ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 1, 2021

Когда 70 процентов россиян говорят, что они православные, по-вашему, это и патриотическая идентификация?

Валерий Федоров: Конечно. Мне кажется, что наша Церковь национальная.

А я как церковный человек думаю, что Вселенская. Ну и по опыту известно, что в Русскую церковь за границей иностранцу войти куда легче, чем в другие православные церкви.

Валерий Федоров: Может быть, вы и правы, и изнутри такие вещи виднее. Но есть вот этот разрыв - православными себя называют более 70 процентов граждан, а воцерковленными - 8. И он всего скорее указывает на то, что люди ищут в Церкви не столько религиозной жизни, сколько патриотической идентификации. Кроме тех, кто, не ограничиваясь одним крещением и постановкой свечек перед иконами, живет глубокой церковной жизнью, в храмах немало "захожан", для которых православие - важная, но оболочка. Духовный аспект нашего национального единства.

Это очень долго привлекало людей к Церкви, и в этом, может быть, был главный секрет взрывного роста популярности православной идентификации. Было такое ощущение, что все, кто вчера называл себя атеистами, назвались православными.

И более глубокое исследование такой православности неожиданно выявляло, что ее носители не верят в загробную жизнь, не читают православных книг, не причастны к таинствам церкви.

Но кроме патриотической идентификации важна же еще и культурная. Скажем, в той же Польше, считающейся глубоко религиозной страной, далеко не все исповедуются и причащаются. Идти церковным путем не просто, это "тесный путь". А вот высокое культурное присоединение к религии (к католичеству или православию) очень значимо. Знаменитый религиозный ренессанс 70-х годов, о котором снял документальный сериал Александр Архангельский, как раз являл такое сочетание духовной, культурной и человеческой высоты.

Валерий Федоров: Да, но ренессанс 70-х годов шел против течения. В остававшемся официально атеистичном государстве это все не приветствовалось. Но люди, искавшие какого-то более глубокого смысла и другого пути, преодолевали сопротивление. Для многих закрывались из-за этого жизненные пути. И поэтому на этот путь вступали люди сильные, ищущие, готовые на какие-то жертвы. А в 90-е годы сопротивление исчезло, и, наоборот, на протяжении четверти века было сложнее отвечать, что ты не православный. Но еще раз повторю - при таком обилии православной идентификации количество выросло, а качество и глубина веры упали.

Сегодня же заметно, что пик доверия к церковным институтам, как и пик внимания к ним, все-таки пройден. Обвала и падения нет, но некоторое снижение внимания и интереса мы фиксируем.

С чем это связано?

Валерий Федоров: Со скандалами и конфликтами. Как, например, вокруг строительства храма в Екатеринбурге, вокруг высказываний отдельных священников, вокруг каких-то законодательных инициатив. Похоже, что Церковь утратила положение "над схваткой" и вместо роли морального авторитета, с которым все соглашаются, стала одной из сторон конфликта. А конфликты по всем бьют, в том числе и по Церкви. Эти конфликты происходят в больших городах - многонаселенных, разнообразных, высокомодернизированных, столичных - Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург.

Какой вам, как внешнему наблюдателю, видится фигура Патриарха?

Валерий Федоров: Сразу после интронизации Патриарх Кирилл заявил себя как очень активный деятель. Я бы сказал, как церковный политик. Общественные темы были ему очень близки, он считал, что Церковь должна активно участвовать в общественной жизни.Его активность и проповедническая деятельность сразу понравились самым широком кругам населения. Он, конечно, сломал светский имидж Церкви как места, куда ходят только бабушки, думающие скорее о жизни вечной, чем нашей сегодняшней. Это был большой плюс в общественном мнении о нем. И рейтинг Патриарха был в начале его деятельности очень высоким.

А дальше, начиная с конца 2011 - начала 2012 года, во времена достаточно глубокого раскола накануне президентских выборов Патриарх занял очень твердую позицию, не понравившуюся какой-то части креативного класса, представителей массмедиа, деятелей культуры. Значительная часть тех, кто ассоциировал себя с движением на Запад и современным западным образом жизни, перестала ассоциировать себя с Церковью как наследницей того самого религиозного ренессанса 70-х и разошлась с нею. Ну и поскольку Патриарх был объективно очень сильной и авторитетной фигурой, к которому многие прислушивались, естественно, последовали атаки на него. На самом деле это во многом были атаки на режим, и в конце концов атаки на Путина.

В последнее время, на мой взгляд, Патриарх стал менее активен в публичном пространстве, мне кажется, что фигура Патриарха ушла "из фокуса" актуального интереса. Я, кстати, думаю, что за этим, может быть, и его сознательное решение или поменявшаяся картина информационной политики Церкви или государства.

Но еще раз повторю, в начале своего патриаршества Патриарх Кирилл был "сверхновой" звездой на нашей публичной сцене, столь быстро набранная высота не могла не пойти в обратную сторону и не обернуться критикой, в том числе иногда и не пойми за что.

Но Церковь вообще-то обречена на несовпадение с логиками "мира сего". Это, что называется, вписано в паспорт при ее рождении.

Валерий Федоров: А я бы обратил внимание на смену поколений. Сегодня у молодых людей другие кумиры - от Греты Тунберг до Моргенштерна, - и Церковь многим из них кажется чем-то архаичным, несовременным, непонятным. Опросы показывают резкое снижение у молодежи религиозности.