Как же здорово, когда есть административно-хозяйственная служба, а в ней имеются грузчики! Которые загружают нанятый грузовик собранной и закупленной гуманитарной помощью, а от тебя ничего, по большому счету, не требуется.
- Машина загружена и готова к выезду, - доложили по телефону. Ну, в одну руку пылесос для одного детдома, в другую пакет с памперсами для приюта, на плечо сумку с каской и – в путь. До свидания, дорогая редакция!
Осенью прошлого года мы объявили через «Комсомольскую правду» об акции «Подарим новогоднюю сказку детям Донбасса!» и перед Новым годом, в конце декабря, отвезли подарки, продукты прочие товары, купленные на деньги, присланные нашими читателями в три детских дома и интерната в Шахтерске и профилакторий, приветивший беженцев с детьми в Харцызске. Часть собранного тогда даже не влезла тогда в машины, и осталась в редакции до следующего раза.
Но деньги продолжали поступать на наш счет и после той поездки. И малыми, и относительно большими суммами. Распорядиться ими иначе, чем оказать помощь детям, мы не имели никакого морального права. И так сформировался наш нынешний гуманитарный караван. Впрочем, караван – это слишком громкое слово. Но все собранное в Москве удалось вместить в пятитонный грузовик МАЗ. Кроме того, сотрудники нашего издательского дома также собрали некую сумму наличными , чтобы можно было купить уже на месте детям овощи на местных рынках.
- Не возражаешь? – я поставил под лобовое стекло иконку, вышитую бисером Романом, одним из воспитанников детдома для инвалидов (см. kp.ru). Ее, подарок Романа, я привез из прошлой поездки, а за несколько дней до выезда ее отнесли в храм и освятили.
- Как можно против такого возражать? – вопросом на вопрос ответил водитель. И мы поехали.
Что говорить о дороге? Она для каждого своя, а у всех одна и та же. Городки и деревни, леса и перелески, бесчисленные заправки, проезжая которые сравниваешь цены у разных компаний, и холмы, холмы, холмы. И всю дорогу мозг сверлит одна и та же мысль – как у нас сложится с переходом границы на этот раз? Прошлый переход, помнится, был сопряжен с кучей самых непредсказуемых сюрпризов и трудностей.
Впрочем, единственное, что я могу делать в этой ситуации, так это просто гадать. Моя роль пассивна. Перед границей мы воссоединимся с Дмитрием Бабичем, который вместе со своими «Соратниками Новороссии» собрал уже 9-й караван и везет в своем инкассаторском броневике заказанные ополченцами форму «горку», тельняшки, кое-какие приборы, оперативные кобуры (дар ополченцам от офицеров МВД одного из районных управлений Санкт-Петербурга) и т.д. А на границе нас встретит ополченец Дима с позывным «Балу». Именно он обеспечивает нам поддержку при переходе и безопасность по ту сторону границы. Наше дело, начиная с погранперехода – неукоснительно выполнять команды Балу. Так что лучше выкинуть все эти мысли из головы. Как будет, так и будет.
В этот раз в точке рандеву после приветствий Балу советует не суетиться и не спешить. Переходить будем ночью. Во-первых, на таможне смена будет работать самая хорошая, самая человечная из всех. Во-вторых, они тоже подустанут и не будут особо упираться, придираясь к последней мелочи. Но если не удастся пересечь границу до восьми утра, то можно сушить весла. «Человечных» сменяют такие «драконы», что у ангела крылья пустят по статье «контрабанда» и голым в Африку пустят. И следующую попытку с надеждой на успех лучше всего тогда надо будет повторить через сутки, а то и двое.
И вот, как было у поэта, «в час, назначенный» Балу, мы все вместе с ним подъезжаем к погранпереходу. Очередь небольшая, мы рассчитывали, что ее не будет совсем, но часа полтора мы в ней теряем, пока нас не запускают в зону таможенного досмотра. «Все будет норм», - успокаивает нас «Балу».
БАЛУ
Ему в прошлую субботу исполнилось 35. И есть с чем поздравить. По образованию инженер-теплотехник. Где у него так называемая малая Родина, я, честно говоря, запутался. Он свой и на Кубани, где живет матушка, и в Молдавии, и на Украине. А любимая фраза последних месяцев: «Мы еще вернемся в наш Краматорск!» Похоже, что его Родина – просто Советский Союз.
У Балу настолько специфическая внешность и фигура, что хоть 10 балаклав натяни ему на голову, все равно опознать его проблемы не составит. При росте под два метра он весит совершенно точно меньше девяноста кг., и с каждым разом, когда мы видимся, он становится все худее и худее.
Балу помешан (в хорошем смысле этого слова) на оружии и казачьих традициях. Он может часами рассказывать о быте казаков, об обычаях, приводя конкретные примеры из жизни. Рассказчик он просто великолепный, с яркой образной речью, который может удивить неожиданным парадоксом. Все его истории связаны, как правило, с ним же и жизнью родных и близких. А если он и привирает где, то не больше, чем положено хорошему рассказчику. Хотя и выглядят истории совершенно фантастическими.
Все люди, знакомые с ним, делятся на две категории: на тех, кто верит Балу, и тех, кто усмехается, слушая его. Верят Балу юные романтики, которые жаждут подвигов и согласны с наличием чудес в обычной жизни. Не верят ему убежденные реалисты, считающие, что такая хрень, которую он рассказывает, не может происходить в реальности. И, наконец, верят Балу законченные мрачные циники, ЗНАЮЩИЕ, что в жизни еще и не такое может приключиться.
Вторая, если не первая страсть Балу - оружие. Стрелять он готов всегда и из всего: от рогатки до гаубицы. Разбуди ночью, скажи, что есть возможность пострелять, через две минуты он выскочит, обвешанный оружием. Он бы и ракету запустил, но кто же его до нее допустит.
Не сработавшие выстрелы подствольного гранатомета он кидает рукой и удовлетворенно хмыкает, когда они взрываются. Оставлять их или сдавать назад не считает возможным, чтобы они никого никогда не подвели в нужный момент.
Выходя на российскую территорию встречать гуманитарные конвои, он страдает от необходимости оставлять на стороне ЛДНР оружие и чувствует себя без родного автомата голым на оживленном проспекте.
Человек-авантюра, «историческая личность», его можно называть как угодно. Можно с уверенностью сказать, что если где-то в округе в радиусе эдак километров с тысячу намечается приключение, то Балу там окажется. Не специально поедет, а просто окажется каким-нибудь непостижимым образом в нужное время в нужном месте.
Балу совершенно не предназначен к тому, что мы называем обычной жизнью.
- Для меня вот этот маршрут «работа-дом-работа-отпуск-дом-работа» - хуже смерти, - ничуть не рисуясь, откровенничает он. – Я даже когда к маме в станицу в гости приезжаю, еду –радуюсь, а как только калитке подхожу, все, меня начинает уже что-то дергать: пора валить.
На одном месте ему не сидится и просто так. Балу может оставаться в неподвижном состоянии час или сколько надо в трех случаях: если он за рулем, в засаде или настолько вымотался, что сел на стул и тут же заснул.
На каждую из своих войн он шел добровольно - воевать за справедливость, за Россию, за русский мир. Сюда сам приехал еще в Краматорск и поступил под командование Евгения Пономарёва (позывной «Динго»), командира «Волчьей сотни», участвовавшего еще в обороне Славянска погибшего в бою, как и подобает казаку, 26 августа 2014-го у населенного пункта Первозвановка.
Память боевых товарищей, погибших рядом с ним, для Балу - священна.
ГРАНИЦА. ИДЕМ НА АВОСЬ
Бдительный таможенник сопит, смотрит все наши накладные, перебирает письма-заявки с просьбой о помощи из детдомов. Душа, честно говоря, где-то в пятках. Потому что одно его слово – и все. Начинай сначала. Столько примеров, как люди стояли трое-четверо суток на границе, а то и неделю, удовлетворяя все новые и новые претензии к грузу и автомобилям.
Все заканчивается быстро и не в нашу пользу. Сразу, как только выясняется, что наша административно-хозяйственная служба наняла машину с водителем, у которого нет лицензии на осуществление международных грузоперевозок. Водитель Андрей сам в растерянности. Год назад он уволился из армии, купил грузовик и до сих пор ездил только по России.
- Как же так? Как же так? – в замешательстве произносит он. – Ведь диспетчеры спрашивали, что нужно, загранпаспорт необходим ли. И сказали, что не нужно для Украины ничего такого.
Увы, лицензия для его МАЗа необходима. Вот «Газель» пропустят без разговоров, поскольку у нее грузоподъемность до полутора тонн. А все, что свыше 3,5 тонны – будьте добры, лицензию.
- Командир, ну, пожалуйста, хоть на «ноль» выпусти, а? Клянусь, дальше ни на метр. Там разгрузимся, туда машина подойдет с той стороны. А, хоть на «ноль»? – пытаюсь я выправить ситуацию хоть как-то.
«Ноль» - это нейтральная полоса. Или «лента», как ее еще называют. «Ноль» - это выход. У ополченцев, которые обеспечивают нашу безопасность по ту сторону, есть тоже пятитонный грузовик MAN, а уж виртуозов, проведших годы за рулем, среди них полным-полно.
- Я не могу пойти на нарушение закона и разрешить пересечь границу лицу, не имеющему на это права. Вы это понимаете?
- Понимаю.
- Тогда разворачивайтесь и освободите место.
И ведь он прав даже не на 100, а на все 10 000 процентов. Ну как же так?!!! Все насмарку?
- А что делать? К грузу претензии есть?
- К грузу претензий пока нет. Хотите проехать с грузом – перегружайте на маленькие машины типа «Газели», тогда продолжим разговор. А эта машина границу не пересечет!
Четыре утра! А? Четыре утра! Где я возьму две «газели» в это время прямо на сейчас, чтобы они перебросили наш груз хотя бы до «ноля»?
Оставив водителя с машиной в России перехожу пешком к Балу и Бабичу, которые благополучно миновали переход. Что делать будем? Искать, говорит Балу, чтобы успеть все проделать до восьми утра.
Шуруем среди местных таксистов, прочесываем интернет, отслеживаем поток по обе стороны границы - вдруг появится пустая «Газель», которую уговорим. Все без толку. Время около шести. Ничего. Машины вроде как есть, но водители появятся у них не раньше восьми утра, а то и в девять. А нам это уже по барабану. Даже если он сейчас найдется, такой водитель, пока проснется, умоется, расчешется, поест, прогреется, доедет…
- Балу, мы поехали спать, больше суток глаз не сомкнули, - решаю я.
- Давайте, - соглашается он, но только мы доезжаем до гостиницы, как телефон оживает.
- Саня, срочно назад! Я нашел, - торжествует Балу. – Перегрузим, перевезет на ту сторону.
Летим назад, к переходу. Подскакиваем с лихим скрежетом тормозов – где машина? Картинка с нашего отъезда не изменилась…
- Балу, где машина? Какая?
- «Газель» покоцанная. Но крепкая.
- Не вижу.
- Она еще с нашей стороны. Там Дима Кореец в кабине сидит, он сам вас увидит. Я водиле 5 тысяч посулил. Ничего?
Дима Кореец – это Дмитрий Богачёв, питерский друг Бабича с детства. Он ездил в одном из первых караванов и вот собрался опять. Спокойный, уверенный, физически очень крепкий и сильный парень. Вернее, мужчина. Каратэка, черный пояс по тэквондо и т.д..
БОГ НЕ ВЫДАЛ
Время летит, а «Газели» все нет. Ее нет без пятнадцати семь, без десяти, без пяти. С каждой минутой наши шансы пройти до восьми утра границу становятся все призрачнее. Наконец, в 7-03 они выезжают на нашу сторону, пристраиваются к нам задом к кузову, мы открываем борта и в диком темпе, лихорадочном темпе начинаем перетаскивать все из МАЗа в полуторатонку.
Водитель МАЗа и Кореец летают, как реактивные пчелы из кузова в кузов.. а я минут через 7-8 понимаю, что высокоскоростной грузчик из меня. Как из дерьма пуля. Еще бы, они – один каратэка, второй год назад и десантуры дембельнулся, а у меня возраст на десяток лет с хвостиком старше каждого, излишний вес, не самый здоровый образ жизни. В общем, Бобик сдох, но я все же стараюсь по мере возможностей не устраняться из процесса, хотя, кажется, я больше мешаю парням, чем помогаю.
Хозяин, он же водитель «Газели», которого, как шофера МАЗа тоже зовут Андрей, качает головой: «Ребята, все, предел!» Как же так, у нас только половина груза переброшена. А на второй рейс мы точно не успеем, да и с Андреем договорились только на один. Вариант «враскорячку»,когда повинна груза в России, а половина проведена через границу хуже любых остальных.
- Андрей, а давай рискнем?
- Ребята, я-то не против, но ведь рессоры не уговоришь.
- А если потихонечку? Если не пять тысяч рублей, а десять? Уговорим рессоры?
Андрей мнется, бормочет что-то вроде «дело-то благородное», а потом решается: «А, ладно, давай! А если рессоры чо, то десять тысяч все же не пять». И мы продолжаем перегруз в прежнем диком темпе. К тому же, он с Украины, а там возможность заработать за час-два четыре с половиной тысячи гривен - больше среднемесячной зарплаты в стране - выпадает далеко не каждому и не каждый месяц.
7-28 – мы медленно, по сантиметру начинаем движение и занимаем место в заранее занятой очереди. Теперь все зависит уже не от нас, а от скорости пропуска машин впереди. По-моему, мы поставили рекорд по перегрузке пятитонного МАЗа, пусть и неполного, в полуторатонную «Газель», сделав это за 20 с небольшим минут.
Мы медленно-медленно, бережно-бережно, чтобы ничего не расплескать и не поломать, не хрустнуть машиной в самый ответственный момент, мы заезжаем.
- А, это опять вы, - хмурится все тот же бдительный таможенник.
- Так точно! Мы, - рапортую с элементами лихой исполнительной придурковатости, которая, как говорят, помогает в общении с человеком, от которого что-то зависит. – как вы сказали, перегрузили, чтобы вывезти на ту сторону.
- Вы что, издеваетесь? – взвивается он. – Я вам сказал перегрузить на маленькие грузовики, а не в одну дохлую «Газель» закидать все ваши четыре тонны. Она у вас сейчас наизнанку вывернется и схлопнется.
- Командир, не буду спорить, есть перегруз. Честно, есть. Ну какие тут четыре тонны? Две тонны с хвостиком честно есть.
- Да у вас рессоры вывернулись!
- Ну так ведь на полуторатонку две с хвостиком загрузили, вот и вывернулись. Машинка дохленькая, рессоры фуфло. Так мы и не повезем на ней ничего, мы за переходом сразу выгрузимся. А там машина уже идет. Тут и трех тонн нет. Две есть, с хвостиком небольшим. Честно признаю. Ну пропустите же нас! Я же вам все показал, все документы!
Он снова смотрит под кабину, под кузов.
- Вы вот старше меня ведь, а хоть бы врать научились.
- Так я и не вру, дорогой, признаю. Две с хвостиком.
- Вот вас пропускаешь таких, с помощью детям, а потом приходят известия, что эту помощь на Украине растаможку проходит как коммерческий груз.
А вот обижать меня необоснованными подозрениями не надо.
- Послушай, дорогой! Я политический обозреватель крупнейшей газеты! Вот у меня письма из детдомов. Вот у меня письмо от редакции с просьбой о содействии, - меня начинает это уже злить. – И ты думаешь, что мы все. коллектив «Комсомольской правды», тысячи читателей замутили вот это все, чтобы банально уйти от каких-то платежей ради коммерческой контрабанды? Оно мне нужно, вместо того, чтобы спокойно спать в кровати в Москве рядом с женой тебя тут уговаривать? – я начинаю давить «на голос», вернее, на его сиплые остатки. – Ты думаешь, мне и нам всем надо в чем-то таком мараться?
- Ладно, проезжайте, - резюмирует он. И в моей душе начинают расцветать цветы и петь песни райские птицы! Ты молодец, командир! Ты человек! И в тех сотнях спасибо, что мы потом слышали на Донбассе, часть благодарности принадлежит по праву и тебе. Что не стал буквоедствовать. исполняя инструкции до последней запятой.
В 8-05 мы словно пробка из бутылки шампанского вылетаем через границу (понятно, что только в эмоциональном восприятии, а на самом деле очень медленно, объезжая каждый бугорок и ямку). Мы едем словно боясь даже не расплескать, а резким движением потревожить роженицу в период между схватками. И молимся на каждой колдобинке: рессорочка, милая, продержись!
- А рессоры у тебя обычные, или усиленные? – пытаюсь я хоть немного отвлечь Андрея, который что-то беззвучно шепчет побелевшими губами.
- Усиленные. Вдвое, - лаконично отвечает он. – А то бы выдержала она четыре тонны, как же.
На «ноле» нас встречает Балу и сопровождает через пограничников Новороссии. Мы доползаем до стоянки и наступает внутренняя расслабленность. Мы перешли! Перешли! Ура! Мы успели в ту смену, как хотели, а не попали к «драконам» на завтрак. Я отдаю десять тысяч враз повеселевшему Андрею, и мы остаемся ждать.
И пусть холодно, и ветер пробирает до костей, а свитер где-то в сумке в кузове «Газели», мы ждем. Мы знаем, что Балу уже позвонил в отряд, и к нам едет MAN. А в нем к нам на помощь едут ополченцы «Туркмен», «Пчёл», «Лысый» и кто-то еще. Парни скинулись, нашли деньги, чтобы заправить грузовик под наше честное слово, что эту заправку мы им компенсируем. И они к нам прибудут через час, дав, три, да хоть через пять. Мы знаем, что они едут и приедут. И все будет хорошо.
Продолжение следует
148.0
12.00
