Изданные провинциальным издательством в Америке на английском языке мемуары первого главы МИД современной России Андрея Козырева «Жар-птица: расплывчатая судьба российской демократии» я купил исключительно из чувства профессионального долга. Казалось, что давно переехавший во Флориду и выступающий с резкими антироссийскими заявлениями отставной ельцинский министр в принципе не способен создать что-либо по-настоящему интересное и оригинальное. Как я ошибался!
Первые страницы книги были действительно заполнены скучными идеологическими штампами. Но чем дальше я погружался в чтение мемуаров Козырева, тем сильнее крепло убеждение: оценивая литературные таланты Андрея Владимировича, я был очень несправедлив.
Занимавшему в 1990-1996 пост руководителя внешнеполитического ведомства РСФСР/ РФ Андрею Козыреву удалось написать блестящий документальный политический триллер, наполненный сенсационными подробностями о нравах ельцинского президентского двора.
Как вам, например, такая история. Конец 1995 года. Занимающий одновременно посты министра иностранных дел РФ и депутата Государственной Думы от одномандатного округа в Мурманской области ( в тот момент такое совмещение было разрешено) Андрей Козырев в преддверии новых выборов в парламент наносит агитационный визит в свой избирательный округ.
Министра сопровождает губернатор региона Евгений Комаров, который в какой-то момент просит Козырева выйти из машины для конфиденциального разговора. Шеф МИДа понимает, что губернатор опасается прослушки, но считает, что такие страхи являются совершенно необоснованными и даже смешными. Козырев требует, чтобы Комаров перестал играть в шпионские игры и сказал то, что он хочет, прямо в машине.
Мурманский губернатор вынужденно соглашается и предлагает министру иностранных дел выставить свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах: «Я говорил с несколькими моими коллегами-губернаторами на нашем собрании несколько дней тому назад. Их предварительная реакция была воодушевляющей. Они могли бы увидеть в вас своего кандидата!»
Как настоящий политик, Андрей Козырев дает уклончивый и ни к чему не обязывающий ответ и очень скоро улетает в Москву. Приземлившись в столице, министр не уезжает домой или на работу, а вместо этого ждет в аэропорту приземления самолета Бориса Ельцина, который тоже возвращается из поездки в некий российский регион.
Президентский лайнер приземляется, толпа царедворцев сопровождает Ельцина в зал аэропорта, где уже как всегда накрыта скатерть-самобранка. Ельцин «быстро опрокинул несколько стаканов коньяка и пришел в хвастливое настроение. Участники встречи пытались его развеселить и разрядить атмосферу, рассказывая шутки и веселые истории.
Внезапно Ельцин перестал смеяться и направил на меня свой стальной взгляд. «Почему бы нам не выпить за нового президента России, Андрей Владимирович?!» - сказал он напряженным голосом, который немедленно заставил превратиться шумную пьяную вечеринку в зону мертвого молчания.
«У нас есть президент - сказал я, застанный врасплох. - И я предлагаю поднять бокалы за то, чтобы он им остался». Все встали, готовые выпить.
«Нет!» - взревел Ельцин как медведь. «Я имею в виду нового президента — того, который будет избран в следующем году!» Я быстро ответил: «Это то, что я имею в виду. У есть президент, а в новом нет необходимости...» «А у меня другая информация» - в комнате снова установилось мертвое молчание. «Новым президентом будет Козырев»- сказал он со значением. Никто не двинулся с места, видя, что он не шутит. В течении секунды я тоже был в состоянии паралича».
Прошла еще неделя. Козырев снова прилетел агитировать в свой избирательный округ: «На улице в Мурманске меня взял под руку человек, чье лицо было закрыто шарфом: «Я вас уважаю, господин Козырев. Вы заслуживаете знать правду. Это копия донесения, которое Ельцин получил от агента спецслужб 6 октября».
Он вручил мне лист бумаги, едва дождался того, чтобы я его прочитал и быстро выдернул его обратно. «Знакомый текст, не правда ли?» - с этими словами он исчез. Текст действительно оказался знакомым. Это была распечатка двух разговоров, которые состоялись у меня с Комаровым в машине».
«Признал Явлинского с Немцовым не готовыми»
Одна из самых привлекательных особенностей Козырева как мемуариста состоит в том, что он не пытается героизировать себя. Отставной министр рассказывает, как все было на самом деле — даже если это «на самом деле» не особенно поднимает его самооценку.
В том же 1995 году во время перелета из Пскова в Москву Ельцин снова затеял разговор о президентских выборах: «Я не хочу снова баллотироваться. Кандидатом должен быть кто-то моложе, со свежими мозгами». Но затем Борис Николаевич принялся подробно обсуждать таких людей «помоложе со свежими мозгами» -Немцова и Явлинского - и признал их не готовыми к схватке с Зюгановым и Жириновским.
У Козырева-идеалиста это вызвало внутренний протест: «Те, кого он упомянул, были молодыми, но уже опытными политиками. И кроме них были и другие. Почему бы не дать «молодым людям» шанс отточить свои лидерские качества на ранних стадиях предвыборной кампании и выбрать одного из них годом позднее?»
Но эти мысли так и остались невысказанными: «Я не вижу альтернативы вашей кандидатуре», - сказал я трусливо».
Итак, в том разговоре Козырев-царедворец победил Козырева-идеалиста. Но, к нашему удовольствию, Козырев-мемуарист вернул все на свои места.
«Это гроши, Билл!»
С аналогичной откровенностью Андрей Козырев описывает и свои диалоги с западными политиками. С точки зрения первого министра иностранных дел РФ, в период президентства Буша-старшего отношения между Москвой и Вашингтоном напоминали рай на земле. Но в конце 1992 года Буш проиграл выборы Биллу Клинтону. И на голову бедного Андрея Владимировича словно тонна кирпичей обрушилось осознание: рай кончился, вместо него началось чистилище, пугающая реальность.
Во время первой встречи с новым государственным секретарем США Уорреном Кристофером в феврале 1993 года Козырев изложил ему свое окрашенное в позитивные тона видение российско-американских отношений. Но вот какой оказалась реакция его собеседника.
«Кристофер вежливо слушал и кивал в нужные моменты. Но я чувствовал, что он либо не улавливал суть того, о чем я говорил, либо ему было наплевать. Казалось, его интересует только сам факт дружелюбной встречи и обсуждение некоторых сиюминутных логистических моментов — в основном подготовка первого саммита Клинтона и Ельцина…
Такая приглушенная реакция начала формировать в моем мозгу совершенно иную и ужасающую реальность. В отличие от Бейкера и Буша, новая команда в Вашингтоне, похоже, не обладала пониманием рыночных реформ, которые проходили в России. Для них мы были не реформаторами, вовлеченными в тяжелый труд превращения империи зла в демократическую державу и потенциального партнера Запада, а всего лишь чужаками, с которыми надо торговаться в борьбе за достижение неотложных интересов администрации Клинтона…
Все, что я сказал Кристоферу о трудностях этой судьбоносной трансформации, превратилось в его глазах в дипломатический трюк, нацеленный на получение дополнительных очков для торга».
Каким количеством «очков для торга» администрация Клинтона была готова пожертвовать ради помощи России, стало ясно в ходе встречи лидеров РФ и США, приготовления к которой обсуждали Козырев и Кристофер. Клинтон в своей манере начал обещать Ельцину златые горы. Но бывшие первые секретари обкомов тоже не лыком шиты: «Ельцин прервал Клинтона в середине его потока обещаний» и поинтересовался, что из этих златых гор можно получить прямо сейчас.
«Клинтон посовещался с помощниками и величественно предложил сумму в шесть миллионов долларов. Голос вернулся к Ельцину только после того, как он сделал долгий вздох: «Это гроши, Билл!»
Из этого эпизода видно, что первый президент России по меньшей мере обладал способностью задавать правильные вопросы в нужный момент времени. Но, к несчастью, иногда это способность ему изменяла.
«Был почти не способен разговаривать»
Вот как, согласно воспоминаниям Козырева, начался процесс стремительного расширения НАТО на Восток. Итак, Варшава, август 1993 года. Визит Ельцина к другому пламенному антикоммунисту, тогдашнему президенту Польши Леху Валенсе: «Валенса пригласил его на частный ужин в «простом и дружеском формате»: один на один. Сильно за полночь меня разбудил звонок президента, что было необычно.
Когда я вошел в апартаменты Ельцина, было ясно, что он почти не способен разговаривать. Наконец он сказал, что согласился с Валенсой вставить новый абзац в приготовленный заранее текст политической декларации, чье подписание было запланировано на следующее утро. Он вручил мне лист бумаги с корявым рукописным текстом, но был не в кондиции, что-либо обсуждать… Текст содержал в себе обязательство России поддерживать стремление Польши как можно скорее войти в состав НАТО».
Вот так легко «делалась дипломатия» в ельцинские времена: несколько бутылок отменного польского алкоголя - и глава российского государства с легкостью подписывается под всеми требованиями иностранного государства.
Впрочем, отдадим должное Валенсе: президент Польши, по меньшей мере, взял Ельцина лаской. Государственный секретарь США Уоррен Кристофер предпочитал более агрессивные политические технологии.
«Кристофер пригласил меня приехать в Вашингтон для переговоров о подготовке предстоящего саммита. После попытки легкого шантажа — мне отказали в стандартной любезности в виде аудиенции с президентом США до того момента, когда Кристофер мог доложить, что мы согласились на подписание соглашения с НАТО «Партнерство ради мира» в Москве — я встретился с президентом только после того, как Ельцин дал мне свое разрешение на согласие с этой идеей».
Короче, приехали. Государственный секретарь США успешно шантажирует (а не пытается шантажировать, как это написал Козырев) министра иностранных дел России. Но это еще был очень безобидный трюк из тех, что имелся в арсенале тогдашнего главы американской дипломатии.
Вот какой фортель Кристофер выкинул несколькими месяцами ранее — в конце 1994 года. Козырев прилетает в Брюссель на встречу с министрами иностранных дел стран НАТО, в ходе которой он должен был от имени России официально согласиться на «Партнерство ради мира». Время идет, натовское начальство общается друг с другом за закрытыми дверями, а московского гостя к нему все не зовут и не зовут. Козырев скучает и играет в теннис. И тут вдруг облом.
«Наша игра была внезапно прервана, когда меня вызвали в посольство принять срочный телефонный звонок из Москвы. Согласно помощнику Ельцина, российское информационное агентство ИТАР-ТАСС только что сообщило о заявлении, сделанном министрами иностранных дел стран НАТО в Брюсселе несколькими минутами раннее. Это заявление содержало в себе новую инициативу, нацеленную на ускорение расширения НАТО».
Новый посол России и представитель Москвы при НАТО Виталий Чуркин бросается разбираться, что же такое произошло: «Виталий смог дозвониться до одного своего европейского коллеги. Бедный парень поднял трубку в коридоре здания штаб-квартиры НАТО и, удивившись вопросу своего российского друга, ответил ему с негодованием: «Но Кристофер заверил сессию, что вы, русские, были полностью проинформированы и удовлетворены! В ином случае американское предложение бы не прошло!»
Козыревых на самом деле два
Подытожить все это можно следующей цитатой из мемуаров Андрея Козырева: «Несмотря на заверения в сотрудничестве, раздаваемые на саммитах, в каждодневной практике мы имели дело с конкуренцией и слегка завуалированной враждебностью со стороны Вашингтона».
Возникает вопрос: почему же тогда Козырев считался и по-прежнему считается прозападным политиком? Потому, что, как следует из воспоминаний первого ельцинского министра иностранных дел, Козыревых на самом деле два. Один Козырев четко видит, что Запад использует грязные трюки и обманывает Россию чуть ли не каждый день. Но как только этот первый Козырев вдоволь повозмущается, на смену ему приходит второй — политик, который бросается доказывать Ельцину и всем остальным, что произошедшее — чистое недоразумение, а на самом деле в НАТО хотят как лучше. Вот, например, как Андрей Козырев охарактеризовал журналистам ту циничную подставу, которую Кристофер устроил ему в Брюсселе: «Ухаб на пути к сотрудничеству с НАТО».
Как объяснить подобное раздвоение Козырева? Прочитав его воспоминания от корки до корки, я так этого до конца и не понял. Возможно, дело в поразительной склонности первого министра иностранных дел РФ к самовнушению.
Андрей Козырев настолько убедил самого себя в необходимости «прозападной внешней политики» (это его термин, не мой), что его мозг отторгал все доказательства того, что такая внешняя политика вредит российских интересам.
Безумно жаль, что Козырев пока так и не опубликовал свои заполненные важными историческими деталями мемуары на русском языке. Может вы все-таки осчастливите свою историческую родину, Андрей Владимирович? Согласия с вашими политическими взглядами не обещаю. Но популярность вашей книге точно гарантирую!
0
31.56
