GQ: Это заметно. А какие у вас были цели в самом начале? Изменились ли они за время работы?
СГ: Мы мечтали...
ДОМЕНИКО ДОЛЬЧЕ: Он мечтал!
СГ: Просто я всегда был уверен, что быть дизайнером – это мое призвание.
ДД: На самом деле, одной мечтой дело не ограничивалось. Мы приехали в Милан c надеждой, что когда-нибудь мы тоже станем знаменитыми дизайнерами, например, как мистер Армани. Мы не жаждали славы, мы хотели самореализации. Когда мы начинали, моду творили Ив Сен-Лоран, Клод Монтана и Тьерри Мюглер. Люди любили их одежду. Нам хотелось именно этого. Чтобы люди любили то, что мы делаем.
GQ: Какие были препятствия на этом пути вверх?
СГ: Вы же сами знаете, жизнь состоит из дождливых дней и солнечных дней.
ДД: Люди то хотят любить тебя, то хотят убить.
СГ: Мы это называем возможностью – двигаться дальше и развиваться.
ДД: Все это уроки, без которых невозможно было бы вырасти. Если в жизни не происходит ничего неожиданного или неприятного, ты опасно расслабляешься. Думаешь: ну, вот теперь так будет всегда. Тем сложнее собраться с силами и принять удар, когда он неожиданно...
СГ: Можно, я закурю? Вы курите? Я закурю, пожалуй.
ДД: Так вот. Вы только попробуйте себе представить жизнь, в которой никогда не происходит ничего плохого. Она же вам наскучит.
GQ: Ну, когда случается только плохое, это тоже нельзя назвать весельем.
ДД: В этом и секрет. Ты должен всегда быть начеку. Всегда быть собран. Все должно быть под контролем. Тогда плохое будет происходить куда реже. Очень много людей не верили в нас.
СГ: Но в то же время много людей верили! Я всегда говорю, что профессиональная жизнь очень сродни личной. В смысле механизмов, которые работают в отношениях между людьми. Тебя любят, тебя ненавидят, тебе завидуют.
ДД: Бывали случаи, когда близкие люди неприятно раскрывались с неожиданной стороны, серьезные встряски, когда ты думал: все, жизнь закончена.
СГ: А она не закончена!
ДД: Но она продолжается, да.
GQ: Думаете, сейчас, в современном состоянии модного бизнеса, когда почти весь рынок поделен между крупными игроками, реально молодому дизайнеру построить такой же прибыльный бизнес, как у вас? Полагаясь только на собственные силы и талант?
СГ: Подождите года три, и крупные игроки уйдут с рынка. Я более чем уверен, что будущее за молодыми дизайнерами и независимыми брендами. Первое – у вас должна быть одна, но очень четкая идея. Если вам есть что сказать и что показать, вас заметят. Если вы делаете что-то, что сильно отличается от уже существующего, люди обязательно обратят на вас внимание. Второе – рассчитывайте время. Никто не становится знаменитым модным дизайнером в одночасье. Для этого нужны годы. Несколько лет. Так что запаситесь терпением. Как я уже говорил, мы росли очень медленно. Это то время, когда нужно пустить корни, чтобы начать отращивать ветви. Если у вас есть корни, вам не страшны ни ветра, ни морозы. Сейчас на рынке очень сложная ситуация. Мало людей с оригинальным видением, все хотят стать знаменитыми, социальные сети только подначивают эту гонку.
GQ: Как вы сами, кстати, относитесь к соцсетям? Верите, например, что посты в инстаграмах блогеров повышают продажи?
СГ: Это хорошая рекламная история. Люди видят продукт, они говорят о нас, появилось больше каналов трансляции. Но действительно ли это помогает продажам? У меня нет такой статистики. Доменико, у тебя есть?
ДД: Нет.
СГ: Надо запросить.
ДД: Сегодняшний мир радикально отличается от того, в котором мы начинали со Стефано. Слишком много информационного мусора. Не только в индустрии моды, везде. Представьте себе: каждый сезон на миланскую Неделю моды приезжают молодые дизайнеры, 15–20 человек. Они делают общий показ, про кого-то из них напишут, они тут же теряют ощущение реальности и думают, что весь мир отныне у них на ладони. Но проходит полгода, и в Милан приезжают еще 20 человек. А где те предыдущие? Что они сделали за эти полгода, чтобы укрепить свои позиции?
СГ: А мода – она не про бизнес. В смысле, конечно, она про продажи, но изначально она про образ. Про мечту и про самовыражение. И не устану повторять: настоящая мода делается только с любовью. У вас в профессии то же самое – если ты понимаешь и любишь свое дело, рано или поздно ты становишься влиятельным. К тебе начинают прислушиваться.
ДД: Я бы добавил, что на первом месте должен быть продукт. А молодые дизайнеры часто ставят на первое место себя. Смотрите, вот мои скетчи, вот я за кулисами показа с моделями, вот селфи со знаменитостью в первом ряду. Не знаю, хорошо это или плохо. Реальность другая. Мне кажется, за тебя должны говорить вещи, которые ты делаешь. Мы учились у мастеров – у Армани и у Версаче. Это люди, которые вставали рано утром, шли на работу и задерживались там до поздней ночи. Все их мысли были о деле.
GQ: А как ваш рабочий день проходит?
ДД: Мы просыпаемся, принимаем душ. Бежим в офис. В 8:30 мы уже на месте.
СГ: Я раньше 10 не прихожу!
ДД: Да, я перепутал. Когда мы только начинали, ты был готов в 8:30 и у нас каждый день были встречи с инвесторами. Нам нужны были люди, которые вложили бы в нас деньги. Одна из компаний увидела скетчи нашей первой коллекции и рискнула. Потом сезон за сезоном наши показы становились ярче, модели лучше, рекламные кампании качественнее. Мы сами звонили потенциальным покупателям и мультибрендовым бутикам, чтобы они сделали у нас заказы. Но это под силу, только пока ты молод. Я бы сейчас не смог.
GQ: Какое у вас любимое место в офисе?
СГ: Наш кабинет.
ДД: Больше похож на блошиный рынок.
СГ: Просто в нем много предметов религиозной тематики – там есть Мадонна и Иисус. И еще три наши собаки и две кошки. Да, они всегда с нами. Мы в офисе больше времени проводим, чем дома. Мы же владельцы. У нас прекрасные ассистенты, но постоянно приходится проводить встречи и совещания. Ненавижу это. Но именно мы все контролируем и за нами последнее слово.
GQ: У вас есть правила дресс-кода в компании?
ДД: Единственное правило – наслаждайтесь тем, как вы выглядите. У нас очень молодая компания. Средний возраст сотрудников – 32–35. Они все талантливые умные люди, так что переодевать никого не приходится. Конечно, если человек работает у нас на публичной должности, например, занимается пиаром компании, мы можем иногда дать свои комментарии относительно его внешнего вида. К счастью, это случается крайне редко.
СГ: Представь, как мы приезжаем на нашу фабрику, где работают простые люди, и говорим им: нет, ну ты не можешь так одеваться. Немедленно переоденься.
GQ: А с клиентами вы любите встречаться?
ДД: Вот это, в отличие от совещаний, мы обожаем! Знакомиться, узнавать их мнение.
СГ: Вот вы, например, можете себе представить, что наши русские клиенты одеваются гораздо элегантнее итальянских? Они куда больше интересуются модой, чем итальянцы.
ДД: Их характер сильнее.
СГ: Но их нужно учить.
ДД: Им требуется больше времени.
СГ: Они в самом начале пути.
ДД: Русские женщины давно сроднились с модой.
СГ: Вернемся к мужчинам. Когда видишь вокруг себя одно и то же день за днем, поневоле будешь думать, что это норма. Но как только открываешь для себя мир, понимаешь, как и что можно делать по-другому. В том числе выглядеть. Всем кажется, что итальянцы – самые элегантные мужчины в мире. Для нас…
ДД: …Нет!
СГ: В основном нет. Конечно, есть исключения. Русским мужчинам еще есть чему учиться. Ваша индустрия мужской моды сейчас – это европейская индустрия 20 лет назад. Тогда это было странно и вызывало неоднозначную реакцию. Кому-то казалось, что мода для людей нетрадиционной ориентации, кому-то – что мода никогда не будет для мужчин. Когда мы начали работать со спортсменами – Дэвидом Бекхэмом и игроками Милана, европейские мужчины наконец поняли, что мода и для них тоже. Они поверили в нее. С русскими придется еще какое-то время подождать. Но мы терпеливы.
GQ: Как думаете, сколько придется ждать?
ДД: Мужчины обычно менее легки на подъем, так что не беремся предсказывать. Природа мужчины – консервативна. При этом власть в руках у женщины. По крайней мере в Европе.
GQ: Куда катится мир...
СГ: Мне казалось, у вас так же?
GQ: Давайте лучше поговорим о вашем проекте Alta Sartoria. (Год назад дизайнерский дуэт запустил линию made-to-measure, в которой кроме традиционных костюмов можно, например, заказать фрак.) Как родилась эта идея?
ДД: Вспомните историческую матчасть. Все правители мира сего всегда одевались с иголочки. Императоры, цари, короли. У них были отдельные костюмы для завтрака, для обеда, для ужина, для бала, для охоты, для обращения к народу. Куда это пропало? Почему современный мужчина так не одевается? В конечном итоге одежда – это защитная броня. Когда в жизни все идет не так, но ты выглядишь на все сто, у окружающих не создается впечатления катастрофы. А для правителя это было важно. Мы хотели предложить людям одежду для любого случая в их жизни.
GQ: Из представленных моделей какая пользуется наибольшей популярностью?
СГ: Пижама!
ДД: Погоди. У нас два типа клиентов. Первый – консервативный. Обычно они выбирают костюм из шерсти викуньи. И второй – экстравагантный. Они любят пижамы и вышивки.
СГ: Очень много пижам!
ДД: И смокинги с вышивкой. Смокинги отличаются друг от друга, вы не найдете похожие. Мы специально меняем узоры вышивки на каждой модели. Интересно наблюдать за тем, какие разные заказы делают отец и сын, когда приходят к нам вместе. Обычно это показательные примеры консервативных (отец) и экстравагантных (сын) запросов. Самые необычные, кстати, поступают именно от русских. Они никогда не заказывают скучную одежду.
GQ: С нами никогда не скучно. А что сейчас мужчины покупают охотнее всего из одежды? Все же индустрия мужской моды сильно изменилась за последние десять лет.
ДД: Никогда не забывайте о том, что мужчина куда медленнее воспринимает новшества, чем женщина. Женщина всегда открыта всему новому, она любит меняться. Мужчины не любят. Каждый мужчина – это отдельная история. Легенда. Его профессия, социальный круг, семейные обязательства. Как только эти части жизни становятся постоянными, изменить их не так легко. Как и стиль. Мужчина, о котором мы говорим, большую часть жизни проводит в костюме. Мы знамениты своим кроем. Люди приходят к нам именно за ним. Когда их гардероб уже наполнен хорошими костюмами для работы, они начинают приходить за костюмами для самих себя. За смокингом, за фраком.
СГ: За пижамой.
GQ: Какой был самый необычный заказ в истории Alta Sartoria?
ДД: Это была подкладка. Для обычного черного пиджака из викуньи мы сделали подкладку с принтом-фотографией. На фотографии была семья человека, который заказал этот костюм.
GQ: Какой странный заказ.
СГ: Люди вообще странные.
ДД: Мир тоже не очень обычный.
СГ: Ну ладно вам. Это было очень романтично. Я тогда подумал, что это как кулон с фотографией, которые раньше носили женщины, чтобы всегда иметь возможность видеть любимого. Для меня именно в этом главное достоинство Alta Sartoria – ты можешь придумать и попросить что угодно. И мы это сделаем. Мы воплощаем в жизнь ваши мечты.
ДД: В конечном итоге любой мужчина в душе романтик. Просто не надо этого стесняться.
СГ: Как раз женщина более практична. Именно поэтому она – негласная глава семьи. Женщина – прирожденный менеджер.
ДД: Почему женщины никогда не посылают мужчинам цветы?
GQ: Как это не посылают? Я посылала.
СГ: Наконец-то! Хоть одна!
ДД: Кажется, что это где-то прописано, как заповедь: мужчина делает шаг, а женщина ждет.
СГ: Мужчина знакомится, мужчина звонит первый, мужчина осыпает цветами. При этом ничего не просит. В Италии для этого есть особенное слово – примерно оно обозначает «ходить вокруг да около».
GQ: И как долго нужно ходить?
СГ: Зависит от каждого конкретного случая. Для меня это самое волшебное время. Если говорить о любви. Ее самое начало. Я не думаю сразу о сексе. Ну как... Наверное, думаю, но руководствуюсь не этим.
GQ: А вы когда в последний раз посылали кому-нибудь цветы?
СГ: Маме на прошлой неделе. Я каждую неделю ей цветы посылаю.
ДД: Я вчера. Послал не цветы, правда, а растение.
СГ: Пришел в офис с небольшим деревом! Очень красиво.
GQ: Давайте вернемся к вопросам.
СГ: С нами тяжело говорить о делах. Мы очень романтичны!
GQ: Кем вы считаете себя в первую очередь – бизнесменами или дизайнерами?
ДД: Дизайнерами. Это простая математика – деньги придут только в том случае, если ты хорошо делаешь свое дело. При этом ты должен быть жестким руководителем. Это как в детскому саду или в школе, когда приходишь и видишь детей, которые себя отвратительно ведут. Ты понимаешь, что родители их избаловали.
GQ: Доменико, у вас же нет инстаграма?
ДД: Я вообще не разбираюсь в технике. С инстаграмом мне не справиться. Я его не люблю.
СГ: Неправда, он его обожает!
ДД: Хорошо, у меня просто нет на это времени. В сутках всего 24 часа. За это время ты должен поспать, принять душ, поесть хотя бы раза два. И поработать. Откуда тут найти время на просмотр фотографий и чтение чужих блогов?
СГ: Он просто всю информацию в сжатом объеме от меня получает.
ДД: Мне 57, не 27. Я понимаю новое цифровое поколение, но мне больше нравятся традиционные подходы. Когда мне нужно узнать что-то, я открываю браузер и за 5 минут нахожу все, что мне нужно.
СГ: Он все время говорит противоречащие друг другу вещи. А я все равно предоставляю ему все самое интересное. Из инстаграма в том числе.
ДД: Правильно, мне же нужна информация. А зачем вам два диктофона, кстати?
GQ: Да на всякий случай, мало ли что.
ДД: Вот, а я вас понимаю, я же ни с одним современным прибором справиться не могу. Я вчера никак не мог понять, как включить телевизор в отеле. Пришлось вызывать консьержа... Что уж говорить о том же вотсапе.
СГ: Ну, это не так страшно! У меня сложности с этим стационарным телефоном! Я пытался заказать кофе на ресепшене, но просто не понимаю, как это сделать!
GQ: Что вы думаете по поводу всех громких уходов дизайнеров c их постов? Вы согласны, что индустрия стала слишком требовательной?
СГ: Вообще не согласен. Проблема в другом – в нынешнее время много по-настоящему талантливых дизайнеров находятся не на своих местах. Вот и все. Я не был удивлен. Мы ожидали этих изменений. Если говорить об индустрии – в любой профессиональной области есть свои требования. И когда ты подписываешь контракт, в нем указаны все твои обязанности. Если, конечно, ты его читаешь. Странно по прошествии времени рвать на себе волосы и кричать: слишком много коллекций, я ничего не успеваю! Ты контракт-то читал? Там прописано: две коллекции haute couture, две подиумные коллекции и две преколлекции. Всего шесть коллекций в год. Вот зачем ты кричишь, что на тебя давят и заставляют делать много всего? Зачем ты тогда соглашался изначально?
ДД: Иногда я прихожу в нашу дизайн-студию и вижу там наших дизайнеров (молодых мальчиков и девочек) с кислыми лицами (изображает кислое лицо). Я им говорю: послушай, ты работаешь с прекрасными тканями, с красивыми моделями, с чудесными людьми. Попробуй представить себя на месте медсестры, которая работает в приемном покое больницы в ночную смену. И я хочу посмотреть на твое выражение лица после этого. Мы счастливы, что живем этой жизнью. Нам очень повезло.
GQ: Вы одна из немногих крупных независимых компаний на рынке. За вами не стоит большой концерн. Каковы плюсы и есть ли минусы?
СГ: Мы всегда хотели быть независимыми.
ДД: Деньгам мы предпочли свободу.
СГ: Чтобы быть свободным, ты должен платить. Но не деньгами, а жизнью. Прилагать куда больше усилий. Быть очень внимательным. Зато мы в любой момент можем поменять что угодно, не вызывая при этом десять человек совета директоров на экстренное совещание, после которого еще нужно будет ждать одобрения наших действий. Часто большие концерны становятся неповоротливыми, как слоны. А мода слишком изменчива и подвижна, чтобы с ними связываться.
ДД: Мы должны быть реактивны. На сегодняшнем мероприятии, возможно, мы поймем, что наши клиенты хотят... например, розовый цвет. И мы очень быстро сделаем коллекцию, в которой будет много розового. И никто не будет задавать нам бесконечные вопросы «почему?». Настоящим художникам – Диору, Баленсиаге – никто никогда не задавал вопрос «почему?». Мода эмоциональна. Эмоцию редко можно объяснить. А мы не можем ответить на вопрос, почему мы сделали это или то. Почему ты любишь его, а не другого?
СГ: Как только возникает первый «почему?», они уже никуда не денутся, они будут сыпаться на тебя градом.
ДД: В моде нет «почему?». Есть только эмоция.
0
