ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Окт. 13, 2016

— Мила, у вас с Эштоном история любви, как в кино, честное слово...

— О да! После окончания восьмого сезона нашего сериала мы разъехались, изредка переписывались. Так что, когда я увидела Эштона на том светском мероприятии, прошло какое-то время. В тот момент у меня дыхание перехватило — боже, какой же он красавчик! Словно глаза открылись. Прямо как в кино: стою ни жива ни мертва и пялюсь на него. И словно бабочки в животе порхают... В тот вечер Эштон пригласил меня к себе домой: он устраивал вечеринку и, как выяснилось позже, хотел сосватать меня своему приятелю. (Смеется.) Но дома повел себя как собственник.

Никому не отдам — мое! Я честно пыталась уйти, но он не отпустил. А наутро мы с ним на полном серьезе договорились: будем дружить, как наши герои в кино, без всяких обязательств, даже скрепили сделку крепким рукопожатием. И представьте себе, какое-то время наше соглашение работало. Более того, время от времени говорили друг другу: «Знаешь, сегодня у меня свиданка». И продолжали считать, что лучше побыть одинокими, что больше не можем себе позволить ошибаться. Эштон довольно долго сходил с ума после того, как ушел от Деми. Да и я боялась новых отношений после девяти лет жизни с Маколеем...

— Кто же сделал следующий шаг?

— Мы оба поняли, что хотим получить друг на друга «эксклюзив». Сломались. (Смеется.) Но я первая сказала, что больше не могу спокойно сидеть и ждать, пока он вернется со свидания. Не со мной. Тогда и он признался, что придерживаться нашего дурацкого договора для него невыносимо. Ну вот. Потом я забеременела, через год мы поженились... Не знаю, хорошо это или плохо, но мы с Эштоном друг о друге все знаем: и хорошее, и плохое, и даже очень плохое. Мы не можем солгать друг другу даже при очень большом желании, потому что понимаем значение самого мимолетного и незаметного для посторонних жеста, движения. Иногда я только открою рот, а Эштон мне: «Ты это всерьез?» Понимаю, звучит банально и не слишком правдоподобно, но я действительно вышла замуж за своего лучшего друга. А Эштон женился на своей лучшей подруге.

— Что ж, в вашем случае это отлично работает. Каким отцом оказался Эштон?

— Мне несказанно повезло. Эштон удивительно приспособлен к роли папочки. Мозги у него так устроены, что он должен во всем разобраться и придумать, как решить проблему. Никогда не слышала от него пассивного «Я не знаю» — и лапки кверху. Нет, он всегда: «Сейчас все сделаем».

— У него есть опыт: он же был отчимом трех девочек-подростков, дочек Деми Мур...

— Если можешь справиться с тремя девицами, когда у них гормоны правят миром, не страшно уже ничего. (Смеется.) К тому же, когда мы с Эштоном снимались в сериале, он и тогда имел возможность с близкого расстояния наблюдать ошибки и безобразия, которые творит девчонка в пубертатный период... Я думаю теперь об этом с облегчением. Хуже, чем тогда, я быть уже не могу. (Смеется.) Сейчас я сама мать и понимаю, как глупо себя с ним вела. Ребенок меняет взгляд женщины на окружающий мир. Будь возможность, я родила бы еще раньше. Но у меня как у актрисы были обязательства. Зато когда забеременела, без сожалений отклоняла все предложения...

— После рождения дочки вы снялись в фильме «Очень плохие мамочки». А на самом деле считаете себя идеальной родительницей?

— Конечно, нет! Особенно когда малышка перестает слушаться, капризничает и я не могу ее угомонить, думаю: «Это настоящий маленький дьяволенок!» Но потом переживаю: «О, я ужасная мамаша!»

— Думаю, ваш муж с этим не согласен!

— Да, Эштон доверяет моим инстинктам. Он относится к редкому типу мужчин, которые поддерживают и признают в женщине умение принимать правильные решения, особенно когда дело касается детей. Если я в два часа ночи иду мерить дочке температуру, муж знает, что это не мой каприз, а у Уайатт действительно жар. Я лучше знаю, что дочке дать поесть, и Эштон доверяет мне. Не спорит просто ради того, чтобы отстоять свое, мужское мнение. Иметь такого партнера — счастье, я в самом деле счастливица.

— Чего вы больше всего боитесь?

— Мои самые страшные опасения — чтобы дети не выросли засранцами. Вот клянусь, одна из первых мыслей была после родов: не переживу, если моя девочка окажется засранкой. Но как в нашем мире ее от этого уберечь? В мире, где доступно все, включая любую информацию, материальные ценности? Особенно в нашем случае. Ведь мы с Эштоном не бедные люди, а значит, у наших детей все есть и все у них, само собой, будет. То есть им в принципе не придется даже пальцем пошевелить, чтобы самим чего-то добиться. Им не придется интересоваться у друзей, как я в детстве, нравится ли им суп из кетчупа, разбавленного водой. Вот проблема, которая здорово беспокоит нас с мужем. Думаю, я даже сумею объяснить детям, почему купила себе обручальное кольцо всего за 90 долларов — дешевле не бывает!

А красивое и дорогое, которое Эштон подарил мне на помолвку, ношу только по торжественным случаям. А в остальное время храню в банковской ячейке. Мы с Эштоном из дружных, но бедных семей и знаем цену доллару, сами пробились и всего добились. Так что в порядке воспитания решили: детям, когда подрастут, заявим совершенно официально: «Да, у вас богатые родители, но к вам эти деньги отношения не имеют... Мы сами по себе в этом смысле, а вы — сами». Впрочем, взрослые заблуждаются, если верят, что обладают таким уж контролем над поведением и формированием характера своих детей. У каждого ребенка свой характер. Наша малышка Уайатт, например, очень добрая. Стоит прийти с ней на детскую площадку, она тут же бежит со всеми обниматься. (Смеется.) А я ведь не учила ее быть такой сладкой!

— Говорят, вы запатентовали имя Уайатт?

— Это была идея Эштона. Теперь никто не сможет без последствий назвать ее именем какой-нибудь, к примеру, порносайт в Интернете.

— Как вы думаете, кому было проще воспитывать детей — родителям или вашему поколению?

— Ну, во-первых, я родилась в 80-е годы в Со­ветском Союзе, а это совсем не то же, что Америка. Но, по-моему, во многом тогда было проще. Меньше знаешь — лучше спишь. Меня прекрасно вырастили без прибамбасов типа специальных детских сидений и ремней безопасности в машине! (Смеется.) Мама вспоминала: как-то папа сушил сигареты на батарее, и однажды меня обнаружили с полным ртом табака! Я понятия не имела, что это, но мне понравилось это жевать. Ничего плохого не случилось. И таких примеров миллион. Мама давала мне пить кофе чуть ли не в младенческом возрасте. Не могу себе представить, как бы я кофейничала с малышкой Уайатт!

— Мама помогает вам с дочкой?

— По мере сил. Каждый раз она говорит: «Доченька, да я уже ничего не помню! Так давно это было!» Зато если вспоминает, то поражает меня. Помню, она держала на руках малышку, которой было дня два-три от роду, — и вдруг сказала, что та описалась. Оказывается, у дочки в этот момент ноздри раздулись и немножко побелели. И мама помнит, что по этим признакам узнавала, что я мокрая. (Смеется.) Ну кто еще, кроме родной матери, может такое заметить? Кстати, мама до сих пор недоумевает по поводу памперсов. Говорит, что они никогда не сравнятся с подгузниками из тонкой ткани, которые она шила, стирала и гладила, когда родились мы с братом. Все вручную, разумеется...

— Не могу не спросить, как вы себя сейчас чувствуете, как переносите новую беременность?

— Отлично. Пока малыш в моем животе, он от всего защищен. И я — тоже. Мне все кажется удивительно легким и простым. Но спросите меня о том, как я и Эштон себя чувствуем, после того, как я рожу. Гарантирую — будем падать с ног от недосыпа и усталости! (Смеется.)

— Вы собираетесь останавливаться на втором ребенке или планируете еще детей?

— Сразу после рождения Уайатт мы оба поняли, что хотим, причем очень скоро, второго ребенка. Посмотрим, как мы с Эштоном почувствуем себя после его рождения. Если нам снова сразу же захочется продолжить, так и будет. Я верю в то, что инстинкт подскажет, полный в нашей семье комплект или нет.