деяния, предусмотренного Уголовным кодексом. Тем не менее уже после этого разъяснения Смольнинский районный суд Санкт-Петербурга отклонил ходатайство защиты Израйлита об исключении декларации из дела.
Таким образом, определение ВС не стало для суда абсолютным руководством к действию. «По вновь возбуждаемым делам можно ожидать следование позиции, зафиксированной в разъяснении ВС от 30 октября, по уже расследуемым делам возможно изменение позиции как судов, так и следственных органов», — считает Станислав Ляпцев.
0
120.00
