Останавливаемся в ночном лесу. Среди узловатых веток тускло светит красный фонарь. От дерева отлепляются силуэты с автоматами в руках:
- Медведь, - отвечает водитель.
Пока лесные жители выясняют, кто из них кто, вглядываюсь в темноту. За деревьями слабо светятся палатки. Это один из лагерей диверсионно-разведывательной бригады «Днепр». Лагерь появился недавно. Нам разрешают пройти, и я могу рассмотреть его подробнее: длинный стол, лавки, загородка для душа, сам душ сделан из обрезанной пластиковой бутыли. Всё очень просто, но функционально.
- Будешь салат? И каша есть, – предлагают мне. А я выкладываю на стол хлеб и копчёную колбасу. Бойцы подтягиваются к столу, из интереса ко мне, но и к колбасе тоже.
- Эх, кабанчика бы завалить. Я видел, тут бегал, - мечтательно говорит один из бойцов.
- Ещё неизвестно кто кого. Кабаны опасные, - говорит другой.
- Да какие тут кабаны! Одни гадюки, - ворчит третий. - Лишь бы в палатку не забрались.
- Мне однажды в окопе мышь под бронник залезла, - вспоминает Дирижёр. – И бронник не снять – обстрелы. И мышь не достать. Вот я покрутился тогда.
Позывной Дирижёр у бойца не от любви к музыке. Дирижёр разгонял таксистскую мафию в одном из подмосковных городов, куда заходил автомобильный интернет-сервис. Целая симфония тогда была. Но Дирижёр всё разрулил. Здесь в лесу вообще собрались парни крепкие. У них непростая задача – обезвреживать диверсантов.
Над головой мерцают обманчивые херсонские звезды, неизвестно, какая из них – беспилотник. Боец отчитывается: вражеских дронов нет, судя по частотам детектора, пролетал один, а так – сейчас чисто.
- Ты храпишь? – кивает Дирижёр на широкую палатку, в которой для меня нашлось место. – Ну, и зря. У нас все храпят.
Но почти никто не храпел. Соблюдали режим тишины.
Утром пошли смотреть старые окопы ВСУ рядом с черноморским берегом. Нашли учебную тетрадку одного из украинских солдат: ничего секретного, БТР в разрезе, устройство пушки. Окопы и блиндажи были похожи на землянки древних племён. Я надеялся найти ещё что-нибудь экзотическое, но обнаружил лишь стопку газет «Красная звезда». Более поздний культурный слой, когда на этом месте стояли уже наши войска.
НЕ БУХАНКА, А БОМБА!
Едем на Кинбурнскую косу, где держат оборону бойцы бригады «Днепр». Сейчас коса под нашим контролем, за исключением небольшого островка по направлению к Очакову. С этого островка и с другого берега Днепра на косу пытаются проникнуть вражеские диверсанты. На косе им дают отпор, и они уходят, теряя бойцов и скоростные лодки. В остальное время идёт артиллерийская дуэль – снаряды летают с левого берега на правый и обратно.
Едем на уазике-буханке. Эта машина мне знакома. Летом мы с читателями собирали на неё деньги, а потом я ездил и покупал её, чтобы передать разведчикам. Буханка пригодилась – на ней и припасы возят, и раненых. Проехать по ямам и рыхлому песку Кинбурнской косы на другом транспорте сложно. С августа почти новая машина приобрела боевой вид. Шины подстёрлись, на борту дыры от автоматной очереди – с некоторым сожалением наблюдаю я. Но зато видно: в гараже не стоит. На спидометре – 120, я и не знал, что может идти так бойко. На торпеде прилеплено фото Ким Чен Ына и Путина с подписью: «Всё будет замечательно».
Навстречу проезжают херсонские машины. У большинства новые номера – 184 RUS. Но попадаются и старые, с заклеенным украинским флагом.
В кабине Луганск и Тень, в кузове – я и Рекс-Хохол. Рекс – небольшой пёс, породы русская дворовая. Но он местный, поэтому и приклеилось Хохол. Дом его сгорел, хозяин бросил. Рекс прибился к военным, и теперь его новый хозяин – Тень. Рекс так боится потерять его, что поехал за ним в город за горючим. Долго и упрямо бежал за машиной, пока не взяли с собой. Хотя ехать в таких условиях согласится не каждая собака. Четыре газовых баллона и триста литров топлива в канистрах разного калибра. В кузове одуряющий запах бензина, баллоны грохочут на ямах и кочках, прижатые запаской. Рекс-Хохол залез на запаску и балансирует на ней как серфингист. Я беру его на руки, сажаю рядом, и он доверчиво кладёт голову мне на колени.
Выезжаем на косу, сбавляем скорость и едем вдоль Днепровского лимана. Время от времени с дороги виден вражеский берег. Но и мы видны. Едем даже не по первой линии обороны, а перед ней. Слева и справа минные поля. С той стороны Днепра каждый день прилетают зажигалки, чтобы выжечь на берегу растительность, подорвать мины и сделать проход для диверсантов. Повсюду горелые пятна, кое-где валит дым. Из побитого асфальта торчит хвостовик неразорвавшегося снаряда.
Едешь медленно – становишься удобной целью. Едешь быстро – на ямах расплескивается бензин.
- Надеть броник? – интересуюсь у бойцов.
- Если что-то прилетит, не поможет, – ворчат они. – Газ и бензин, чёртово комбо. Даже следов от нас не останется.
И уже между собой:
- О-па, прилётик! Вроде в ту сторону ехали, не было, - заметили новый пролом в дороге. Это со стороны кажется, что все ямы одинаковые. А тут каждую знаешь и знакомство с новой ощущаешь всем организмом.
НАША ЧАСТЬ НИКОЛАЕВСКОЙ ОБЛАСТИ
Раньше на Кинбурнской косе был заповедник: здесь обитали перелетные птицы и даже дикие лошади. Жители посёлков ловили рыбу и креветку, собирали грибы. Бывало, что и туристы приезжали, оставляя щедрую горсть гривен. Теперь же, пытаясь выдавить русских с косы, украинцы сожгли практически весь лес. Чтобы его восстановить, понадобится полвека. Сосновый лес на косе высаживали в советское время, начиная с 1950-х, чтобы песок не размыло. Видимо и пострадал он в рамках тотальной десоветизации.
Невзгоды обрушились на местных жителей одна за другой. Часть домов затопило во время обрушения плотины Каховской ГЭС, смыло огороды. Грибы сгорели вместе с лесом. Рыбачить нельзя, подходы по воде заминированы, да и просто с того берега могут расстрелять, не посмотрят, что мирные. Ни работы, ни зарплаты.
Есть ещё один политический казус – половина косы относится к Николаевской области Украины, но занята нашими войсками. Здесь живёт больше сотни людей. У них нет определенного статуса, им не выдавали российские паспорта, их дети не пошли учиться в русскую школу. Из российских документов выдали ИНН, но налоги тоже никто не платит. Здесь нет российской связи и российского телевидения. Зато есть украинская связь и украинское телевидение, передающие вышки стоят на соседнем берегу.
Выбраться отсюда почти нереально. Без паспорта не пропустят, без машины не доедешь. Общественного транспорта нет, из частного – старый «жигуль», но он вязнет в песке.
Кинбурнская коса может показаться медвежьим углом, не имеющим большого значения. Но для киевского режима эта территория крайне важна. Вернув контроль над косой, можно объявить о «полном освобождении Николаевской области от русской оккупации» и попросить у Запада ещё денег и техники. А на косе поставить артиллерию для обстрелов Крыма. Поэтому диверсанты с той стороны работают серьезные.
Как сообщил командир бригады «Днепр» Андрей Жидков, в атаках на косу участвуют спецы из британской SAS. Используют скоростные лодки на водомётах. Пробираются в водолазных костюмах. Изучают минные поля, ищут слабые места в наших позициях.
Вроде бы случайно на Днепре сели на мель сразу несколько судов. Сели так, что закрывают обзор нашим бойцам, зато украинские диверсанты могут за ними укрыться. Если в этом районе командуют британцы, то очевидно - им что наши, что украинские суда одинаково не жалко. Была бы возможность, все бы утопили.
Занятый противником берег Днепра выше нашего. На нём стоят ветряки с камерами высокого разрешения. Все перемещения на дороге фиксируются. Нам ещё повезло, что прыгаем на неприметной буханке. Ехали бы на Урале – на дороге стоял бы дым до неба от обстрелов. Уралы по местным кочкам носятся как кометы, всегда ночью и с выключенными фарами. А солдаты в кузове летают как космонавты в невесомости.
ВЫБРАТЬ ВЕРНЫЙ КРЕСТ
Основу диверсионно-разведывательной бригады «Днепр» составляют казаки. Но служить приезжают люди из разных мест. В том числе жители новых российских территорий – уроженцы Луганска, Донецка, Мелитополя. Живут в землянках среди обугленных сосновых стволов. Ведут наблюдение за прибрежной полосой.
Боец с позывным «Веном» из Мелитополя. Служил в МВД Украины, но приветствовал приход России. А теперь пошел отстаивать российскую позицию с оружием в руках.
- У меня старший брат жил в Артемовске, - рассказывает он. – Поэтому я знаю много плохих вещей про ВСУ. Они обстреливали гражданских, а валили на Россию. Брат в Артемовске полгода просидел в подвале. Надеялся, что украинские войска уйдут, оставят город в покое как Мелитополь. Ему было жалко нажитое имущество бросить. А теперь от города ничего не осталось. Тех, кто хотел в Россию уехать, выпускали колоннами через Запорожье. Но как выпускали?! Одни вроде выпускали, а другие этих беженцев расстреливали как предателей Украины. Мы – тоже украинцы, но мы за единство с Россией. Я родился в СССР, помню колбасу по 2.80 и молоко в треугольных пакетах. А людей, которые поддерживали бы нынешнюю Украину, у нас в Запорожье было не больше 10%
Боец «Журналист» родился в Горловке. Занимался антикоррупционными расследованиями, поэтому получил такой позывной. Несмотря на молодость – ему всего 26 лет – мечтает после службы заняться политикой. Листает атлас Украины на украинском языке и вздыхает:
- У меня в школе такой же был… - а потом резко вырывает из него страницу и кладёт на стол, чтобы кидать на неё рыбные кости. Рыбой бойцов угостили местные жители.
- Ты чего? – удивляюсь.
- А что с этой картой делать?! Теперь другая Украина будет. Я ведь тоже местный, и я остался. А те, кто сбежал, пусть сами несут свой крест. Не наш они крест выбрали, не православный. Фашистский.
СТРАШНО, КОГДА УЕЗЖАЕТЕ
У командира разведчиков позывной «Есаул». Казак, отставной майор. Воевал в Чечне, получил контузию – порвал барабанные перепонки. На гражданке у него была своя строительная компания с оборотом в миллиард рублей в год. Но когда началась СВО, решил вернуться в армию. Был в трех военкоматах. Везде сказали, что майоры не нужны, только рядовые. Пошёл служить добровольцем в «Днепр» и сейчас занимает должность, соответствующую опыту.
Есаул рассказал, что в советское время на косу ходили скоростные «кометы». Поэтому из Николаева сюда было проще добраться, чем из Херсона. Но Украина продала свои «кометы». Остались заросшие причалы. А чтобы решить любой вопрос, местным жителям приходилось ездить в Николаев длинным крюком через Херсон. Люди просили, чтобы их передали Херсонской области, но кто их слушал?
Поскольку другой администрации на Кинбурнской косе сейчас нет, эту роль Есаул взял на себя:
- Мне местные говорят: «Нам страшно, когда вы на ротацию уезжаете. Боимся, что не вернётесь. Ведь если те зайдут, будет как с нашими родственниками в Херсоне. Порежут всех».
Заместитель командира бригады «Монгол» работал в службе охраны на железной дороге. У него инженерный склад ума, и он ценит технику безопасности.
- Некоторые добровольцы приходят без опыта. Но каждого бойца нужно хорошо готовить, чтобы избежать нелепых потерь, - рассуждает он. - А то вот был случай. Парень охранял эшелон с танками. За спиной автомат со штыком. Заскучал. Залез на танк. А наверху провод под напряжением – 3000 вольт! Штыком до провода чуть не дотянулся. Могло бы обойтись, но пошёл дождь. И парня ударило электричеством. Высох моментально как мумия. А гвозди от ботинок к броне танка приварились.
Разведчик «Тайфун» только вернулся с боевого задания и рассказывает:
- Я сижу ближе всех к воде. На берегу лимана. Впереди Николаев. Направо Херсон. Налево Очаков. Наблюдаю за противником. Днем он замаскирован, а ночью передвигается, наглый, ездит со светом. На том берегу живут люди, поэтому мы лишний раз не бьём. Только по военным целям и наверняка. Когда украинцы били по лесу, и он горел, к нам волки выбегали, кабаны. Здесь же заповедник. Бывает, и гадюка в блиндаж заползёт. Но мы не убиваем. Если её побрызгать спреем от комаров, сама выползет.
Блиндажи разведчиков построены из бревен – в пять накатов. Не бетонные бункеры, но жить можно. А вот разводить чрезмерную строительную активность нельзя. Любые внешние изменения ландшафта вызывают усиление обстрелов. Для разведчиков важна незаметность.
ВЧЕРА «БАБА ЯГА» ПРИЛЕТАЛА
Общаюсь с жительницей посёлка Васильевка. Интересуюсь, как живётся людям без гражданства?
- Пенсионеры дотации получают, по 10 тысяч рублей в месяц. Но молодежь с детьми не получает ничего. Вот и получается, что самые богатые на Кинбурнском «полуострове» - пенсионеры. Как в Европе. Вроде власти сначала присоединили эту часть косы к Херсонской области, а потом передумали.
Школа закрыта, после того как её обстреляла украинская артиллерия. В Васильевке живёт 7 детей школьного возраста. Учиться не могут даже на удалёнке. Связи всё равно нет. Ловит «Киевстар» с того берега, но интернет слабый. А у некоторых селян вообще нет смартфона.
- И как быть? – спрашиваю.
- Так сами же родители садятся с детьми читать. Книги на русском у нас есть. Но учебников нет. Прислали бы хоть какие-то…
- Как с домашним хозяйством?
- В июне затопило огороды. У меня во дворе было по грудь воды. Хорошо, военные привезли семена. Мы всё заново посадили. Гуманитарку привозят: гречку, сахар, муку, масло, консервы, тушёнку. А картошка, помидоры, огурцы, буряк, арбузы у нас свои. Урожай небольшой, на песке много не вырастет.
- А как же магазин, аптека?
- Лекарства автолавка привозит. Ещё трусы и носки, больше-то купить негде. А вот медпункта не хватает. Он у нас был, и садик был. Разбомбили. Женщину недавно паук укусил, она без врача чуть не умерла.
- В посёлке работает только украинское телевидение, которое во всём винит Россию. Что думаете по этому поводу?
- Никто у нас не смотрит этот бред! Когда садик разбомбили, по ТВ сказали, что там был склад боеприпасов. Но я-то рядом живу. Какой склад?! Линию передач нам ВСУ побили специально, чтобы света не было. Мы вечером окна плотно закрываем, чтобы не было видно, что у нас электричество горит. Хотя и окон-то нет. Выбило. Новые стёкла не привезёшь. Деревянными щитами закрываем.
- Дроны часто прилетают?
- Вчера «Баба Яга» (украинский дрон. - Ред.) прилетала, три круга сделала. Я мужа трясу, давай хоть с кровати на пол ляжем, всё безопаснее. А так у нас сумки с лекарствами собраны. Если что, хватаем и бежим.
КОТЫ ДЛЯ УЮТА И ГИЛЬЗЫ ВМЕСТО МЕБЕЛИ
Вместе с бойцами едем на наблюдательный пункт. Среди обугленных деревьев высятся холмики, похожие на муравейники. Блиндажи – и дом, и укрытие для разведчика. Каждый украшает аскетическую жизнь как умеет. Один повесит икону у входа, другой заведёт котов. Возле очередного блиндажа вкопан украинский кассетный снаряд: переделан в этажерку, предмет мебели.
- Во-он там стоит неприятельская вышка с камерой высокого разрешения, - показывает казак Александр. – Несколько раз в нее стреляли, но они заново поставили камеру. И у них берег на 40 метров выше нашего. Зато и спуститься на воду им сложнее. Поэтому следим за их спусками.
На наблюдательных пунктах телефоны, бинокли и плитка для готовки. Казаки круглосуточно смотрят, не покажется ли из Днепра лихая голова агента Оушена или оселедцы его двенадцати друзей.
- После летнего наводнения изменился рельеф дна, - говорит Александр. – Теперь никто не знает, где можно высадиться. Противник делает пробные вылазки. Выскочит и катается на скоростных катерах, хочет, чтобы начали стрелять, обозначили огневые точки. Недавно к камышам подошли две лодки. Но одна подорвалась на мине в воде, вторая развернулась и ушла.
- Что самое сложное в вашей работе, парни? – спрашиваю разведчиков.
- Магазина нет, - ухмыляются они.
Вот и местные жители жалуются. На самом деле сложностей много: воду приходится возить в лес из посёлка, но часто это делать нельзя, чтобы не привлекать внимания. Поэтому приходится экономить. А лес иногда вспыхивает, его обстреливают зажигательными снарядами и даже фосфором.
- Несколько раз фосфор кидали, - рассказывает Александр. – Он как люстра опускается, медленно. В укрытии от него не спрячешься. Нужно убегать. Они с воздуха наблюдают, ещё и артой в этот момент кроют.
В посёлке мне показали советскую туристическую карту-схему «По югу Украины». Она включала маршруты через Одессу, Очаков, Николаев, Херсон и захватывала Кинбурнскую косу. Больше половины достопримечательностей на этой карте – монументы в память о шедших здесь боях. Сегодня наступило время, которому посвятят новые памятники. Но и старые придётся восстановить.
0
12.00
