ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Ноя. 9, 2021

— Почему ты все-таки меня бросил? — спросила она у Адама однажды, когда в перерыве они ковыряли вилками салаты в трейлере.

Ридли сказал, что в ее случае единственно верным подходом будет не выходить из образа даже вне съемок. Так что этот вопрос задала как бы не она, а Патриция Реджани.
И Адам ответил так же — как Маурицио Гуччи. Он тоже тщательно готовился к съемкам, так что с ходу вспомнил подходящую цитату своего героя:
— Все просто. Ты все время хотела быть главной. Но главным тут может быть только один.
С самого начала Леди Гага получила кучу материалов о героине — она читала их, разглядывала фото и все думала: откуда же такое непомерное честолюбие? Из-за бедности в детстве? Из-за развращенности богатством в зрелости?
Патриция Мартинелли родилась в декабре 1948 года в маленьком городке Виньоле неподалеку от Милана. Своего отца она никогда не знала, мать Сильвана Барбьери за гроши работала посудомойкой в ресторане. В 1950-м двадцатидвухлетняя Сильвана вытащила счастливый билет — встретила предпринимателя Фернандо Реджани, сделавшего состояние на грузоперевозках. Спустя несколько лет он овдовел и женился на молоденькой любовнице. В миланское высшее общество они, конечно, не входили — светские снобы не впускали в свой круг разбогатевших парвеню. Но нужды Патриция ни в чем не знала: в пятнадцать лет — первая норковая шуба, символ роскоши, за который удавились бы ровесницы матери, в восемнадцать — первый автомобиль класса люкс. А еще чрезвычайно эффектная внешность — именно она стала пропуском на лучшие вечеринки города.
— Почему ты в меня влюбился? — спросила Леди Гага, пока они, стоя за спинкой режиссерского кресла Ридли, смотрели на мониторе очередной дубль.
— Это же очевидно. Ты была копией Элизабет Тейлор.
На той вечеринке она и вправду была великолепна: эта контрастная жгучая внешность итальянской Скарлетт О’Хары, расчетливой красотки, убежденной, что весь мир обязан по щелчку ложиться к ее ногам! Крошечная, чуть выше полутора метров, она ходила на каблуках и взбивала волосы, чтобы выглядеть повыше. В тот вечер, двадцать третьего ноября 1970 года, на Патриции было ярко-красное платье и множество драгоценностей — на них она никогда не экономила, свято веря, что чем больше, тем лучше. Маурицио сверлил ее издали глазами, наблюдая, как та отпивает из бокала, смеется, исподтишка бросает по сторонам острый ищущий взгляд. И в конце концов решился подойти.
«Еще бы он не подошел, — хмыкала Патриция много лет спустя, вспоминая знакомство с человеком, которого убила. — Он же в меня влюбился с первого взгляда. Я была захватывающей! Но поначалу его особо не жаловала. Очкарик. Мальчишка с кривыми зубами, они у него еще и скрещивались, передние-то! И приехал на какой-то маленькой тачке, вообще не по статусу. Ну и тихоня вдобавок, ходил за мной как привязанный, смотрел и сопел».
Да, он ходил, смотрел и сопел — как многие. Красотка все выбирала, но в итоге оценила юного Гуччи. Щедрость Маурицио не знала границ, Патриция даже немного устала от того, с какой стремительностью исполнялись любые ее капризы. Сначала он потрафил ее самовлюбленности, а потом — как, она и сама не поняла, — растопил сердце. Щенячьей ли преданностью? Упрямой ли готовностью снова и снова склеивать разбитую гордость? Или все-таки флером великого модного дома?
...Их семейное дело постигла судьба многих легендарных династий. Энтузиазм основателя упрочился вторым поколением, а затем сошел на нет, когда бизнес достался пресыщенным, ленивым и уверенным в своей избранности внукам. Мог ли Гуччо Гуччи, основавший в 1906 году во Флоренции свой первый шорно-седельный магазин, представить, что к середине века его имя станет символом предметов роскоши? И уж тем более предположить, что с конца семидесятых кривая пойдет вниз, стремительно роняя былой престиж. И что его сыновья Альдо и Родольфо займутся извечным перетягиванием каната, а их дети станут ревниво подсиживать друг друга. Леди Гага разглядывает троих экранных родственников — биографии каждого она изучила и сейчас, когда они спорят, эмоционально размахивая руками, анализирует.
Джереми Айронс похож на Родольфо, пожалуй, больше всех. Его герой, младший из пяти сыновей Гуччо Гуччи, унаследовал часть бизнеса в 1953-м — наряду с братьями Уго, Альдо и Васко (еще один брат, Энцо, умер в детстве). Ничего не досталось только сестре Гримальде: согласно правилам компании женщины-наследницы не имели права владения семейной собственностью. Джереми легко понять Родольфо — до того как войти в фамильный бизнес, тот был актером и успел сняться в сорока фильмах. И женат был на актрисе Сандре Равель. Даже создал знаменитый шарф «Флора» специально для Грейс Келли — собственно, на него в итоге звезды и пошли.
А вот Аль Пачино на Альдо непохож вовсе — по крайней мере, так будут зудеть потомки. Пачино, мол, при всей своей харизме слишком приземистый и вульгарный, а Альдо был безупречным и эффектным внешне. Жизнь его потрепала — даже посидеть в тюрьме довелось целый год за уклонение от уплаты налогов, когда Альдо немного «помутил», создавая парфюмерную компанию. Но приверженцем семейных ценностей, верным клану он оставался всегда. И тем больнее было, когда его сын Паоло слетел с катушек, сражаясь сразу со всей семьей. Инициировал процесс против отца и фирмы, раскрыв ряд не вполне законных схем, затем обвинил половину родственников в причинении эмоциональных страданий и физическом насилии, отсидел в тюрьме за отказ платить алименты, продал свои акции инвестиционной фирме в самый неподходящий для семьи момент... Джаред Лето, играющий Паоло, не очень-то похож внешне на своего героя, но вот внутреннюю гниль так передать никто другой не смог бы. Во всяком случае, каждый дубль Джареда не только Леди Гага встречает аплодисментами.
Паоло умер спустя полгода после гибели Маурицио. Незадолго до убийства их бывшие жены встретились попить кофейку и Патриция спросила у Дженни Гуччи, экс-супруги Паоло: «Как вышло, что наши мальчики так изменились? Неужели только потому, что получили все деньги компании? Помнишь, какими они были? Маурицио был моим миром!»
Еще бы ему не быть — раз в кои веки послушный «золотой мальчик» осмелился настоять на своем и не отказался от невесты, несмотря на всю тяжесть семейного катка.
Родольфо тогда повел себя совершенно в духе фильмов про крестного отца. Властный, подозрительный и прозорливый, он невзлюбил Патрицию сразу. Сначала — заочно. Был уверен, что сына пытается заарканить классическая пиявка, нацелившаяся на будущее баснословное наследство. Да, девчонка не подзаборная нищенка, но по сравнению с состоянием Гуччи ничто. А мальчишка так наивен, его облапошит любая! К тому же это оскорбляет традиции итальянского семейства — видано ли, чтоб наследник посмел сам сделать выбор, а не дождался, когда старшие сведут с выгодной партией? Мало того что у девчонки подкачало происхождение, так еще и характер... Слишком сильная и цепкая, такая запросто подомнет под себя пентюха и будет крутить им как захочет. Кто защитит мальчика, если не папа? В конце концов именно папа заботился о нем, пусть и чрезмерно опекая, после того как тот в пять лет потерял мать! Ничего-ничего, пострадает, а потом успокоится и еще и спасибо скажет отцу, который уберег от ошибки.
Родольфо нанял частного детектива (впрочем, никаких по-настоящему шокирующих сведений тот не добыл), а затем объявил свое решение — потребовал бросить ушлую девицу. Однако против всех ожиданий сын заупрямился! Родольфо дошел до того, что просил помощи у кардинала Джованни Коломбо — мол, вразумите заблудшую душу, убедите его отступить! Увы, сыну было все равно. И если раньше Маурицио встречался с Патрицией тайком (обычно они обедали в ресторане «Санта Лючия» у миланского собора), то теперь сопровождал ее открыто, демонстративно обнимая свою миниатюрную девочку за талию. Памятуя о нелепой машинке, на которой Маурицио приехал на вечеринку в день их знакомства, на помолвку Реджани выгрызла из него «феррари».
Они поженились двадцать восьмого октября 1972 года, ему — двадцать четыре, ей — почти... Церковь Сан-Сеполькро в Милане. Подружек шесть, как и шаферов, а гостей — пятьсот. Только среди них нет ни одного представителя клана Гуччи. Лишь дядя Васко прислал племяннику в подарок серебряную вазу. «Ну ничего, обожающий отец не сможет игнорировать единственного сына», — усмехалась Патриция. И оказалась права.
«Штука в том, что со мной Маурицио был свободен. Нам было весело, мы понимали друг друга с полуслова и были командой», — заверяла много позже женщина, убившая мужа из-за того, что однажды тот захотел освободиться от нее.
Родольфо окончательно смирился, когда у него появилась первая внучка Алессандра, и стал неумеренно баловать молодую семью. Накупил им тьму недвижимости — включая роскошный пятисотметровый пентхауз в легендарном небоскребе Олимпик-тауэр в Нью-Йорке. Квартиру на Манхэттене Патриция оформила в соответствии со своими представлениями о прекрасном: статуи в стиле ампир, шкуры ягуаров и леопардов. Наезжая в Нью-Йорк, пара тусовалась с окружением клана Кеннеди и тесно сдружилась с Джеки Онассис. По городу передвигались в автомобиле с именным номером «Мауиция». В Милане их пентхаус в доме на площади Сан-Бабила был с гигантской террасой, бассейном, висячим садом и круглосуточным консьерж-обслуживанием.
Патриция быстро стала королевой света — в начале восьмидесятых на ее приемы стремились попасть все, кто чего-то стоил в мировой табели о рангах. Она придумала «разноцветные вечеринки», на которых абсолютно все, включая еду и напитки, должно быть выдержано в выбранной цветовой гамме.
А мода? Лучшие дизайнеры считали за честь одевать ее, и кружась перед зеркалом под влюбленным взглядом мужа, она повторяла никогда не наскучивавшую шутку: «Мне к лицу твои деньги, милый!»
А ее слава самой дерзкой и эпатажной светской львицы? Циничные фразочки цитировали наперебой — как, например, эту: «Лучше я буду плакать в «роллс-ройсе», чем смеяться на велосипеде».
А помощь мужу? Ведь она давала советы и принимала участие в делах компании! Вспомнить только, как взяла на себя разработку линии украшений с «крокодиловым» узором и инкрустацией из драгоценных камней, выставленных в бутиках по заоблачным ценам, которые даже продавцы стеснялись называть, после чего провалившийся новый бренд по-тихому сняли с продажи.
А путешествия? Когда родилась вторая дочь, Аллегра, Маурицио на радостях купил шестидесятичетырехметровую яхту под названием Creole — на ней они теперь ходили на частные острова. Ну конечно у них имелись собственные острова! Яхта останется в семье и после краха — красавицей, стоимость которой с годами выросла на несколько миллионов, будут владеть Алессандра и Аллегра. Как и прочим — шале в Швейцарских Альпах, домом в Акапулько, обширной фермой в Коннектикуте...
Патриция была владычицей морской, у которой на побегушках сновала золотая рыбка — Маурицио. До тех пор, пока в 1983 году послушный мальчик внезапно не взбунтовался и не захотел стать наконец мужчиной. После смерти отца он унаследовал половину акций Gucci. Поначалу Патриция обрадовалась — это значило, что она становится официальной королевой клана. Но Маурицио вдруг перестал слушать свою главную советчицу!
Наследник Гуччи вознамерился возродить гаснущую славу Дома. И полыхнула внутрисемейная битва — Маурицио сражался с дядей и кузенами, и в этой войне родственными чувствами не руководствовались. Говорили, что он даже подделал отцовскую подпись! В конце концов сын Родольфо таки получил полный контроль над Gucci — точнее ему так казалось, потому что долю родственников удалось выкупить с помощью арабских инвесторов.
Увы, Маурицио оказался бездарным бизнесменом, зато с непомерным апломбом, стремлением к риску и неумением просчитывать последствия. То растрачивал гигантские суммы на реставрацию фамильного палаццо Сеттиманни, то раздавал лицензии и в итоге спровоцировал цунами подделок.
Бесконечное подзуживание супруги успеха делу не прибавляло. Как же Патрицию злило, что муж больше не считается с ее мнением! В сердцах она орала, что Маурицио — не человек, а подушка, хранящая отпечаток последнего, кто на ней спал. Увы, победами он и вправду похвастаться не мог. В 1990-м Дом Gucci оказался на грани банкротства, и через три года Маурицио был вынужден продать семейную фирму. С середины девяностых та вернулась в статус высокодоходного бизнеса, но уже под контролем других людей.
В ярости была вся семья, бесилась и Патриция. Так бездарно провалить бизнес! А все почему? Потому что не слушал ее! Даже спустя десятилетия при одном только воспоминании об этом она будет цедить сквозь зубы: «Он не должен был поступать так со мной!» Патриция продолжала считать Маурицио своим мужем и собственностью. Несмотря на то что еще в 1985-м он от нее сбежал.
О, это унижение было самым сильным в жизни женщины. Муж не удостоил ее честного разговора, а просто сбежал, как трусливый заяц! Сказал, что уезжает в командировку во Флоренцию — ненадолго. О том, что он не собирается возвращаться, Патриции сообщил... семейный врач!
Бракоразводный процесс затянулся на несколько лет. И каждый год приносил Патриции новые огорчения. Когда в 1992 году ее оперировали из-за опухоли головного мозга, а муж никак не поддержал. Когда он влюбился в молодую умницу Паолу Франки. И наконец когда в 1994 году получил свободу от женщины, которую некогда страстно любил. Вот только эта женщина так и осталась в оковах своего брака.
Баснословные алименты в полтора миллиона долларов в год не утешали. По закону ей больше нельзя было использовать фамилию Гуччи, но она на это плевать хотела. Хотя что толку, если все вокруг знали, что Патриция — «сбитый летчик»? И вот тут-то в ее жизни появилась мудрая подруга.
...Грим для всех актеров придумали потрясающий: никого не узнать. Но самая впечатляющая — Сальма Хайек. При ее виде у Леди Гага по спине бегут мурашки. Она играет черного человека — колдунью-экстрасенса Джузеппину Ауриемму, ставшую мозговым центром операции по устранению Маурицио.
Самое поразительное — как переплетена киношная и реальная жизнь. Сальма замужем за Франсуа-Анри Пино, наследником основателя компании, в 1999 году по сути купившей Дом Gucci. И вот теперь изящная Хайек перевоплощается в резкую, грубую, расплывшуюся даму-мистика, виртуозно тянувшую деньги из свихнувшейся от ревности и жадности Патриции Реджани.
Они сдружились быстро, и в 1994-м Пина Ауриемма переехала к Реджани, чтобы помочь писать книгу о жизни с Маурицио. Патриция утверждала, что после операции страдает потерей памяти, а Пина уверяла, что ее дар способен восстанавливать воспоминания. Ауриемма была первой, с кем Патриция поделилась мечтой убить коварного изменника. И оказалась единственной, кто отнесся к этому серьезно... Круг знакомств у нее был широким. Так, она знала ночного портье Ивано Савиони, вечно страдавшего от нехватки денег. Ему и позвонила. А тот, в свою очередь, нашел остальных.
...Адаму предстоял самый трудный момент съемки. Умереть — и вероятно, не один раз, а пока Ридли не удовлетворится дублем. О чем думал в последнее утро сорокашестилетний Маурицио Гуччи? Вот он проснулся с первыми лучами солнца. Принял душ и выбрал костюм. Выпил кофе, болтая с Паолой о планах на день. Вот садится в машину. Выходит из нее. Из арки приветливо выглядывает и здоровается швейцар, опершись на метлу. Мелкая букашка, хотя Маурицио достаточно хорошо воспитан, чтобы здороваться и прощаться со швейцаром по имени.
Как иронична судьба! Миллионер, всегда окруженный толпой самых влиятельных людей мира, умрет на руках этого незаметного человечка — привратник и тут встретит патрона у последних ворот. И проводит в последний путь, держа его голову на коленях. Адам тяжело вздохнул. Пора идти...
В понедельник, двадцать седьмого марта 1995 года, в 8:30 Джузеппе Онорато подметал в арке здания на виа Палестро, 20, где находился офис Маурицио. Тихое весеннее утро, и все как всегда — синьор Гуччи хлопает дверцей машины и бодро шагает ко входу, размахивая свежими журналами. Как обычно, на ходу бросает: «Доброе утро, Джузеппе». Следующее, что видит и запоминает навсегда Джузеппе Онорато, это рука. А в руке — пистолет.
Словно в замедленной съемке, Джузеппе смотрит, как поднимающемуся по ступеням к дверям синьору Гуччи трижды стреляют в спину. Потом — как его, упавшего, добивают выстрелом в голову. Спустя секунду стрелок поворачивается уже к швейцару и дважды стреляет в него. Онорато думает: «Не может быть, это какая-то шутка! — а потом: — Какая жалость, надо же, вот, стало быть, как я умираю...» И из последних сил ползет к ступенькам, волоча раненую руку, а затем замирает в луже крови, баюкая на коленях голову мертвого босса.
Приезжают карабинеры, тишина сменяется криками, воем сирен. Капрал Джанкарло Тольятти спрашивает, кого убили, а когда коллега отвечает, мол, Гуччи, саркастически фыркает в ответ: «Ага-ага, а я тогда — Валентино».
Спустя десятилетия Джузеппе будет просыпаться от ночных кошмаров в своем маленьком летнем домике на Сардинии. От снов, в которых в него снова стреляют, от ноющих болей в руке, нервы в которой так и не восстановились. Бандит скрылся на миланских улицах, и единственный свидетель еще долго ждал, что за ним придут снова.
На суде Патрицию обязали выплатить швейцару Онорато компенсацию, но не на ту напали. Дочери Алессандра и Аллегра стали прямыми наследницами отцовского состояния, а их мать объявила себя банкротом. С банкрота и взятки гладки — Онорато не получил ни одной лиры. Дочери человека, которого он героически проводил в последний путь и из-за которого стал инвалидом, отнеслись к маленькому швейцару именно как к букашке (компенсацию в сто тысяч евро Джузеппе выплатили лишь в июне 2019-го, но в ноябре следующего года он умер от сердечного приступа в больнице, так и не дождавшись трансплантации, которую отложили из-за ковида).
...При разводе юристы Gucci пытались уладить конфликт полюбовно и предложили Патриции компенсацию — почти три с половиной миллиона долларов плюс ежегодную выплату более восьмисот тысяч. Патриция отклонила предложение, заявив, что этой суммы хватит разве что на миску чечевицы. И выбила из них более выгодный вариант. А когда ее арестовывали, потребовала, чтобы позволили «хотя бы нормально одеться» — и вышла к полицейскому автомобилю в своей самой роскошной шубе.
Камилль Коттен, звезда мегауспешного французского сериала «Десять процентов», внешне не очень похожа на свою героиню. А вот харизма та же. Так же, как Паола Франки, она смешлива, резка в движениях, свободна и энергична. И отлично сознает, что в отличие от других актеров ей повезло — она может уважать свою героиню без необходимости искать оправдания ее поступкам.
Паола Франки не сделала ничего плохого. Вот ей — сделали. Встреча с Маурицио подарила тридцатисемилетней Паоле несколько лет счастья, а его убийство разбило ее жизнь на мелкие осколки. Тем не менее она продолжила жить — стала дизайнером интерьеров и художником, по полгода проводит в Кении. Много читает и поражает репортеров неутраченной способностью самозабвенно смеяться. За это ее когда-то и полюбил Маурицио — с Паолой было весело, интересно и легко.
Пресса ее тогда не пощадила: «золотоискательница» — самое мягкое определение, которым награждали Паолу. Никто не принимал во внимание, что до Маурицио Франки была в браке — и более чем благополучном. С Гуччи они впервые столкнулись еще в юности, на вечеринке мажоров. Снова встретились годы спустя. Гуччи часто повторял ей, что они — как две половинки яблока. Собирались пожениться, об этом все знали. И Патриция тоже. Именно поэтому ускорила поиски киллера — бывший супруг не должен был достаться другой. А что, если этот дурак со своей блондиночкой заведут детей?! Тогда ведь Алессандре и Аллегре, чего доброго, придется делить наследство папаши!
Как в голливудских триллерах, Патриция одержимо преследовала бывшего мужа и его возлюбленную. Донимала телефонными звонками, а если Маурицио не брал трубку, наговаривала на автоответчик длинные тирады: он — бездушный монстр, его любовница — дешевая проститутка, он бросил своих детей, невинных ангелочков, и будет наказан, он опухоль, которая должна быть вырезана, впереди у него казнь и адские муки. Позже эти кассеты представят в суде.
А тогда Паоле было страшно, она умоляла Маурицио нанять телохранителей. Тот отказывался — мол, собака, которая громко лает, никогда не укусит. Но забыл, что псы порой впадают в бешенство и в этом случае могут загрызть насмерть...
На следующий день после гибели Маурицио Паоле доставили предписание освободить квартиру — те апартаменты Гуччи, которые она делила с ним пять лет. Это был приказ Патриции, и согласно пометке нотариуса на документе, составлен он был накануне, в 11:00, менее чем через три часа после убийства. Паола с десятилетним сыном Чарли съехала — у нее не было никаких прав. Спустя шесть лет ее обожаемый Чарли покончил собой в припадке подростковых комплексов...
Весь дом Паолы заставлен фотографиями Маурицио и Чарли. Она активно занимается делами благотворительного фонда для неблагополучных и склонных к суициду подростков, который ее бывший муж основал в память о сыне.
...Самое трудное для Леди Гага — постоянно возгонять в себе ненависть. Ведь именно она — движущая сила ее героини. Чтобы это сыграть, нужно впустить ненависть в свою душу. Но как защититься и не отравиться злобой необратимо? Дубль за дублем ей приходится повторять поступок Патриции — после известия о смерти Маурицио расплываться в дрожащей улыбке триумфа, делать несколько шагов к письменному столу, распахивать кожаный блокнот и яростно царапать на странице одно и то же слово: «Paradeisos» — «рай» по-гречески. На суде Реджани спросят, почему она это написала. Та невозмутимо ответит: «Уже не помню», — но не сможет удержаться, губы дрогнут крошечным отсветом того победного счастья.
Затем нужно прочувствовать адскую поспешность, с которой Патриция кинулась собирать вещи, чтобы немедленно въехать в квартиру, освобожденную ненавистной Паолой. На отбитой у захватчицы территории она проживет без малейших угрызений совести следующие два года. «Я была счастлива, — скажет Реджани много позже репортеру криминального телешоу, — ведь все мои проблемы улетучились! Правда потом стало немного тоскливо». Тоску «черная вдова» утоляла, соря деньгами убитого мужа и совершенно уверившись в своей безнаказанности. Следствие ведь давно буксовало — круг подозреваемых оказался слишком обширен: родственники, кредиторы, партнеры... Не подозревали только бывшую жену.
Если бы не болтливые языки! Если бы не извечная тупость исполнителей! Но один из идиотов-сообщников похвастался не тому человеку, слушок достиг чьих надо ушей, аноним донес, полиция выстроила целую спецоперацию, поставила на прослушивание пять телефонов — и баста, финита ля комедия. Тридцать первого января 1997 года Патрицию арестовали по обвинению в организации покушения и убийства.
В суде Реджани топила себя просто-таки самозабвенно. Да, она признает, что действительно заплатила Ауриемме шестьсот миллионов лир (365 тысяч долларов), но тут же добавляет, что вовсе и не за убийство. А за что? Да просто совпадение. Не верите? Ну ладно, тогда так: коварная Ауриемма ее шантажировала — она по собственному почину наняла киллера, а потом стала угрожать невинной Патриции, что подставит ее. После чего Реджани, не в силах контролировать взбесившийся язык, полностью обнуляет только что сказанное, запальчиво резюмируя: «Но это стоило каждой лиры, хотя и ни лирой больше!»
— Вы действительно интересовались у разных людей, нет ли у них в запасе приличного киллера? — обратился к ней прокурор.
На что Патриция, невинно округлив глаза, отвечала:
— Так, а как же? Что мне было делать? Я у всех спрашивала, даже у мясника по соседству, мало ли у кого какие связи! Но это же не всерьез! На самом-то деле я ничего такого в виду не имела!
Имела или нет, да только приходящую уборщицу синьора Реджани просила помочь найти убийцу несколько раз. А своего адвоката расспрашивала, что ей грозит в случае избавления от мужа.
Теперь итальянская пресса именовала Патрицию исключительно «черной вдовой». Она считалась склонной к побегу и во время судебного разбирательства и апелляции содержалась под стражей. Однако перед каждым слушанием ей позволяли визиты парикмахера и маникюрши (они проходили по графе «супружеские посещения»), и в суде синьора Реджани появлялась при полном параде.
Процесс, длившийся много месяцев, представлял собой отдельное шоу — в том числе из-за состава свидетелей. Среди них, например, была «белая ведьма» Маурицио, которую он нанял, чтобы изгнать из шале в Санкт-Морице злой дух бывшей жены.
В 1998 году всех пятерых соучастников признали виновными. Патрицию приговорили к 29 годам тюремного заключения (в 2000-м срок сократили до 26 лет). Пину Ауриемму — к 25, после апелляции сократив их до 19 лет. Сицилийского киллера Бенедетто Черауло — к пожизненному заключению. Ночного портье Ивано Савиони — к 26 годам. Сбежавшего водителя, наркомана и мелкого бандита Орацио Чикалу, — к 29 годам, с учетом предыдущего криминального опыта.
В день оглашения приговора компания Gucci, до этого хранившая молчание, вывесила в витрине своего флорентийского магазина серебряные наручники.
Как синьора Реджани жила в тюрьме? Ах, ужасно! Такие невыносимые моральные и физические страдания! Позже Патриция будет хвастать, что пережила лишения только благодаря силе духа. Много спала, чтобы не видеть окружающего убожества. Ухаживала за своими растениями. Ласкала хорька Бэмби, которого ей позволили держать в камере, — адвокат добился, упирая на депрессию клиентки. Увы, на Бэмби в конце концов случайно села сокамерница. Реджани была безутешна — это ведь такое горе, когда по чужой злой воле гибнет любимое живое существо! В 2000 году страдалица попыталась повеситься на простыне.
Она никогда не называла тюрьму тюрьмой. Говорила так: «В дни моего пребывания в Резиденции Витторе». Из 26 лет реально Патриция отсидела 16. Судьи учли возраст — к тому времени ей исполнилось шестьдесят пять.
...Поначалу она хорохорилась и ляпала одну неудачную фразу за другой, настраивая против себя поутихшую было общественность. Могла преспокойно сообщить, что «нет преступления, которое нельзя купить за деньги». Или философски заявить: «Я не виновата, но и не невиновна».
А случай с трудоустройством? Условно-досрочное освобождение для Реджани было возможно только в случае, если бы она нашла работу. Однако в 2011 году, когда об этом впервые зашла речь, Патриция с ухмылкой заявила: «Да я в жизни никогда не работала и уж точно не собираюсь начинать сейчас» — и отказалась от УДО. Однако спустя несколько лет поумнела достаточно, чтобы сбавить гордыню. И устроилась консультантом в миланский бутик элитной бижутерии.
С апреля 2014 года она обреталась в роскошных интерьерах эпохи Возрождения, а владельцы бутика, супруги Алессандра Брунеро и Маурицио Манка, стали фактически опекунами шестидесятисемилетней экс-заключенной — следили за тем, чтобы она соблюдала условия освобождения и постепенно адаптировалась к новой жизни. Этот процесс доставил им немало хлопот. Взять хотя бы интервью, которые она раздавала, соскучившись по былой славе. Одна такая беседа на скандальном ток-шоу едва не довела синьора Манку до инфаркта — он разрыдался у телеэкрана в ужасе от репутационного ущерба, слушая, как на вопрос репортера, почему она наняла киллера, а не убила мужа своими руками, вдова невозмутимо брякает: «У меня неважное зрение. Боялась промахнуться».
Впрочем, ее поведение на свободе вообще отличалось эпатажем. Одним из первых появлений на публике стал триумфальный проход по магазинам на виа Монте-Наполеоне — увешанная массивными драгоценностями, Патриция в темных очках, как кинозвезда, вышагивала модельной походкой с попугаем ара, восседавшим на плече. Папарацци за один тот день обеспечили себе годовой заработок.
Перед ее апломбом и высокомерием пасовали все — и в первую очередь работодатели. Супруги Брунеро и Манка как-то сразу приняли на веру превосходство подопечной и суетливо пытались ей угодить. А та прямо в их присутствии жаловалась репортерам, что вынуждена носить убогое тряпье, потому что нищеброды-хозяева не имеют возможности платить достойную зарплату.
Что она делала на работе? О, была чудовищно занята! Листала журналы мод или консультировала команду дизайнеров — требовала шика-блеска, так и оставшись душой в восьмидесятых...
Владельцы бутика думали, что Реджани станет их рекламой. В 2014-м, когда она к ним устроилась, привлекли к созданию коллекции украшений и вечерних сумок, вдохновленных оперением ее любимого попугая. На презентацию пригласили всю модную прессу. Вот только ни в одной заметке не появилось упоминания о Патриции. Ведь именно в тот день по странному совпадению состоялся знаменитый показ Gucci на взлетно-посадочной полосе, о нем все взахлеб и твердили.
Владельцы магазина стали единственными близкими людьми, только в их присутствии с Реджани иногда слетала бравада. Отхлебывая шампанское, она жаловалась, что до такой степени устала жить со сварливой девяностолетней матерью в таунхаусе, что мечтает вернуться обратно в «Резиденцию Витторе». Или могла обронить, что дочери не стремятся с нею общаться, лишили мать финансовой поддержки, и двух внуков Патриция ни разу не видела. Впрочем, жалуясь на нищету, синьора Реджани избегает упоминания о том, что по выходе из тюрьмы получила всю скопившуюся за эти годы сумму алиментов от Маурицио — миллионы.
Она продолжала считать себя частью этой семьи — и совершенно серьезно после выхода из тюрьмы заявила, что намерена вернуться в компанию: «Я им нужна. По сути, я ведь не просто Гуччи, я фактически самая Гуччи из всех!»
Узнав, что о ее истории будут снимать фильм, синьора Реджани была польщена и даже издали похвалила выбор Леди Гага на главную роль. Потом тщетно ждала, когда суперзвезда придет к ней на поклон с расспросами. Наконец-то снова можно будет поруководить! Однако нахальная девица и не думала просить о встрече. Патриция даже несколько раз настойчиво поставила это ей на вид в интервью. Но Леди Гага не собиралась связываться с «черной вдовой».
— Что бы ты сказала Маурицио, если б могла? — спросил Адам на прощальной вечеринке съемочной группы.
Она задумалась. Впрочем, можно повторить реальные слова, сказанные однажды Патрицией:
— Сказала бы, что люблю его. Потому что он был единственным в моей жизни, что по-настоящему имело значение.
— Как думаешь, что бы он ответил? — Адам не настолько уверен, что в полной мере постиг своего героя.
У Патриции был ответ и на этот вопрос, Леди Гага может его просто процитировать:
— Думаю, он сказал бы, что это чувство невзаимно.