Почему на востоке Украины опять стреляют, что думают жители самопровозглашенных республик о перспективах возвращения под власть Киева и как Москва пытается сохранить контроль над Донбассом, игнорируя Минские соглашения, — на месте выяснял The New Times
С самого начала осени федеральные российские СМИ молчат о Донбассе. Дамаск оказался важнее Донецка, турецкая клика — страшнее киевской хунты.
А в регионе спустя три месяца после начала перемирия снова звучит канонада. Затихшие было обстрелы возобновляются с новой силой. Минские соглашения практически забыты. Заместитель командующего корпусом Минобороны самопровозглашенной Донецкой народной республики Эдуард Басурин заявил на прошлой неделе, что, по данным разведки, украинские военные сконцентрировали в демилитаризованной зоне по всей линии фронта сотни единиц артиллерии, танков и другой бронетехники, а также множество живой силы. За семь дней режим прекращения огня был нарушен 91 раз.
В вакууме
«Я сама из-под Донецка, домой еду к родне, — сидящая рядом в самолете до Ростова женщина весь полет жалуется на то, как свободолюбивых дончан сживают со света проклятые «укропы». — Кака таперь Украина! Як же мы с этими подлюками сможем?! Шо б мы делали, если б знали, шо все так повернется? Та сидели б лучше тихо. Все б живы были».
На паспортном контроле многостороннего автомобильного пункта пропуска «Матвеев Курган» (Россия) — «Успенка» (ДНР) толпятся люди с баулами. Сразу за шлагбаумом начинается территория самопровозглашенной республики. Пограничники с нашивками «МГБ ДНР» придирчиво опрашивают соотечественников-возвращенцев, но благосклонно пропускают обладателей российских документов. Со стороны Донецка вытянулся километровый хвост машин. Легковушке на преодоление заветного рубежа требуется около полутора суток. Грузовику — вдвое больше. Унылые водители с завистью провожают взглядами белые фуры очередного гуманитарного конвоя, проскакивающие мимо без очереди. «За последний год поток транспорта, а особенно большегрузов, проходящих через наш КПП, увеличился более чем в сто раз, — рассказывает сотрудник пропускного пункта, представившийся Александром. — После введения украинской стороной экономической блокады товарооборот республики почти полностью ориентирован на «большого брата». Шоферы говорят, что на блокпостах, расположенных у линии фронта, солдаты ВСУ и нацбатальонов требуют за провоз контрабанды взятки 10 тыс., а иногда и до 50 тыс. гривен (примерно от 30 до 150 тыс. рублей. — NT). Некоторые смельчаки пытались объезжать по целине, но попадали под обстрел или наезжали на фугасы. Лучше уж тут постоять».
По дороге к Донецку часто встречаются тяжело груженные военные грузовики и заполненные под завязку международные автобусы. Вместо вооруженных до зубов разночинных ополченцев, не так давно охранявших блокпосты, за порядком следят одетые по форме гаишники, переименованные на российский лад из милиционеров в полицейских. Изрытый снарядами и разбитый гусеницами асфальт прилежно латают рабочие в оранжевых жилетах. Опрятные бабки в платочках продают картошку и овощи. Лукавые мужчины в спортивной одежде предлагают заправиться. Топливо сейчас в дефиците. Цена литра 95-го бензина достигает 70 рублей. На официальных АЗС, простояв много часов, можно купить по 45–50, но не более 20 литров за раз.
Город контрастов
До войны столица Донбасса была городом-миллионником. На пике боевых действий в Донецке оставалось около половины населения. Сейчас, по словам градоначальника Игоря Мартынова, большинство беженцев вернулись в свои дома, и число жителей увеличилось до 850–900 тыс. По сравнению с летом этого года центральная часть Донецка действительно значительно оживилась. Украинской речи не слышно вовсе. Надписи на украинском отсутствуют. Даже сочетание желто-голубого цвета почти не встречается. Транспорта стало больше, кое-где даже возникают автомобильные заторы. Сотрудникам правопорядка удалось найти управу на лихачей-ополченцев, гонявших со сверхзвуковой скоростью на мигающих аварийками авто. Лишь редкие отморозки теперь позволяют себе подобные фортели. На остановках ждут городского транспорта пассажиры. Большинство магазинов, кафе и организаций функционируют. Светятся окна домов. Почти не попадаются люди с оружием. Плакаты с изображением главы ДНР Александра Захарченко утверждают, что «все только начинается». Но главное — воздух почти не сотрясает гулкое эхо «входящих» и «исходящих» разрывов и выстрелов крупнокалиберных орудий.
Все ценники в рублях. Гривну принимают с неохотой и только под расчет
В супермаркетах на полках не видно украинских продуктов. Их вытеснили российские и местные товары. Хотя выбор и не богат, но никакого голода нет и в помине. Все ценники в рублях. Гривну принимают с неохотой и только под расчет. Бизнесмены объясняют, что по торговым точкам с октября ходят патрули «народного контроля», бдительно выявляющие желающих задрать цены. На чрезмерно жадных дельцов накладывают серьезные штрафы. В итоге властям удалось добиться заметного удешевления социально значимой продукции. Благодать, да и только.
Под огнем
Но стоит отъехать от центра в сторону переднего края — и картинка стремительно меняется. Несколько районов города, к примеру, Киевский, Куйбышевский и др., до сих пор живут на осадном положении. С каждым днем обстрелы здесь происходят все чаще. Редкие пешеходы, спешащие среди обгоревших и искореженных снарядами домов, стараются скорее миновать открытые участки. Нередко позиции военных расположены прямо в городской черте. Вооруженные мужчины с хмурыми лицами не разрешают фотографировать и перекрывают проход в сторону знаменитого донецкого аэропорта.
Но и тут до сих пор живут люди. «Нас на всей улице трое осталось. Страшно, — обитатель поселка Октябрьский Александр Ребров демонстрирует многочисленные дыры в крыше. — Всю жизнь проработал на шахте, что в четырех километрах отсюда в сторону села Пески. Сейчас там украинцы наблюдательный пункт организовали. Стреляют каждый день. Мне прямо в дом мина прилетела. Собаку убило осколком. Пришлось сложить из мешков с песком закуток. Когда палят, отлеживаюсь там. Сегодня вот опять пуляли, электропровод перебили. Но наши ремонтники молодцы — и воду, и энергию чинят быстро. Рискуя жизнью». В этот момент неподалеку начинается перестрелка, ухает разрыв, и Александр проворно удаляется в свой схрон.
Знаменитое Дебальцево, где в начале текущего года состоялось одно из самых кровопролитных сражений этой войны, сегодня выглядит вполне опрятно. Дома подремонтировали, пустили автобусы, открыли школы, засыпали воронки. Функционирует даже железная дорога. Соседний Углегорск пострадал сильнее. В центре почти все здания носят следы попаданий. В частном секторе запустение: проваленные крыши, проломленные заборы, торчащие из пепелищ трубы печей. Но люди возвращаются и сюда. И начинают восстанавливать утраченное.
«Считается, что гуманность общества определяется по отношению к братьям нашим меньшим, — рассуждает Александр Стрыбиж, руководитель инициативной группы по регулированию численности безнадзорных животных города Дебальцево. — Во время противостояния очень много собак оказалось на улице. Люди бежали из-под обстрелов и не могли забрать своих питомцев. А вернувшись, пытаются их разыскать. Когда находят их у нас в приюте — плачут навзрыд от радости. Благодарят ловцов-волонтеров и администрацию города, у которой дошли руки до реализации милосердной идеи. Тем же, кто не нашел своих любимцев, мы предлагаем взять других». А ведь могли бы просто пострелять одичавших псин и дело с концом. Но пожалели.
На обратной дороге таксист Никита, спешащий попасть в Донецк до начала комендантского часа, невесело шутит, что по ошибке в сумерках несложно заехать на украинскую территорию или попасть в еще худшую передрягу. «Все прифронтовые территории заминированы обеими сторонами по многу раз, — объясняет он. — Точных карт нет. Сельчане бояться выгонять скот на пастбища. Боязно даже отходить от асфальта по малой нужде. Сколько народу через это покалечилось».
Без бумажки
Ни один из десятков собеседников не может себе представить возвращение региона в лоно Незалежной. Иначе за что положили жизни более 10 тысяч человек? Более того — сама непризнанная республика уже обжилась в состоянии независимости и даже заключает международные контракты. К примеру, обеспечивает Ростовскую область заготовками для кожевенных производств, а до начала энергоблокады Крыма экспортировала уголь на Украину.
«Интеграция в Россию практически завершилась, — рассказывает Юрий Максименко, предприниматель, недавно воевавший в рядах ополчения. — Дончане закусывают русскую водку русскими консервами под русские телепрограммы. Жаль только, что российские зарплаты и пенсии опаздывают за российскими ценами. Проблема в другом. В ДНР сегодня совершенно противопоказано рождаться, умирать, получать образование, продавать или покупать что-либо крупное и совершать любые действия, сопряженные с получением подтверждающих документов. Потому что дэнээровские бумаги никто не признает. Даже номера на новые машины выдаются двойным комплектом — с буквами DPR (Donetsk People’s Republic) и украинские для выезда за границу. Выручает коррупция. К примеру, мне, для того чтобы вклеить очередную фотографию в паспорт, пришлось заплатить взятку жуликам, которые смогли проделать эту процедуру за линией фронта. И несмотря на то что я уже воевал в бригаде «Восток», за 600 гривен все оформили. Но хочу сказать главное: даже если принять версию, что это злобные фээсбэшники ночами нашептали на ухо донецким таксистам и шахтерам призывы к бунту, — большое им за это спасибо. Иначе мы бы через пару десятков лет окончательно перешли на украинский язык и стали бы теми, кого зовут «хохлы». А мы все же русские. Со всеми плюсами и минусами!»
Будем кормить Донбасс
Жителям Донбасса все происходящее кажется совершенно естественным. Ни у кого не возникает вопросов, откуда берутся громадные рублевые массы, идущие на социальные выплаты, зарплаты, восстановление инфраструктуры, разрушенного жилья, загрузку десятков конвоев с гуманитарной помощью и прочие цели. Россия же обещала помочь? Вот и помогает. Точные цифры таких вливаний неизвестны. Но о них можно приблизительно судить по официальной информации и заявлениям чиновников. Секретарь Совета безопасности ДНР Александр Ходаковский заявлял, что Россия покрывает 70% всех расходных статей республиканского бюджета. А это — миллиарды долларов в год. Так, власти ДНР только в ноябре 2015 года выплатили гражданам пенсии на сумму более 2,5 млрд руб. Глава Пенсионного фонда республики Галина Сагайдакова сообщила, что с апреля по октябрь на эти цели ушло более 14 млрд. Представитель ополчения Александр Жучковский оценивал дотации, полученные донецкими властями только на социальные нужды, в 150 млрд руб. «Представьте, сколько средств ушло и продолжает уходить на военную помощь — вооружение, боеприпасы, ГСМ, зарплаты кадровым военным и ополченцам, — написал Жучковский на своей странице в социальных сетях. — Если сложить социальные и военные расходы России на ДНР и ЛНР за 15 месяцев — суммы астрономические. Это я не к тому, что Донбасс-де виснет гирей на российской шее, как уверяет либеральная пропаганда, а к тому, что никакой «сдачи республик» не происходит».
Ни у кого не возникает вопросов, откуда берутся громадные рублевые массы, идущие на социальные выплаты, зарплаты, восстановление инфраструктуры, разрушенного жилья, загрузку десятков конвоев с гуманитарной помощью
Похоже, Россия, несмотря на все Минские соглашения, «сливать» самопровозглашенные ДНР и ЛНР не планирует. Как минимум республикам уготована участь Абхазии, Южной Осетии или Приднестровья. Но главное, как говорят жители Донбасса, «чтобы больше не было войны».
1.0
70.00
