ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Дек. 19, 2019

Подводная лодка

Я думал, это чудо — но чудеса начались потом.

Где я только не искал Романова, а оказался он в моих Мытищах. Вернее, в ближайшей деревеньке.

— У меня там подводная лодка.

Господи! Подводная... Что?!

— Подводная лодка, — не раздражаясь, выговорил он в трубку еще раз.

Тут-то мне и припомнились все речи про программу защиты свидетелей. Укрыться в Мытищах, да на подводной лодке — какой Интерпол найдет?

На следующий день я добрался до деревеньки на берегу водохранилища. Не веря, что все это происходит наяву. Так и не верил — пока не увидел Романова. Мало изменившегося с прежних времен.

Разве что сам за рулем маленького «Мерседеса». Никакой свиты. Но где же лодка?

— Поехали на моей...

Романов вручает хозяйственные перчатки — и катим в сторону воды по склизкой дороге. Едва не сползая в овраг.

Вот это лодка!

Я ахнул, еще не зная историю. Стоит не на воде, а на каком-то возвышении. Гвоздички на открытой дверце.

— Полезли! — командует Романов и мы лезем, лезем. Он с проворством бывшего подводника, зная всякую заклепку внутри. Я же чуть не протыкаю глаз на первом ярусе. Грудную клетку — на втором.

— Вот там был ядерный отсек, — махнул рукой Романов куда-то в сторону. Вдумываюсь в услышанное на ходу.

Забираемся на самый верх, я с ужасом гляжу оттуда — и понимаю: этаж четвертый... Металл под ногой в измороси, покатый. Неловкое движение — и скользнешь вниз. Вот это будет кончина. Нелепая и героическая. Быть может, такую я и искал всю предыдущую жизнь.

— Мы с ветеранами считали — на этой лодке погибло 70 человек. 70 жизней унесла, — доносится до меня голос Романова, ухватившегося за какой-то штырь. Наверное, перископ.

— Не унесла бы 71-ю, — тихонько выговариваю я, балансируя.

— Давай фотоаппарат, — смеется Романов, веселый миллиардер. — Я тебя сниму.

Я протягиваю. Руки дрожат — да и черт с ними. Главное, унять рябь в ногах.

Мне удалось. Вот вы и читаете эту заметку.

А могли бы некролог.

Крыса пищит и сдыхает. А человек привыкает

Через пять минут, выдохнув, ступлю на землю — и узнаю такое, что захочется забраться наверх снова.

Самая известная в мире подводная лодка. Пережившая кучу аварий, прозванная подводниками «Хиросимой» — но с задачей своей справившаяся. Это она принудила Штаты подписать в 70-х мирный договор.

— В 75-м в Хельсинки, — уточняет Романов.

Это она — та самая K-19, про которую сняли в Голливуде фильм. С Харрисоном Фордом в главной роли.

Я узнаю все это и хочется выкрикнуть:

— Стойте же, стойте!

Желаю вернуться и погладить этот черный борт. Но неловко. Были в жизни моего героя истории поинтереснее «Хартс» и футбола, как выясняется.

— Это не лодка, а атомный крейсер. С тремя ракетами. Достаточно, чтоб снести не город, а страну целиком, — выговаривает Владимир Николаевич. Он еще не успевает добавить «вроде Британии», а мне уже становится зябко.

— Вам-то она зачем? - спрашиваю.

Романов удивляется:

— Так я на ней три с половиной года провел. Срочную служил. Цветочки видели на двери?

Я киваю.

— Это экипажу капитана Кулибабы. Тогда 28 человек сгорело. Самая большая авария.

— Не нахватали там радиации?

— В малых количествах она даже полезна.

— Вы уверены?

— Я по себе сужу. Водой из реактора специально руки мыли, чтоб сигнализация на выходе из КПП сработала. Опаснее ничего не придумать. Все для того, чтоб радиации хватануть и получить отпуск.

Мы молчим. Я переосмысливаю услышанное, Романов вспоминает что-то свое. Закругляет:

— Привыкаешь. Человек ко всему привыкает. Ее почему «Хиросимой» прозывали? Потек контур — люди облучились. Для сегодняшнего дня элементарная авария, а тогда люди не готовы были. Чинить пошли добровольцы. Зная, что не вернутся. Там радиоактивные пары выходили под давлением.

— Какой ужас.

— Космос освоить легче, чем океан. Нептун не пускает! Задача лодки какая?

— Какая?

— Скрытность. У нашей лодки рабочая глубина была 300 метров, а нынешние уходят на километр с небольшим. Чтоб айсберги обходить. Это дороже и сложнее, чем слетать на Луну. Так что ребята-космонавты отдыхают рядом с нами... Знаете, что происходит с крысами на подводной лодке — от давления?

— Боюсь представлять.

— Крыса выскакивает, задние лапы заходят за уши. Пищит и сдыхает. А человек привыкает! Если резко поднимать, кровь закипит. А если медленно — все нормально.

— Самый страшный ваш день на этой лодке?

— Я получил болезнь... Как же ее... Клаустрофобию!

— Что за история?

— Нас учили выходить через торпедный аппарат, а у меня потекла маска. Такой паники не случалось никогда в жизни. Потом тяжело было. Все во сне возвращалось. А когда такое снится — сердце может остановиться. Многие возвращались с лодки с фобиями.

— У вас-то на участке эта лодка как оказалась?

— В 2006-м адмирал Чернавин предложил мне организовать съезд подводников всего мира. Тогда у меня возможности были. Но представить не мог, сколько их съедется. Из Перу, Чили, Аргентины, Японии! Каких только историй не наслушался. Люди через затопленные отсеки выходили. Вдруг слышу: «Вашу знаменитую К-19 пилят, утилизируют».

— Вот эту самую?

— Ну! По договору с США должны распилить и уничтожить.

— Что делать?

— Поговорил с рабочими. На «Нерпе» хорошие ребята, бывшие подводники. Говорят: «Легкий корпус можем сберечь, он не подотчетен». Сохранили несколько кусков металла — я их забрал и сварил заново. Вот, перетащил сюда. Осталось кое-что доделать. В 2020-м пилят похожую лодку. Надеюсь с нее что-то приобрету.

— Представляю, как все это везли по Ярославскому шоссе. Как смотрел народ.

— А что такого? Шесть огромных кусков металла. Не поймешь, откуда и для чего. Три железнодорожные платформы и три фуры.

— Во сколько обошлось?

— Пока — 200 тысяч долларов. Дальше — больше.

— Сколько?

— Без миллиона долларов можно и не начинать. Если собрать несколько отсеков — миллиона три уйдет. Земли надо докупить...

— Своих денег хватит?

— У меня с финансами трудно, надо клич бросать. Еще и нарвался на московских рейдеров, кровь мне спустили. Отжали здание на Сретенке. Может, у кого-нибудь совесть проснется — и с лодкой помогут...

Дождь, молния, оголенный провод

Мы проговорим часа три — я буду покорен этим человеком. Сладчайшее ощущение нереальности происходящего. Дыхание перехватывает от счастья и восторга. Самому себе завидуешь — такие встречи!

Спрошу на прощание — всегда ли понимал Романов, насколько особенный человек?

Никакая это не лесть. Я вас умоляю.

Владимир Николаевич усмехнулся, задумался на секунду. Припомнил историю, которую не рассказывал, кажется, никому прежде:

— Было мне 12 лет. Обожали с ребятами босиком под дождем бегать. Сильный ветер, молния... Вот так бежим, вижу — провод валяется. Хватаю, а он под высоким напряжением.

— После такого выживают?

— Меня такая сила сжала! Уже дышать нельзя. Вышел из собственного тела и откуда-то сверху смотрю: вот я лежу, трава, дождь... Вижу — меня хватают за ногу. Вдруг становится легче. Душа возвращается в тело. Выскочил водитель с лопатой, отбил этот провод. Начали на меня землю кидать.

— Так принято — когда током ударило?

— Ну да. Я вскочил и ка-а-к побежал! Было страшно. Помню, как остановился перед темным подъездом — и боялся шагнуть вперед. Заскочил домой, лежу — а меня ищут: «Не здесь живет тот мальчик, которого током било?» Мама всполошилась: «Ты под электричество попал, Вовка?»

— Что-то изменилось?

— До того учился на двойки. После этого случая попал на олимпиаду по математике. Пока все писали условие — я уже решил. У меня тетрадки не было, все запоминал. Я пятерку получаю, остальные дети плачут.

— Такая стала память?

— Вот после этого случая прорезалась. Мне в бизнесе не надо думать, я всю картину вижу. Вот проезжаю мимо «Триумф-Паласа», что-то заставляет остановиться. Спрашиваю: сколько у вас осталось нераспроданных площадей? Оказывается — 12 процентов. Готовы прямо сейчас отдать со скидкой, по 1900 метр. Все забираю. Через год продаю по 21 тысяче. Я вижу, что есть и что будет! Но это не игра. В играх мне не везет.

Литовцы наняли рейдеров, которые меня преследуют семь лет

— Всю жизнь провели в Литве — а сейчас туда дорога закрыта. По какому уголку особенно скучаете?

— Я скучаю по истории!

— Это как?

— Многие мои беды от того, что занялся историей — и понял, что она сфальсифицирована на 100 процентов. Литва была для России как Брестская крепость. Пограничная зона, которую Запад старался прибрать к рукам. А Россия с Литвой всегда договаривалась. Витовт (великий князь литовский конца XIV — начала XV вв. — Прим. «СЭ») венчал свою дочь с сыном Дмитрия Донского Василием, та стала царицей московской. Этот Витовт сделал не меньше, чем Петр I. Не было бы его — не было бы России. Все замалчивается! Как и то, что Смоленск был отдан Литве не путем захвата — а как плата за охрану границы. Что Россия, что Литва вышли из языческой культуры. Много удивительного открывается, я до вечера могу рассказывать...

— До вечера не надо.

— Кто копает историю — тот невыгоден Западу. А я все это начал поднимать. В 2012-м в Вильнюсе конференция НАТО, где открытым текстом говорилось: «Кто наши враги? Те, кто копается в истории». А я в этот момент еще «Жальгирис» купил — и поменял флаг на старый, языческий. А сам «Жальгирис» — это символ разгрома папских войск при Грюнвальде.

— Мешая тем, кто хотел Литву развести с Россией?

— Конечно! Вот меня и решили «ликвидировать» как опасный очаг. Пришлось прекратить борьбу и вернуться в Россию. Бизнес здесь был. Но литовцы наняли рейдеров, которые меня преследуют семь лет.

— В Литве у вас был крупнейший банк. Отобрали?

— Обманом заставили объединиться с мелким банком. Сложить все свои активы в одну корзину, это было главное условие. Предлагали миллиард евро как помощь в преодолении кризиса 2008-го. Да она не нужна была — банк кризис уже пережил, выкарабкался!

— Заманивали?

— Ну да. Как только я внес все свое личное имущество — тут же отобрали лицензию. Еще и хвастаются — «вот, обманули»...

— Этого банка уже нет?

— Нет. Все разворовали. Распродали имущество по дешевке.

— Слышал другую версию — все ваши беды начались с того, что пошли на выборы президента Литвы.

— Пошел — но это ерунда. Понятно же было, что не выиграю. Президентом может стать только этнический литовец. Но Даля Грибаускайте — она вообще иностранка! По закону президентом быть не может! Чтоб поднять этот вопрос — выдвинул себя. Имея ноль шансов. Во время дебатов премьер-министру Литвы сказал: «Зачем господин премьер обманывает свой народ? Геополитическое место Литвы в американской заднице, откуда приходится лаять и вонять на Россию».

— Ого. Так Интерпол вас искал?

— Возбудили уголовное дело — как на большого акционера банка. Ну и подали в Интерпол, естественно. Российская прокуратура отказала в выдаче, я получил статус беженца. А недавно и гражданство.

— Помните момент, когда поняли — все ваша состояние потеряно?

— Конечно!

— Ощущения?

— Ну... Обманули! Что сделаешь? Но мне стало легче. Можно было не опасаться за людей. Проталкивать свою позицию по фальсификации истории. Бизнес — ужасная нагрузка. Содержать «Хартс», «Жальгирис»... Если б меня обманул предприниматель — было бы обидно. Но все сделало государство. Это даже не обман, это грабеж.

— Не было предчувствий?

— Мне даже бандиты говорили — «Уезжай. Тебя приговорили». Прокурор открытым текстом: «У тебя заберут все. И клуб, и арену «Жальгирис».

— Ваш отъезд из Литвы походил на эвакуацию?

— Да нет. Я уже собирался. Вырос из литовского бизнеса! Я за себя сам могу постоять. Жалко «Жальгирис», который у меня украли. Была самая красивая арена. Все сделал, чтоб «Жальгирис» играл и в литовской лиге, и в ВТБ. С такими командами, как «Химки», УНИКС, ЦСКА, «Динамо»...

Миллион у меня был еще при советской власти

— Один большой человек сказал про вас европейскому правосудию — «мы русских пенсионеров не выдаем». Пенсия у вас какая?

— Вообще нет пенсии!

— Это безобразие.

— А Литва не дает документы, когда и как я работал. В России месяца три платили минимальную, потом прекратили. Раз документы не пришли.

— Какая была?

— 9 тысяч. Будущее меня ждет шикарное!

— Помните, как у вас оказался на счету первый миллион долларов?

— Меня же еще Андропов включил в список цеховиков. 80-е.

— Надо думать, не для орденов Трудового Красного.

— На всех из этого списка должны были возбудить уголовные дела и арестовать. Пришлось уезжать в горы, в Карачаево-Черкесию. Арендовать гостиницу и тихонечко заниматься туризмом. Так мы говорили про миллион? Он у меня был уже при Советской власти!

— Вот это да.

— Правда, миллион рублей. Вернее, несколько миллионов. Это невероятные деньги, космические. Как-то сидим с богатым человеком, тот говорит: «Эх, мне бы сейчас миллион рублей, я бы развернулся...» А на следующий день я встретил трех директоров предприятий — те везли на выставку в Москву шерсть. Купил у них все. На выставке шерсти не было вообще! Будто в Советском Союзе не производят!

— Ловко вы.

— У меня были цеха, своя маленькая фабрика. Вся шерсть СССР стала поступать ко мне. А от меня шли вагоны трикотажа — от носков до свитеров! Вскоре тому человеку говорю: «Ты просил? Возьми миллион». Видели б его глаза! Знакомым на раскрутку давал по 100 тысяч.

— Если верить спискам Forbes — миллиарда долларов у вас не было никогда?

— Миллиард в имуществе и залогах был. Как оценить акции Николаевского алюминиевого завода?

Как переплыть озеро Лох-Несс

— Какая у вас сегодня книга открыта?

— Я же сам пишу стихи. Про историю Литвы у меня целая поэма. А читаю сейчас протоколы допроса ЦРУ шефа гестапо Мюллера. Вот это захватывающе — сколько же всего замалчивалось!

— Давайте лучше о стихах. Самые интересные отзывы?

— Редактор «Юности», Виль Липатов, говорил: «Пиши, пиши, пиши...» Гениальный человек. Я этот журнальчик потом купил.

— Что-что?

— Купил «Юность». Вместо офиса была квартирка на Тверской. Но и это у меня украли после смерти Липатова. Отжали. Надо было компьютер взять, я бы прочитал вам что-то из своего. Сейчас помню только — «Мудрей Хайяма только яма, в которую нам суждено попасть...» А, вон еще на борту лодки. В телефоне что-то сохранилось, сейчас найду... Вот!

Грызя скалистый берег,
За пирсом новый пирс,
Могилы, одинокие дома,
Мы покорили дикий север.
Обидно, много лет спустя
Увидеть нищим милые края.
Средь брошенных могил вдова,
Тень одинокая вместо креста,
Что было Родиной вчера,
Унылая ограда забрала...

— Вы же объехали всю Шотландию. Самый потрясающий уголок, который видели?

— В 2006-м я пригласил к себе в Эдинбург экипаж подводников с этой К-19. Человек десять добралось. Мы как раз Кубок Шотландии взяли!

— В форме приехали?

— В том-то и дело! Против нас вся Шотландия билась, болела! (Смеется заразительно.) Но мы жестко взяли этот Кубок. Парни осмотрелись: «А давай Лох-Несс переплывем?» Еще никому это не удавалось. 6 градусов вода!

— Без всего?

— Конечно. А с чем можно плыть? Ну, шапочка, плавки.

— Неужели поплыли?

— Тогда говорю: «Сейчас вокруг нас такая зависть, что если в Лох-Несс полезем, вообще возненавидят. Подождем». Без нас все равно никто не переплывет. А это озеро надо видеть! Природа какая!

— А дальше?

— Так я договорился со спасателями — стал тренироваться сам. Всем казалось: проведешь в этой воде 20-30 минут — потом всю жизнь будешь лечиться. Я никогда не пробовал плавать в ледяной воде!

— Чувствую — решились.

— Начал плавать в Северном море. 7 градусов вода. Наконец собрался: готов, за час управлюсь! Специально выбрал момент, когда волна утихла. А то поднималась на три с половиной метра. Корабли переворачивались.

— Боже.

— Она как коридор. Все время тебя бьет. Жутковато, глубина огромная! Но выжить можно.

— Так переплыли?

— За 54,3 минуты!

— Я сейчас с ума сойду.

— Это такое удовольствие...

— Могу себе представить. В 7-градусной воде-то.

— Я тебе клянусь — из воды выходить не хочется. Поначалу зайдешь в нее, сразу выскочишь — руку поднять не можешь, под мышкой сразу лед. Тебя так сжимает, что шевелиться не в состоянии. Но потом что-то внутри преодолевается — и тебе выходить из этой воды не хочется. Я плыву в черной шапочке, матерчатых перчатках. Вижу: кораблики стали в мою сторону поворачивать. Думают — лохнесское чудовище!

— Помните, как выходили?

— Как царь природы! Ты победил стихию! Этот кайф не описать. Помню момент — у меня очки упали в черную волну. Медленно уходят на дно, поблескивают, растворяются — и ты осознаешь, какая бездна под тобой...

— Так глубоко?

— Километр. Но метров триста очки было видно. Я даже специально их сбросил, только мешали. А Эдинбург... Ты идешь по городу — будто оказываешься в других веках. В Европе только центр Дубровника чуть-чуть это напоминает. Римская империя! Самое интересное — города-острова, к ним на яхте надо плыть. Все сохранилось, ни одного нового дома. А чтоб понять Шотландию — надо хотя бы постоять около Лох-Несса. Желательно — переплыть.

— Это надо полгода готовиться.

— Да бросьте. Если б я полгода готовился, управился бы за 35 минут. А так боялся увеличить скорость. Думал: вдруг не хватит сил дотянуть до конца? Выдохнусь? Помощи-то просить позорно!

— Не начали выдыхаться?

— Нет. С запасом пришел.

«Маньяк своих проектов»

— Мне рассказывали, как вы в 5 утра отправлялись слушать тишину австрийского леса. Чтоб успеть, пока птицы не проснулись.

— Ааа... Да, да! Я это люблю. Рано встанешь — документы почитаешь, стихи напишешь. В Шотландии на озеро сходишь, вдохнешь. Потом можно еще на часик прилечь.

— В каком месте мира особенный кайф — слушать тишину?

— Было такое место. Но уже нет.

— Это что ж такое?

— Израиль. Мертвое море.

— Его нет? Я что-то пропустил?

— Туда надо ехать ночью! А сейчас все, ночами не пускают. Какая-то туристка легла на воду — и унесло на иорданскую территорию. Как раз туда я приезжал, ложился и смотрел на звезды. Тебя будто затягивает космос! Если ты этого не видел — не почувствуешь. Однажды лежу — и начался звездопад, одна за другой! Начал считать и сбился. Идут и идут. Небо искрится. Ощущение, что ты отделился от земли и сам там, в космосе...

— Какой день из прошлого недавно вдруг вспомнился?

— У меня бывает — вспомнишь вдруг, как обидел человека. Посмеялся. Так больно становится! Стыдно. Ну зачем? Ой, думаешь, ду-у-рак... Сейчас бы так не сделал.

— Высокомерие было вашей чертой?

— В том-то и дело, что нет.

— Шабтай Калманович описал вас двумя словами — «талантливый и богатый».

— К богатству я всегда легко относился. На себя не оформлял ни заводы, ни фабрики. Начиналось такое воровство, что просто кошмар... Богатство — это инструмент! Можешь ты запустить какой-то проект, нет? Вот сегодня я неудовлетворенный человек. Не могу себе позволить довести проект до конца.

— Вы про лодку?

— Да! Не сплю! Скоро другую лодку будут пилить. Если не выхвачу — она разлетится. Уже не соберу то, что задумал. Осталось палубу собрать, носовую часть и носовой отсек. Еще хотел на островке сделать дом отдыха для подводников. С К-19 осталось 20 человек. Писал губернатору Московской области. Не знаю, прочитал ли.

— Шабтаю, чтоб охарактеризовать вас, хватило двух слов. Вам двух хватит?

— Мне хватит одного предложения — «маньяк своих проектов». Я же своих родных, жену обкрадывал. Никогда не было времени на них — то бизнес, то клуб...

— Калмановича вы же знали с детства?

— Он помладше. Поверхностно знакомы.

— Он же вас в чем-то обманул — если верить прежним интервью?

— Ну... Обманул. С футбольным клубом «Каунас». Я был в Лондоне, люди говорят: «Шабтай обманывает, неприлично себя ведет». Я ответил — ну и пусть обманывает!

— Клуб у вас был напополам?

— Да, по 50 процентов. А Шабтай тайком сделал так, чтоб ему отошли 100 процентов. Сразу же отобрал автобус и начал распродавать футболистов. Мне тренеры жалуются, я отмахиваюсь: «Мне надоело. Пусть делает, что хочет». Люди из клуба сами взяли и выбросили его. Так Шабтай еще начал претензии предъявлять. Ну, неважно. Покойник. Что о нем говорить? Хотел футболиста Тракиса свистнуть у меня, я в последний момент перехватил. Продал потом Алешину в «Торпедо».

— Кто-то вспоминал торги с Владимиром Алешиным как ад.

— Мы-то быстро договорились. Этот Тракис похож на Янкаускаса. Только чтоб стать Янкаускасом, надо было работать лет пять. Намучался с ним! Говорю: «Если тебя куда-то продадут — все, карьера закончится. Сейчас отдам тебя Алешину за хорошие деньги. Если не заплатит — играть не будешь».

— Заплатил?

— Прихожу к Алешину в приемную. Думаю — что это секретарша бегает туда-сюда? А она глазами указывает: «Вон попугай. На три звонка не успеешь, орет на все Лужники: «Что, кор-р-ова, трубку не бер-р-решь?!» Кто только научил?»

— Алешин-то чем удивил?

— Захожу, Тракис рядом: «Вот игрок. Такая-то сумма». Алешин достал несколько пачек денег и молча положил передо мной. Вот и все переговоры. Тракису говорю на прощание: «Это твой шанс, надо пахать!» — «Э, э...»

Сказал Абрамовичу про Моуринью: «Гони ты его!»

— У Калмановича была своя версия — будто вы поспорили, сделает ли он «Каунас» чемпионом. Взял — и тот сделал, за год.

— (Долго смеется.) Это прямо как Бышовец!

— А что Бышовец?

— Да ходил за мной в Шотландии и только приговаривал: «Оооо...», «Аааа...» Потом вижу — одного моего футболиста перебросил в «Томь». Оттуда мне звонят: «Как тебе Бышовец?» Отвечаю: «Оооо...»

— Как расстались с ним?

— Говорю: «Толя, ты был хороший футболист. Звезда! Но как тренер — пустое место. Такой мне не нужен». Он закипел, прямо при людях: «Я тебе сейчас морду набью». А я продолжаю: «Ты вообще ничего не понимаешь. Не знаю, как тебя вообще где-то держали тренером...» Помните, был такой Андрей Червиченко?

— Кто ж не помнит Андрея Владимировича.

— Так он мне сказал: «Куда футболиста ни целуй — везде задница». Истинная правда! Если тренер с тобой, хозяином, не находит общего языка — ничего не получится. Я убедился. Для тебя игрок дороже, чем собственный ребенок. А он его раз — и выкинул... Ты видишь всю мозаику, смотришь на молодежь — а ему интересен только сегодняшний день. Кто там в «Челси» был знаменитый — Моуринью?

— Он самый.

— Я Роме (имеется в виду Абрамович, владелец «Челси». — Прим. «СЭ») сказал: «Гони ты его!»

— Почему?

— Этот Моуринью работал на себя. Не на команду. Я специально поехал к Абрамовичу говорить на счет агентов — предлагал создать систему, когда агенты будут при клубе. Будет создано специальное агентское бюро. Когда они со стороны, способны развалить все! Цель одна — перепродать футболиста, заработать. Игроку мозги пудрят. А в клубе все должны быть заодно. В «Хартс» у меня бюджет был в десять раз меньше, чем у «Селтика» и «Рейнджерс». А я их долбил! «Рейнджерс» даже «Каунасом» обыграл. А в Шотландии не футбол — война!

— Так что Абрамович?

— Нас Дерипаска познакомил. Говорю ему: «Пока агенты не окажутся в твоих руках — будешь биться как муха о стекло. Никакого смысла вкладывать деньги в клуб. Все равно будет править эта банда — а над тобой смеяться. Надо собрать в клубе 5-10 агентов, чтоб никто игрокам лапшу не вешал» — «Это незаконно!» Ну, ладно. Сегодня все так же?

— Сегодня даже тяжелее.

— Это развал футбола! Все превращается в шоу-бизнес. Я первым сказал англичанам: «Вы 40 лет не были чемпионами и еще 40 не будете». Сейчас боялся, что выйдут в финал. Не вышли, слава Богу.

— Агентов вы не переносили. Хоть одного выгнали из кабинета?

— Выбрасывал! Это подонки! Кто начинал руки выкручивать — у того игрока принципиально не брал.

— Чувствую, сводила вас жизнь с тяжелыми агентами.

— Я беру «Хартс» — ни у кого в команде нет контракта!

— Как такое может быть?

— А вот так. Капитан Пресли, игрок сборной Хартли — без контракта. Вратарю Гордону чуть больше 20 лет. Выдающиеся акробатические способности. На тренировке при мне ногой мяч из-под перекладины доставал. Присмотрелся: на тренировках-то он летает, раскрепощен. А в игре зажимается. Так ему надо играть, а не морочить голову!

— Кто морочил?

— Я быстро понял: занимается этим Берли, главный тренер и его помощник. Парень поменял агента и теперь эти двое дожидаются, пока завершится контракт. Хотели отправить его в «Селтик», заработать на комиссионных. Я как узнал — все сложилось! Голова у парня сломана!

— Что сделали?

— Вызываю его с отцом. «У тебя остается полгода контракта. Будешь подписывать новый?» — «Не буду!» Поворачиваюсь к отцу: «Мальчик психологически слабый. Его один-другой раз не поставят — все, сломается. Пропадет как вратарь». Отец кивает, согласен. Говорю уже Гордону: «Если ты сейчас не подписываешь контракт — на полгода садишься, играть не будешь. Ты мне не нужен. Вспомнит о тебе «Селтик» через полгода? Но есть другой вариант. Вот чистый лист. Пиши, сколько хочешь». Тот задумался на секунду, усмехнулся — и тянет к себе листочек. Выводит: 25 тысяч фунтов в неделю...

— Ничего себе.

— Хорошо, отвечаю. Все подписываю. «Теперь иди...»

— Молодому положили 25?

— Да! Платил! Хотя футболист психологически слабый. До такого доходило — его рвало от напряжения. Но когда расслабится — творил чудеса!

«Ливерпуль» за 200 миллионов

— Это самые большие деньги, которые платили своему футболисту?

— Да нет, в «Хартс» некоторые получали и побольше. А Гордона отдал за 6 миллионов фунтов в «Саутгемптон», еще 3 должны были доплатить после. Впервые в истории дали такую цену за вратаря. До этого предел был — 6. Ставят на первый матч — пропускает пять! Звоню ему: «В «Селтике» тебя сразу усадили бы. Пропал бы как футболист». А «Селтик» понял, что справиться со мной непросто. Потом в газетах писали: «Хочешь испортить праздник — пригласи Романова».

— Это еще почему?

— «Селтик» уже стал чемпионом, едем играть с ними. Вижу настроение. Говорю тренеру: «Ставь 9 молодых» — «Против «Селтика»?! Да мы проиграем 0:5!» — «Вот если поставишь стариков, тогда и проиграем 0:5...» Размажут!

— Поставил?

— Мне этот тренер говорит: «Раз так — я не поеду на матч». Ну и не надо. Я буду вместо тебя. Так мы «Селтик» 2:0 обыграли! Полстадиона в середине второго тайма встали и ушли!

— Испортили праздник людям.

— Это кошмар для них был! Потом Берли разоблачил, главного тренера. Говорю: «Ты водку пьешь — это ладно. Но игроков хочешь на сторону отправить?». Убежал, все понял! Еще Хартли и нашего капитана Пресли тянули в «Рейнджерс».

— У вас еще футбольный «Каунас» был.

— «Каунас» играл с «Ливерпулем», они только-только Крауча взяли за 8 миллионов. Мы отлично готовы, а они нагруженные. На ватных ногах. «Возим» их весь матч. Их хозяин Дэвид Мурс смотрит с тоской: «Как с этой командой возвращаться домой?» Усмехаюсь: «Так продай».

— Ходили слухи — вы чуть не купили «Ливерпуль».

— Это правда!

— Тогда жду подробностей.

— Хозяин «Ливерпуля» взглянул на меня внимательно: «Даешь 200 миллионов — я даже возвращаться в Англию с клубом не буду». У меня даже предварительный договор остался. Говорю тогда: «Зачем продавать команду — если можно отдать Роме Абрамовичу Джеррарда? Все окупится! Да он за 120 миллионов его возьмет!»

— В самом деле.

— Мурс похлопал меня по плечу: «Это ты, иностранец, можешь продать. Делаешь в своем «Хартс» что хочешь. А меня фанаты убьют».

— Что ж не купили?

— Сразу позвонил Дерипаске: «Олег, боюсь туда залезать один. 200 миллионов — такое бывает раз в жизни! Давай возьмем?» Нет, отвечает. «Это Роман чудит, а еще я полезу. Мне бы со своими болячками разобраться...» А самому вкладывать 200 миллионов фунтов было страшно. Хотя размышлял. Поужинали с Мурсом, сидим у меня в кабинете. Начинаю прощупывать — сколько земли? Что принадлежит клубу? Звоню в Англию, выясняется — да там недвижимости на 200 миллионов! Земля, здания! Плюс, футболисты. На месяц вопрос подвис.

— Искали партнера?

— Да. Не нашел. Тут р-раз — за 600 миллионов «Ливерпуль» покупают американцы!

— Разве не за 400?

— Нет, 400 давали арабы. Последняя цена была 600. А в Шотландии уже «Селтик» работал против меня, разваливали команду. Я за Толю Коробочку хватаюсь: «Приходи» — «Я ж не тренер!» — «Да мне и не нужен тренер. Мне завхоз нужен, а ты честный парень. Неужели боишься? Чего нам терять-то?» — «Ну, давай попробую...» Он удивительно честный парень, редкость для футбола.

— Бюджет реально был крохотный?

— Самый большой — 12 миллионов фунтов в год. Потом стал 7. А продавал футболистов за 7-10. Я в прибыль вышел!

— Мало кому такое удавалось.

— Кому сказать — не поверят! 90 процентов состава — молодые, свои воспитанники. Все говорили: «Такого не бывает». Но играли же! И четыре человека было в сборной!

— А у «Рейнджерс» и «Селтика»?

— Эти тратили ежегодно по 70-100 миллионов. А мы бились на равных. Еще и в плюс стали выходить. Я сломал систему! Гордона в итоге продал за 9 миллионов фунтов. Впервые в истории дали такую цену за вратаря. До этого предел был — 6. Я все выстроил как бизнес. Взял Кубок, второе место и начал ставить молодежь. Выходило 90 процентов своих воспитанников. Никто в мире тогда такого не достиг. Максимум — 1-2 своих воспитанников выходили на поле. Молодежь со всей Шотландии мечтала у меня оказаться — знала, будут играть!