На саммите G7 в Японии лидеры западного блока посетовали, что преодолению глобального кризиса мешает стагнация в Китае — недавно еще бывшем самым быстроразвивающимся государством планеты. Никто, разумеется, и не вспомнил: чудо, которое жители Поднебесной относили исключительно на свой счет, во многом построено руками наших челноков — в лихие 90-е и вплоть до замедления отечественной экономики Россия оставалась идеальным рынком сбыта для ширпотреба с родины чая, пороха и шелка. Но теперь эпоха клетчатых сумок уходит безвозвратно.
Опустел рынок-мегаполис Хэйхэ — знаменитый остров Хэйхэ на Амуре, с которого все когда-то начиналось. Мировой кризис требует иных подходов к ведению бизнеса, существенных корректив экономической политики. Что станет с Китаем, покинутым русскими челноками, что будет с нашими согражданами, переставшими плавать за дешевизной в Поднебесную? Ответы на эти вопросы попыталась найти обозреватель «Культуры».
Ниже 9 юаней
Из Благовещенска до Хэйхэ ровно 526 метров. То есть минут тридцать паромом через Амур. На одном берегу — родная дальневосточная земля. На другом — безликий лес торговых небоскребов, нет ему ни конца, ни края.
А ведь всего двадцать лет назад Хэйхэ состоял из сопок да забытых Богом китайских мазанок, впрочем, рынок здесь тоже был немаленький, но какой-то хаотично-бессмысленный. Пока сюда не пришли могучие наши соотечественники.
Челноки и челночницы, те самые, которые в 90-е, чтобы прокормить домашних, сменили специальность, забыли про высшее образование и непыльные должности, стали мотаться в Китай за шмотками. Именно они создали феномен Хэйхэ. Стоит им памятник и в самом Благовещенске.
Жители Поднебесной быстро срубили конъюнктуру. На пустырях Хэйхэ буквально за недели выросли магазинчики с диковинными названиями: «Божеская любовь», «Монопольная торговля стираной одеждой», «Украшения для влюбленных девушек ниже 9 юаней». Лавчонки наслаивались на супермаркеты и чуть ли не резиновые оптовые склады.
Плодились и размножались торговые центры. Понаехали делать бизнес «на русских» материковые китайцы, один за другим, целыми семьями. К концу нулевых на Хэйхэ жили 1 200 000 человек (сейчас уже 1 750 000!) — по меркам миллиардного Китая не так уж и много, по меркам 225-тысячного Благовещенска — проглотят и не заметят.
Тогда же пошли первые слухи о том, что рано или поздно Дальний Восток «заберут китайцы». Задавят числом. Будут сходиться с русскими женщинами, и те народят им детей-китайчат.
Впрочем, эти ужасы больше пугали далекую Москву. Местные же родниться с китайцами опасались не слишком. Может быть, из-за того, что существование под боком Хэйхэ обеспечило стабильной работой большинство благовещенцев, помогло протянуть в самую жесткую годину. Ассимиляции ли бояться, когда есть нечего?
На Хэйхэ же имелись товары на любой вкус, даже качественная продукция. Косметика и наряды известных европейских брендов. Их отшивали для западной заграницы на маленьких китайских фабричках в «первую линию». Реплики для русских модниц по тем же лекалам, но уже из более дешевого сырья мастерили после окончания рабочего дня. Кропотливые китайские белошвейки своими крошечными пальчиками варганили по ночам «Шанель» и «Диор» для российских рынков.
Отдельная песня Хэйхэ — инструкции на ломаном русском, полагающиеся к продаваемому изделию: от того, как стирать незамысловатые платьица, до того, зачем втирать в кожу чудодейственную мазь: «Попе плохо — геморрой».
Смешно и неясно сперва, неужели нельзя нанять приличного толмача, чтобы перевод не был обидным или не резал уши? Но вскоре понимаешь: такие ошибки — часть местного культурного кода, доказательство того, что товар не поддельный, истинный, китайский, ибо кто в здравом уме, кроме самих жителей Поднебесной, станет писать: «Контробанда из Гон-Конга на третий этаж, спросить Мишу».
Улицы разбитных «фонарей»
Впервые на Хэйхэ я оказалась в момент зарождения официальной свободной экономической зоны, то есть лет десять назад. Когда всем вокруг казалось, что лучшие времена еще впереди.
Наезжавших в Китай челноков в Благовещенске прозвали «фонарями» и «кирпичами». Городские коммерсантки — те самые, в прошлом мотавшиеся туда-сюда бабоньки — нанимали за тысячу (а сначала вообще за триста рублей) студентов и безработных, чтобы те плавали в Китай за шмотьем.
— Не потому, что мне самой туда ездить лень, — охотно объясняла тогда бизнесменша Лариса свою позицию. — Но когда везешь через границу слишком много товара, то обе страны берут таможенные пошлины. А так я наняла парочку ребят и распределила груз поровну, это дешевле.
«Фонари» стали в Благовещенске особой кастой. Амурские бродяги. Речные волки. Завсегдатаи переполненного парома...
«Если я не жиган, то Амур не река! — голосит на пристани наемный забулдыга и тут же, перейдя на новую тему, предлагает мне купить вязаные носки со своих ног. — Сто рублей плати и носи, — впаривает неуемный гражданин товар сомнительной свежести. — Бери, не пожалеешь, а иначе околеешь от холода. Ты сама-то откуда? Из Москвы? Журналистка? Оно и видно, слишком нежная», — презрительно фыркает он.
В толпе челноков вижу пожилую женщину в инвалидном кресле, ее ноги укрыты пледом. «Она-то что здесь делает? — удивляюсь я. — Туристка, что ли?» — «Нет, тоже «фонарь»! — отвечают мне. — Не умирать же ей с голода, не христарадничать, у нас это не принято — вот и мотается на Хэйхэ».
По обоюдному договору 2004 года (хотя массовая торговля с Хэйхэ началась еще раньше) оформлять визы для въезда в Поднебесную «фонарям» отныне было не нужно — при условии, что предприимчивые россияне отправлялись из Благовещенска на шопинг не чаще двух раз в неделю и оставались за кордоном не дольше чем на месяц. Но обычно бывало так: на утреннем пароме — туда. На вечернем, груженные товаром, обратно. Изо дня в день на протяжении многих лет. Паром — магазины — тяжеленные сумки — таможня — домой. День челночного сурка.
У пограничного шлагбаума, отделяющего пристань от города, за русскими «туристами» безразлично наблюдали суровые китайские часовые с красными звездами на зеленых фуражках.
Однако торговые ряды только кажутся бесконечными. На деле они ограничены колючей проволокой. Идешь себе, идешь, и вдруг бах — и ты в западне. Словно тюрьма или зоопарк, где звери в клетках. За железнодорожный вокзал, связывающий Хэйхэ с остальным китайским миром, русским без виз хода нет.
Впрочем, во время моей первой поездки на остров никакого желания покидать этот потребительский рай и не возникло.
Один переполненный чемодан. Два чемодана. Три. Десятки пройденных магазинов. Отвалившиеся ноги и руки. Боже, как же я все это довезу? Платья за 500 рублей, которые в Москве стоят как минимум 10 тысяч. Спасательный крем-панацея — 999, от всех болезней. Шубы из натурального голубого песца за 20 тысяч. Конечно, скорее всего, это крашенный синькой кролик, но ведь нам, женщинам, так хочется верить в сказку со счастливым концом!
У реки два берега
Денис и Аня. Оба давно челночат. Поездки на Хэйхэ — единственная возможность для них побыть вместе. Любовь сумасшедшая. Денис, сбегающий по трапу парома, кричит на весь Амур: «Я люблю тебя, Анька!» И она, разгоряченная корабельной качкой, прыгает с разбега прямо ему в руки. В этом случае понимаешь, что бизнес не главное.
Денису — 24 года. И он холост. Ане — 26. Но она — не свободна. Есть муж и дети-погодки — мальчик и девочка. Эту историю я услышала тогда же, десять лет назад.
С Денисом Аня познакомилась на благовещенской набережной. Возле камня, заложенного в 1858-м в честь основания города. Парень насочинял, что он сынок богатого банкира, водил подружку в дорогие рестораны, бахвалясь тем, что лично знаком с мэром Хэйхэ. «На одном приеме вместе змею ели», — Денис явно хотел понравиться симпатичной девушке. И она, ничего в своей жизни, кроме благовещенского роддома, не видевшая, поверила ему безоглядно.
Но однажды оба столкнулись на пароме через Амур, груженные челночными тюками. Парень оказался не олигархом, а своим братом «фонарем». Обмана Аня не потерпела и на полгода порвала все отношения.
— Умолил я Анюту все-таки меня простить, — клялся Денис. — Понял, что она мне нужна по-настоящему. Я действительно ее люблю, и мне больно, что познакомились мы с ней так поздно.
Явки, пароли, чужие дачи... И снова паром через Амур, чтобы закупиться на Хэйхэ и вернуться обратно, в другой мир. Какая же из двух жизней для Дениса и Ани настоящая? На столе пустеет вторая бутылка со слабым сливовым вином... Чем больше спиртного, тем реальнее кажутся мечты.
— Отложу денег и куплю на Хэйхэ нормальную квартиру за две тысячи долларов, начнем с Аней новую жизнь, детей ее заберем, — обещал Денис, сдвинув на затылок потрепанную кепку. — У нас в Благе многие так делают. Имеют магазины, работу дома, а ночевать ездят в Китай, так гораздо дешевле.
Анька смотрела на любимого с грустью:
— Муж остался дома с детьми. Он прекрасно знает, что у меня есть другой мужчина, что в Хэйхэ мы уезжаем вместе, а по возвращении Денис товар мне помогает до дома дотащить. Изменить что-то Иван не в состоянии, даже если бы захотел. Поэтому он и терпит такую жизнь, я ведь в семье зарабатываю одна.
А вот разведенная бизнес-леди Наталья перебираться в Китай не спешила, хотя наезжала сюда регулярно. У нее собственная обувная фабрика. Китайские мастера шьют сапоги под известными итальянскими лейблами, она затем реализует их уже в Москве. Втридорога.
— Китай научил меня быть предприимчивой и жестокой, — уверяла Наталья. — Раньше я и представить не могла, что смогу так себя вести. Плачу рабочим 50 долларов в месяц, представляешь?! Такую же зарплату получает и мой управляющий. А если не нравится — пусть уходит, за воротами очередь из желающих. Китайцы — безответные, старательные, все терпят, копошатся, как муравьи, и ничего взамен не требуют, ни соцпакета, ни отпусков. Не то что русские.
Раньше к нашим на Хэйхэ относились восторженно. «Пет!» — «белокожая» — так, бывало, встречали китаянки редких когда-то русских туристок. Пока челноков в Китае было мало и мы находились за пограничным столбом, китайцы считали нас высшей расой. Но затем разочаровались.
— Виноваты «фонари», — фыркает Наташа. — Орали на местных, спорили с ними в магазинах до хрипоты, торговались из-за каждого юаня. Представители супердержавы должны держать себя достойно, я так считаю, а не выпрашивать самую низкую цену.
...Улица китайских ресторанов в Хэйхэ. «У Маши!», «У Любы!», «У Вали!» — названия надо произносить с восклицанием. В меню — опять же обязательные ошибки. «Русский пищ: сытна и дешева!» — звучит рекламный слоган.
Заведения с претензией именуются иначе: «Пекинская утка», «Зеленый сад». В шикарной столовке, не объясняя, впрочем, что это такое, предложили на ужин гигантскую тарелку сушеного тутового шелкопряда. Свежую рыбу и кучу завязанных в единый узел копошения жирных червяков.
Еще в конце нулевых здесь было не протолкнуться. А потом — бац... И все закончилось. По крайней мере на Хэйхэ. Экономическая модель, которая складывалась в Поднебесной много лет и всех вроде бы устраивала, приказала долго жить. Мировой кризис и все такое.
Тернистый Шелковый путь
Как с оптимизмом заявляет сегодня Пекин, период экономического роста в государстве сменился периодом устойчивого экономического развития: на деле это означает, что ежегодный рост ВВП по сравнению с прошлыми годами в миллиардном Китае конкретно снизился, и поэтому Поднебесная активно ищет новые сценарии глобального взаимодействия с другими странами. Пытаясь замкнуть на себе торговые интересы соседей. Для этого у китайцев, как они, посовещавшись, решили, есть один только путь — Шелковый.
Тот самый, который в древности связывал Восточную Азию с Европой и Средиземноморьем. Китайцы планируют воскресить его в современных реалиях, именно в этом проекте видя залог спасения собственной экономики.
В сентябре 2013-го председатель КНР Си Цзиньпин впервые озвучил идею «Экономического пояса Шелкового пути», еще через месяц — концепцию «Морского Шелкового пути XXI века». Начинание уже поддержали десятки правительств. Предполагается, что со временем в данную программу вовлекут территории, где проживают порядка 60 процентов земного населения, производящие свыше четверти всего мирового экспорта.
Будучи мостом между Европой и Азией, Россия имеет все шансы превратиться в узловое звено столь масштабного проекта. Особенно если учесть, что в последние годы интересы нашей внешней политики официально направлены прежде всего на Восток.
На фоне тектонических геополитических изменений проблемы приходящего в упадок Хэйхэ выглядят незначительными. Ставшие безработными русские «фонари» и разорившиеся мелкие китайские торговцы, чей налаженный бизнес тоже рухнул в одночасье, — кто их пожалеет? Кто подскажет им, как и чем жить дальше?
...Раскачиваемые ветром, ужасно скрипят красные светильники у входа в гостиницу «Министерство финансов». Да, у отеля, где я остановилась, такое название, ничего удивительного — не удивляют же нас бесконечные улицы Ленина и Советские в российских городах. Фонари на этой китайской улочке включаются странно. Несколько минут светят по одну ее сторону, затем зажигаются на другой. Это перемигивание сделано в целях экономии. Китайцы затягивают пояса. Не отстают и русские.
Упали цены на энергоносители, по отношению к рублю скакнул юань. Многотысячный поток соотечественников, отоваривающихся на Хэйхэ, превратился в хилый ручеек. И хотя деревенские бабушки-китаянки, безграмотные и бомжеватые на вид, по-прежнему варят яйца на улицах в старинных печках-буржуйках, предлагая их за одну «юшку», никто нынче не голоден. Стоят без клиентов и «Маша!», и «Люба!».
Да тут еще и власти подняли таможенные сборы. Цель благая — способствовать импортозамещению и не кормить китайских дядей.
По товарам расклад похожий: пользующиеся стабильным спросом простые футболки (одна из самых дешевых позиций) сбывали оптом где-то по 10–15 рублей, а теперь закладывай в покупку тройную стоимость. К электронике и вовсе не прицениться.
Огромный торговый комплекс, возведенный специально для русских, с осени 2015-го наполовину закрыт. Инвестиции в строительство себя не оправдали. «Работает лишь второй этаж, а первый, третий и четвертый пусты — торговкам невыгодно оплачивать аренду», — объясняют местные жители.
Какие-то надежды появились тут, когда у нас ухудшились отношения с Турцией, извечным китайским конкурентом в плане производства и продажи ширпотреба, однако после того как юань скакнул еще выше, и они пошли прахом. И теперь уже русские товары завозят в Китай, так как из-за своей низкой цены они стали здесь вполне конкурентоспособными. То есть отечественные производители вроде как бы и выиграли. Но продавцы и покупатели с обеих сторон Амура, несомненно, проиграли.
Где они теперь, Аня с Денисом, остались ли в челночном бизнесе, остались ли вместе? В этом мае мне найти их не удалось.
Шоп-туры на остров ныне набирают исключительно из приезжих, которых в Благовещенске не так уж и много. Группы комплектуют несколько месяцев, люди записываются неохотно, позвонив в одну из турфирм, я услышала, что ближайший тур намечен чуть ли не на следующее полугодие — спроса нет. Можно, конечно, отправиться на тот берег индивидуально, но тогда за мою безопасность ручаться никто не станет. И трансфер от пристани до гостиницы «Министерство финансов», а затем обратно не предоставят.
То, что их прежний, такой привычный мир изменился, наши люди поняли сразу, мы вообще нация сметливая и можем мгновенно перестраиваться в любом направлении, ничего ни от кого не требуя.
...Рядом с пристанью редких теперь визитеров из России сразу же атакуют потрепанные и агрессивные торговцы — вот о какой опасности меня предупреждали в турфирме. Хватают за руку, кричат что-то на своем языке, возмущаются, чуть ли не насильно требуя, чтобы мы купили у них хоть что-нибудь.
Китайские коммерсанты, владельцы лавчонок и магазинов искренне недоумевают и злятся на простых русских — в нашем нежелании брать то, что мы с удовольствием покупали еще вчера, видя причину своих сегодняшних бед.
0
14.96
