ТОП 10 лучших статей российской прессы за
April 19, 2021

— Стоит набрать ваше имя в поисковике, как выскакивает «Развелся». Наверное, приходилось объясняться с родителями и по этому поводу?

— Нас с Машей (настоящее имя Анжелики Варум. — Прим. ред.) усиленно разводят уже лет пятнадцать. Ну действительно засиделись, нельзя же так долго вместе жить! Думаю, в представлении людей мы должны были протянуть лет пять и расстаться. Отсюда и слухи. Родители тяжело реагировали на первые «разводы», к десятому вроде бы привыкли.
Еще нелепица: как-то вышла статья с «откровениями» девушки из Краснодара. Якобы я пообещал сделать ее звездой шоу-бизнеса, у меня же там «все схвачено». И пригласил в гостиницу «Националь», где мы провели ночь. Видимо для правдивости было добавлено: «Мы до утра пили мартини». Она возмущалась, что я ее обманул, никуда в итоге не устроил. «Все они такие в этом шоу-бизнесе!» — таким штампом заканчивалась статья. Газету увидела мама, позвонила с вопросом. Я развеселился: «Когда я пил мартини, мам? Теоретически все можно предположить, но только не мартини! По одной этой детали понятно, что вранье и девочки, чьим именем подписали статью, скорее всего не существует».
— Во всем мире бульварная пресса процветает, потому что огромное количество людей интересуется интимной жизнью известных личностей.
— Понимаю, что спрос рождает предложение. И радуюсь тому, что у нас еще мягкий вариант бульварной прессы. Прессинга папарацци нет, но ерунды пишут много. Как-то я даже судился с одним изданием и выиграл дело. Журналист, написавший какую-то — уже не помню детали — небылицу, должен был выплатить мне рублей пятьсот. Двадцать лет назад этих денег хватило бы на бутылку коньяка. И вот во время концерта в Кремле, в курилке, ко мне обратился незнакомый мужчина:
— Леонид, чем закончилась тяжба?
Выслушав ответ, признался, что это он автор статьи. Говорю:
— Можете не отдавать деньги, выпейте на них за мое здоровье.
Понимаю еще циников, которые зарабатывают на слухах, исходя из принципа — надо делиться: «У вас, артистов, заоблачные гонорары, вот и нам дайте возможность хорошо жить. От вас не убудет, даже прибудет. Скандалы, пусть на пустом месте, добавляют популярности». Не секрет, что таблоиды часто сами слухи запускают. Но вот что движет «романтиками», считающими, что подглядывание в замочную скважину — дело благородное? Они нас полощут из убеждений, просто чтобы не расслаблялись.
А расслабиться хочется, шанс попасться в публичном пространстве в объектив папарацци высок. Особенно когда выпьешь и начудишь. Я открытый человек, люблю коллег, встречи с ними. Когда собираемся после концертов, разумеется отрываемся. Иногда удар не держу... Однажды в Юрмале после after party сидели с музыкантами на воздухе на какой-то площадке. Я отлучился на пару минут и когда вернулся, никого не обнаружил. Понял: видимо, все поехали в город, про меня забыли. Оказалось, что выход был не там, где вход, о чем подумать я уже не смог. В машине, на которой нас всех привезли, осталась сумка, в ней деньги, телефон. Что делать дальше — непонятно. Вышел на набережную, сел на скамейку, потом прилег. Проснулся от вспышки. Подскочил от неожиданности, в этот момент еще раз вспыхивает свет и я вижу убегающего человека с фотоаппаратом. Не догонять же... Тут подходят два крупных парня:
— Ты Агутин?
— Да.
— Может, догнать того козла?
В общем, латыши захотели помочь. Заверил, что, мол, все нормально, лучше подкиньте до гостиницы, я доберусь до номера и отдам деньги. Они поймали машину, доставили в отель, где меня уже искали друзья. Прощаясь, ребята замахали руками: «Какие еще деньги?!»
А вскоре выходит газета с моей фотографией на первой полосе. Тот самый снимок, когда проснулся на свежем воздухе. Что сказать? В связи с тем что я оставался после концерта в гриме, снимок вышел удачным. Я прекрасно выглядел на той скамейке! Какой сделал вывод? Будь всегда в форме! На всякий случай. Вдруг заснешь в кустах? Главное при этом — прилично выглядеть.
— Вы все шутите, Леонид! Но если серьезно: сами смотрите «сюжеты» о других, вам интересна частная жизнь друзей, знакомых, коллег?
— Только в одном случае меня интересует, кто с кем живет: если речь идет о друзьях. Поскольку с их вторыми половинами надо же общаться. Всё! Остальное меня не касается. Я совершенно нелюбопытен в этом смысле, не обсуждаю, кто с кем развелся, на ком женился. Это личное дело каждого. Понимаю: наверное, для многих посплетничать — физическая потребность, но у меня ее нет. Совсем. Любознательность распространяется лишь на то, чем человек занимается, что делает, что у него получается. К примеру Гарик Харламов — один из моих любимых комиков. Мне нравится то, что он делает, обожаю его миниатюры в «Comedy Club».
Вероятно поэтому в голове когда-то отложилось, что он женился на Кристине Асмус. Молодая симпатичная актриса, я помнил ее по «Интернам». Ну отлично! Потом увидел новость, что они развелись. Ну окей, бывает. Подробности меня не интересуют. Это максимальная для меня информация. Вот с Колей Фоменко тоже интересно получилось. Мы давно дружим, еще с девяностых, и я понятия не имел, кто его жена. Всего пару лет назад узнал, что когда-то давным-давно — Голубкина. Кому-то это покажется удивительным, но ведь мы с ним общаемся по совершенно иным поводам, не обсуждаем личную жизнь, наших жен. В моем круге мужчины в принципе не обсуждают женщин. Даже когда были молодыми и свободными. Никаких «Она мне говорит... А я — ей... Вот это у нас с ней не получается...». Во-первых, нас это совершенно не интересует, нам важнее, какие мы в работе. Во-вторых, это моветон в принципе.
— Куда же мужчине вылить слезы, если в его жизни случается боль?
— Слезы можно показать близким друзьям, но в самых крайних ситуациях. Допустим, уже произошло что-то непоправимое и ты понимаешь: нужен стакан и кто-то, кто напротив сядет, выслушает и поддержит.
— Как Лиза, ваша с Анжеликой дочь, реагирует на слухи о папе?
— Наверное, что-то обсуждает со своей мамой, я не в курсе всех бесед. Она отлично меня знает, внутренне похожа на меня и всегда чувствует, что со мной происходит. Лиза — девочка умная, ей не требуются лишние объяснения. Знает, что папа ее выпивоха, но сейчас уже не такой, как раньше, поэтому фотография на скамейке ее вряд ли удивила бы. Впрочем, уверен, она ее даже не видела. Ей тоже совершенно неинтересно, что пишет бульварная пресса.
Когда мы прилетаем к ней в Майами, собираем друзей, накрываем стол, я в этот вечер самый разговорчивый и общительный. Лиза любит подсесть ко мне, поговорить о жизни. А дальше мы будем каждый на своей волне. Нередко ужинаем втроем в полной тишине, с гаджетами в руках, в наушниках. И никто не в претензии. С Лизой мы больше говорим о музыке, о литературе, о том, что у нее получается, к чему стремится, а не о личной жизни. Что дочери нужно о нас знать, она знает.
— Она никогда вас не спрашивала о вашей первой жене, некоей Светлане Белых?
— О которой я сам ничего не знаю? Нет, не спрашивала. Как уже сказал, сомневаюсь, что дочь вообще что-то читает обо мне в Интернете. Так вот, Белых... Никогда в жизни не встречал человека с таким именем. Моей первой женой Лиза считает Машу Воробьеву, маму моей старшей дочери Полины. Хотя мы не были расписаны. Дочери дружат, Лиза знакома и с Машей.
— Леонид, вы говорите, что частная жизнь других вас совсем не интересует, но дочери — исключение? С кем они встречаются, как складываются их отношения с партнерами — вы в курсе?
— Конечно. Полине двадцать пять, она официально не замужем, хотя с Жоаном они вместе уже лет семь. Он у нас парень темнокожий, и я мучаю дочь вопросами: ну когда уже подаришь мне маленького Пушкина? Очень внуков хочется, если честно. Но она сосредоточена на карьере, работает в области юриспруденции.
— Полина не отвечает: «Папа, это тебя не касается»?
— Нет, они обе так со мной не разговаривают, это непозволительно. Папа есть папа... Чтобы вы правильно поняли, я не переступаю черту. Что-то хотят рассказать подробнее — хорошо. Отмахнутся — значит, тема не для обсуждения. С парнями своих дочерей и их семьями я, конечно же, знаком. Мы знакомы. Мне важно понимать, что за люди рядом с моими девочками, с какими ценностями, не агрессивные ли.
Лиза уже год встречается с Кайлом, он музыкант, прилично играет на гитаре, поет. Хороший мальчик, нам понравился. Добрый, с прекрасным чувством юмора.
— Все как в учебниках по психологии: девушки выбирают партнеров, напоминающих отца.
— Что-то напоминает, да. До этого Лиза встречалась с Марком, мы к нему уже привыкли, тоже замечательный парень. Сильный барабанщик, между прочим! Я ее спросил:
— А что случилось, почему расстались?
— Пап, устала... У него нет чувства юмора.
— Аргумент! Против этого не попрешь.
Зная ее чувство юмора, понимаю проблему.
— Чего вы ждете от своей двадцатидвухлетней дочери в глобальном смысле?
— Лиза — беспокойная душа. Ей лет четырнадцать было, когда она затащила меня в свою комнату, посадила в кресло и сыграла одну песню... Я поразился зрелому мотиву, глубокому смыслу (она поет на английском), тому, что песня оказалась профессионально сформирована. И понял: все, назад пути нет, дочь — музыкант. И это не шуточки. По себе сужу — у меня так же все произошло. Когда стало получаться, ощутил вкус, азарт, отказаться от этого уже невозможно.
Для Лизы важнее всего самовыражение... В музыке, стихах. Мне страшно оттого, что выбранный ею путь очень сложный. Никаких гарантий! Вот развиваешься в одной области много лет, пишешь все лучше, точнее, ярче, но большой успех так и не пришел. Не стал музыкант фронтменом известной группы. Или звездой эстрады. Таких примеров — тысячи. А годы ушли. И что делать? Вопрос открытый... Хорошо, если человек оттачивал профессиональный навык и, допустим, виртуозно играет на гитаре. Он сможет всю жизнь работать в разных коллективах, прилично зарабатывать. А кто бросает все силы на то, чтобы стать звездой, но приходит не в ту точку, которую наметил, лет через пятнадцать напряженного труда имеет большой шанс морально сломаться. Я видел много таких людей...
Они где-то что-то продолжают сочинять, петь, понимая, что поезд ушел и рельсы разобрали. Пытался говорить об этом с дочерью, но увидел — бесполезно, ее уже не остановить, она выбрала свой путь. Остается посоветовать: тогда играй на гитаре так же круто, как Ингви Мальмстин например. Чтобы аккомпанировать могла кому-то, не себе. Стать звездой скорее всего не получится. Нет, я верю в дочь, люблю ее, знаю ее возможности, вижу ее талант, но тем не менее... Надо отдавать отчет, что вряд ли в одной отдельно взятой семье третий раз выпадет бинго. Впрочем, последнего я Лизе никогда не говорю. Если это неизбежно и она вступила на этот путь — к черту сомнения.
— А помочь Лизе практически не пытались?
— Записал как-то со своими музыкантами здесь, в Москве, пластинку с ее песнями. Мы сделали аранжировку так, как представляли себе рок. Но когда отдал дочери финальный микс, такого же азарта, как у нас, не увидел. Время прошло, Лиза стала на год старше, ее увлек какой-то другой рок-н-ролл. И я сказал себе: «Ну куда и зачем ты лезешь? Она лучше понимает, что ей надо».
И в этом моя отцовская боль. Со своей колокольни вижу, что ей подходит стиль Эми Уайнхаус, такой софт-поп-рок. В ее голосе слышится очень хороший субтон, тембр замечательно звучит, раскрывается, если поет негромко. Слушать ее — одно удовольствие. А поскольку я считаю, что делать надо то, что приносит удовольствие другим, а не только тебе самому, раздаю дочери советы. Лиза пока делает то, что нравится ей самой, играет довольно тяжелый рок. Компания, музыканты, все это варево ей по душе. Я хожу на ее концерты, когда бываю в Америке. Мне жалко мою девочку. Музыканты играют громко, и в этом страшном шквале звуков ей надо петь. Она кричит, а я за нее боюсь — сорвет же голос! Звучит действительно хорошо, стильно, здорово, если бы было плохо — у нас с ней давно состоялся бы серьезный разговор. Но я вижу: в роке она одна из многих, хотя и хороший мелодист, а когда поет камерно, доверительно — прям вот звездочка! Иногда дома Лиза делает лаундж-аранжировки и присылает мне. Наверное, чтобы уж совсем не расстраивался... И знаете, я заслушиваюсь! Ставлю на повтор и кручу, кручу — настолько нравится слушать ее голос.
— А вы, Леонид, к какому возрасту поняли свою уникальность как исполнителя? Я читала интервью Ольги Борисовны Молчановой, бессменного редактора «Шире круг», и удивилась тому, что она вас не разглядела. Ей показалось, что парень без особенных талантов.
— Да, был такой случай. Я вообще еле-еле попал в эту передачу, Ольга Борисовна позволила мне спеть полпесни... Сейчас мы в замечательных отношениях, а тогда я и не делал-то ничего выдающегося.
Знаете, от своего голоса никогда не был в восторге и долгое время не понимал, зачем мне самому петь. Я же пишу, песни исполняют талантливые певцы. Со временем осознал, что мой тембр наиболее органично звучит в джазе, босанове, научился им управлять, используя всякие полуджазовые приемы. А главное, явственно понял, что именно сам должен донести до слушателя и зрителя то, что сочиняю.
— Вам было всего двадцать четыре, когда вы исполнили «Босоногого мальчика» и практически проснулись знаменитым.
— Не так все быстро получилось. «Мальчик» не возник из ниоткуда. Я окончил джазовое музыкальное училище «Москворечье» и где бы ни находился — в школе, армии, в институте, — сочинял песни, которые радостно пели товарищи. При этом мне все говорили: «Пой сам!»
Я отказывался, понимая, что это прямой путь на эстраду. Несерьезно, в общем... В самом начале девяностых писал песни, делал аранжировки известным артистам: Филиппу Киркорову, Лайме Вайкуле, Марине Хлебниковой, Ларисе Долиной. Отслеживал тренды в поп-стиле, чтобы быть на волне. Как только появлялись деньги, записывал свои песни. Папа, он работал гастрольным менеджером разных известных коллективов, пристроил меня к Диме Маликову «на разогрев». Он тогда был мегапопулярным, собирал большие залы, и я работал в первом отделении. С Женей Белоусовым поездил, с Азизой, с Филиппом Киркоровым. Куда брали, туда и шел. Привыкал к большой аудитории. И знаете, мои песни тех лет были неплохими! Но чего-то не хватало... Не шло дальше «разогрева».
Несколько случайных встреч стали знаковыми. Однажды познакомился за кулисами с каким-то танцором. Пообщались, после концерта поехали ко мне домой, я поставил послушать свои песни. Он говорит: «Знаешь, есть такой исполнитель Джереми Джексон? Брат Майкла. Он выпустил пластинку с электронной музыкой, но в ней звучит испанская гитара. Это так необычно!» Я запомнил, послушал...
Потом судьба свела с барабанщиком «Черного кофе». Хотя жанр босановы не был ему близок, он живо отреагировал на мою бразильскую песню с русским текстом, хорошей гармонией: «Вот это здорово! Старик, публике нужно то, что ТЫ сам любишь! Никого не обманешь попсовыми конъюнктурными песнями. И всю оставшуюся жизнь будешь «на разогреве». Я задумался...
Однажды произошел смешной случай. Друг, с которым еще в школе играли рок, видя мои метания, предложил организовать встречу с Борисом Моисеевым (после армии Антон устроился в его театр): «Лень, давай его в гости пригласишь, сыграешь что-нибудь, может, он песню твою возьмет или как-то поможет. Моисеев все же в шоу-бизнесе...»
Он привел Борю к нам с мамой, мы тогда вместе жили. Мама сделала пирог со сгущенкой, свое коронное блюдо. Попили чаю, Боря сел на диван, я — за пианино. Спел пару песен, музыкально сложных, серьезных, полных глубокой жизненной философии. Я же вырос на Достоевском, Германе Гессе... Молодым был, полным протеста. Боря послушал и сказал:
— Ленечка, ты что, Пугачева? Кто тебя слушать будет? Надо попроще, про любовь например. Чтоб танцевальненько. Простая мелодия запомнится людям. Вот если бы вы в моем театре работали — ты, Антон, и ты, Леня, и еще третьего мальчика взять бы... В голубых беретках, в лосинках и с блестящими гитарками! Вот была бы группа! Хотите, сделаем это в моем театре?
— Борис, вы меня простите, но надо подумать... Скорее все же нет, есть кое-какие мысли и планы.
В институте у меня была девушка Светлана... Но не Белых! Так вот, она тоже часто говорила: «Ну кто тебе поверит в этой поп-музыке?! У тебя на лице написаны два высших образования. Кого ты хочешь обмануть? Пока не найдешь то, что самому станет по-музыкантски интересно, никто слушать не станет».
Позже, когда писал для других, напевал дома, чтобы сделать аранжировку. Друзья опять говорили: «Пой сам! Ты же все правильно делаешь».
До всего этого надо дойти, не сразу понятно. Это как рождение музыки или текста. Сначала — тишина. И белый лист.
Я все понимал, искал свой путь. Легко сказать — иди и сделай. Но как?!
Не сразу в голове соединились латинский джаз и русские тексты, эти культуры никак не желали складываться воедино. Получалось что-то в стиле ансамбля «Ритмы планеты». Но все равно записал две пластинки, с которыми работал в первых отделениях. Понимал, что глобально все это никому не нужно, потому что в первую очередь неценно для меня самого.
К тому, что исполняю сегодня, привело много событий, обстоятельств, встреч. Так вот, «Босоногий мальчик»... Это первая песня, которую я захотел исполнить сам, и мне не было за нее стыдно. Ни одной мысли из серии: я серьезный джазовый музыкант, записал попсу, пока спою — дайте денег! А потом буду играть то, что самому нравится. Я уже понял, что все это не работает.
«Босоногого мальчика» исполнил на конкурсе «Ялта-92». Автор текста Герман Витке, музыка моя. До этого писали с Германом песни для других исполнителей, года три-четыре работали вместе. Однажды летом он пришел ко мне в десять утра. Разбудил словами:
— Хватит лениться, работать надо! Сыграй какую-нибудь мелодию...
В смысле — шевелись, напишем песни на заказ и продадим.
Я, заспанный, сел к инструменту и сыграл с ходу:
— Ну, например, вот так.
Звучало изначально по-ресторанному — продать же надо!
— Гениально! Давай припев! — сказал Герман.
Как он расслышал в сумбуре интересную мелодию, не знаю. Я тут же выдал то, что осталось потом навсегда, — первый куплет и припев.
Гера ходил-ходил по комнате, что-то обдумывал:
— Сыграй-ка еще раз... И еще... Песня должна называться «Босоногий мальчик».
— Герман! Слово «мальчик» — только через мой труп! Что за слащавое, глупое слово?!
Но все же убедил — дескать, не про себя же поешь.
Сели мы за стол и начали дописывать по фразе:
— Полдень... Жаркий полдень.
— Город и в порту причал...
— Босоногий мальчик тарантеллу танцевал...
Пофонтанировали, и к обеду песня была готова.
У меня еще долго оставались сомнения насчет того, петь ли самому. Я музыкант, сочинитель. Собственная слава не интересовала, хотелось, чтобы песни стали популярными. Но получилось, что другие мои песни так не спели бы. Их следовало пропевать артистически. За «Босоногого мальчика» я получил Первую премию. Помню, прежде чем выйти на сцену, скинул за кулисами кожаные шлепки. Концерт подошел к логическому завершению, и зал начал скандировать: «Босоногий мальчик!» Организаторы говорят: «Леонид, люди просят...» Я вернулся и спел подряд еще три раза. Последний исполнял уже за кулисами, потому что зрители дружно поскидывали обувь и вышли на сцену. Мне просто не осталось на ней места! Плясали все! Когда собрался обуться, шлепок не нашел, их украли. «Вот она, популярность... Покатило!» — подумал. Но на самом деле песня не сразу стала хитом, потребовалось время. Чтобы из каждого утюга несся Агутин — такого не было. Это произошло, когда через два года я выпустил пластинку с «Хоп Хэй Лала Лэй», «Парнем чернокожим». И вот они стали подтверждением того, что «Босоногий...» — не случайность, что я пришел всерьез и надолго...
Я еще продолжал ездить на гастроли с другими артистами, петь «на разогреве». Помимо опыта это приносило приличный заработок. А деньги были нужны... Чтобы тебя показали по телевизору или поставили запись на радио, следовало занести редакторам благодарность в конвертах. Победы на одном конкурсе мало, надо светиться.
Первое «звездное» выступление произошло в марте 1994 года. Раздался телефонный звонок:
— Леонид, вас беспокоят из Питера, мы хотим ваше выступление Восьмого марта на дискотеке «Конюшня». Сколько это стоит?
Я замер: «Мое! Не на разогреве!»
— Знаете, о деньгах я не говорю сам, звоните директору.
Хватаю записную книжку, лихорадочно ищу, кого бы назначить директором. Выбор пал на Андрея, моего товарища. Продиктовал его номер и тут же сам набрал: «Андрюха, не задавай вопросов! Тебе сейчас позвонят, объяви две тысячи долларов за концерт. Ты мой директор».
— Почему самому нельзя было сказать о гонораре?
— Если у человека есть директор, он может стоить две тысячи. А если нет, кто ты такой?!
Красная цена — вполовину меньше. В голове крутилась тысяча, но переборол себя, заявил две. Звездой я еще не был, но знал, что сколько стоит. К тому же отец работал администратором, все мое детство возил советских звезд по гастролям.
— Сейчас эта должность звучит так, будто человек билетики продавал. Но на самом деле Николай Агутин в советские годы был фигурой масштабной. Расскажите о нем поподробнее.
— Папа начинал как автор-исполнитель, пел в группе «Голубые гитары», но у него всегда очень хорошо получалось договариваться с людьми. И мама его настраивала — «в директора». Он работал в Москонцерте, в филармонии, администратором «Веселых ребят», «Поющих сердец», группы Стаса Намина, «Песняров», вообще все артисты тех лет знали Колю Агутина. До сих пор многие передают «привет бате». Папа занимается музыкой, пишет, выступает, выпускает пластинки. Николаю Петровичу скоро восемьдесят шесть. Его выступления в «Голосе 60+» набрали под четыре миллиона просмотров! Он у меня обаятельный!
— А вам отец чем-то конкретным помог?
— У него не было возможности пристроить меня на телевидение. Но в знакомом ему мире сделал все, что смог. Например с его подачи я попал «на разогрев» к популярным тогда исполнителям. С помощью отца познакомился с закулисным миром концертных площадок, с интересными людьми, большими музыкантами. Такая помощь самая важная. Искусственно сделать из кого-либо звезду, пока артист сам до этого недозрел, невозможно хоть с каким великим блатом.
— Даже если запереться с членом жюри «Голоса» в отеле и пить всю ночь мартини? Но если без шуток, у девушек есть шанс достичь успеха, вызвав мужской интерес кого-то из «музыкальных власть имущих»?
— Это сложный вопрос на самом деле. Любого человека можно сделать известным с помощью кромешного промоушена, популярным — нет, не любого. Заставить полюбить насильно невозможно. Как говорит мой папа: «Если народ не пошел, его ничем не остановишь».
Другое дело, что возможны совпадения. Некоторые дети своих родителей, некоторые жены своих мужей вполне себе могут оказаться талантливыми и харизматичным людьми, достойными признания. Такое нередко случается, и за свою удачу по рождению они расплачиваются предубеждением аудитории.
Ну а если мы говорим о звездности в музыкальном, певческом мире, тут необходим необычный тембр в первую очередь. Кстати, в шоу «Голос» регулярно появляются исполнители, которые могут петь точь-в-точь как Мэрайя Кэри или Уитни Хьюстон. Но важен не тот тембр, которому ты подражаешь, а свой, который не перепутаешь с другим. Это и есть путь к вершине.
— Вы вершины уже достигли. Часто именно в этот период многие профессионалы начинают хандрить. Не понимают, куда двигаться дальше. Какие горизонты интересны вам?
— В апреле в Сочи пройдет так называемый «Мальчишник», это моя инициатива. На сцену выйдут музыканты мужчины и выступят под живой оркестр: Володя Пресняков, Валера Сюткин, Саша Маршал, Миша Бублик, Володя Кристовский, Саша Шоуа, Сосо Павлиашвили... И другие — взрослые профессиональные музыканты. Мы с Женей Маргулисом будем вести, ну и петь, конечно, тоже. Посмотрим, получится ли из этого ежегодный фестиваль.
Там же, в Сочи, но летом, проведем с моим продюсерским центром «Форум Агутина» для детей, которым нравится творчество. Десять дней будем их учить и развлекать — мастер-классы, музыка, танцы, сцендвижение, техника речи, даже показ мод... В финале — гала-концерт. Хочу сделать интересный батл — между детьми, участвовавшими в шоу «Голос» и «Ты супер!». Конечно, это коммерческая история, путевки на форум продаются. Но проект настолько трудозатратный, что деньгами родителей не ограничимся. Ищем спонсоров, чтобы все сделать на высоком уровне.
— Что вас заставляет каждый день вставать, идти, что-то делать? Если по молодости — это желание заработать, то теперь?
— Желание заработать не должно покидать мужчину, который вполне еще в силах это делать, учитывая родных и близких, которые на него рассчитывают. И тридцать пять человек команды со своими родными и близкими. Другое дело, что зарабатывать без идей, механически идейный человек не в состоянии. Слава богу, пока голова полна идеями, так что иду и делаю. Хочется выпустить новый альбом. За время карантина написал пятнадцать песен и не могу их не опубликовать. Скоро выйдет дуэт с моей любимой женой. Хочется провести фестивали. Хочется, чтобы мой продюсерский центр все же работал. Глядишь, когда-нибудь подвернется кто-то из молодых-талантливых и получится успешный проект, где я пригодился бы со всем своим опытом. Что это у меня за амбиция? Чисто человеческая, мужская, возрастная?
— Может, это из серии «Построил дом»?
— Наверное... Что мною движет? Интерес. Да, многое знаю, уже пробовал, вижу на шаг вперед. Но фестивали, концерты, детские форумы, организованные не кем-то, а мной — вдохновляют!
— Кстати о детях. Интересно ваше мнение. Следует ли родителям отдавать детей в телешоу или для детской психики конкуренция травматична?
— Если ребенок подает надежды, у него есть амбиции, он рвется в артисты, то ему надо через это пройти. Пусть узнает, как в жизни бывает. Это дома хвалят: «Ты самый талантливый!» Но оказывается, и поталантливее существуют. Надо же! «Голос» — самый простой экзамен на этом поприще, поверьте... Удары по голове необходимы.
— У вас самого в детстве много было «ударов по голове»?
— Как-то папа отвел меня на Киностудию Горького на кастинг детского фильма «Завтрак на траве». Меня попросили что-то почитать, спеть. Ну и все, мы уехали домой. Месяц проходит, два. Я все про себя решил и ждал, когда взрослые повезут на съемки. И вот однажды сидел за пианино, наигрывал, в комнате включен телевизор. Пошли титры, и я понял: это же тот самый фильм. Играет какой-то мальчик, но не я! Стало настолько горько, обидно, что заплакал. Мама с папой говорили, что я очень симпатичный, талантливый и умный... А что должен такой мальчик делать? Играть в кино! Ан нет! На всю жизнь запомнил — такое бывает!
— И все же в кино вы попали. Хотя тот факт, что композитор Леонид Агутин написал музыку к шестнадцати картинам, малоизвестен.
— Восемнадцати... Но два фильма не вышли и вряд ли выйдут. Я фанат кино, очень люблю этот вид искусства. Всю жизнь мечтаю сыграть, но меня приглашают только на одну роль — Агутина... Это боль всей моей жизни.
— Сейчас вы человек известный, сами бы постучались в нужную дверь.
— Побаиваюсь. Среди моих друзей много замечательных актеров, они всю жизнь занимаются своей профессией, а тут я... Да, выходил на сцену в институтских театральных постановках, получалось неплохо, но давно. Возможно, я справлюсь с драматической ролью, надо лишь размяться. И все же меня мучает комплекс самозванца. Уверенно себя чувствую, только когда пишу песни для кинофильмов. Делаю это с огромным удовольствием, ведь кино подбрасывает темы! Многие песни не существовали бы, если ко мне не обратились бы режиссеры. Началось с «Президента и его внучки» Тиграна Кеосаяна. Он попросил по дружбе написать музыкальное оформление. Песня «Так беспощадно время умчалось, чтоб чью-то жизнь начать сначала...» шла лейтмотивом. Там много музыки, в том числе фоновой, на которую я потратил огромное количество времени и сил. В следующих картинах писал лишь песни, пусть фоновой музыкой занимаются специально рожденные для этого вида искусства люди.
Дальше были «Ландыш серебристый» и песня «Не жди меня», фильм «8 1/2 $» и песня «Не выходи из дома». Причем я написал ее за полдня: приехал Гриша Константинопольский и попросил быстро что-то сочинить.
— А кто вас попросил написать «Я буду всегда с тобой»? Очень мне нравится эта песня...
— Это должен был быть дуэт Ихтиандра и Гуттиэре в анимационном фильме «Человек-амфибия». Песня «Твой голос» также написана для этого проекта. Но он так и не вышел на экран.
Такое случается. Было обидно, что мои песни не попали в «Стиляги» Тодоровского. Мне позвонил Леонид Ярмольник, мы втроем встретились и стали обсуждать будущую картину. Я сел за полурасстроенное пианино и придумал припев: «Где ты, Америка? С нашего берега нам ты невидима, нет тебя, видимо». Как я понял, всех присутствовавших это впечатлило. Валера собирался снимать драму. Потом передумал и решил сделать мюзикл. Я написал шесть-семь номеров в стиле пятидесятых: буги-вуги, лирические и быстрые песни.
Помню страшный день, когда позвонил Леня и сказал, что концепция снова поменялась, они с Валерой взяли старые рок-н-ролльные хиты и Костя Меладзе сделал аранжировки. Ну что ж... Переживал сильно, если честно. Тематические песни вряд ли где можно использовать, а они были хороши.
— А с «Брестской крепостью» как получилось?
— Позвонил Игорь Угольников, продюсер. Приехал к нему в офис, посмотрел двадцатиминутный трейлер. Потом Игорь еще много рассказывал... Я под впечатлением поехал домой и в тот же вечер написал «Не позволь мне погибнуть». Под утро родилась последняя фраза, как озарение. И я поставил точку. Ровно в четыре утра — в час, когда началась война... Встал у окна, закурил, и слезы сами по себе вырвались наружу. Очень люблю эту песню и горжусь ею.
А в «Вечной жизни Александра Христофорова» удалось спеть дуэтом с Сергеем Шнуровым. Когда еще выпала бы такая возможность, если бы не кино? У Шнура больше панковская тема, у меня — эстрадная, две параллельные прямые. А в саундтреке «Какая-то фигня» мы пересеклись, получилось уместно — по музыке, по стилистике.
Самый удачный саундтрек «Я тебя не вижу» оказался в фильме «Жили-были». Набрал огромное количество просмотров.
— В чем ваша сила, Леонид? Помимо обаяния и харизматичности? Ваша популярность не падает с годами.
— Моя любимая шутка — «Я очень красивый!» Жаль, что иронии в печатном интервью не видно. Если серьезно, наверное, дело в том, что я люблю то, чем занимаюсь уже тридцать лет. Выхожу на сцену только ради одного — послушайте мои песни. За славой и популярностью никогда не гнался. Это лишь инструмент, позволяющий добраться до слушателя, донести то, что создаю. И везение мое заключается в том, что преодолевая все, даже страшные испытания, которые подбрасывала жизнь, я всегда получал от нее награду.
— Как время вас меняет? Из длинноволосого и босоногого вы превратились в седовласого мэтра, Леонида Николаевича...
— Когда в студенческие годы мне кто-то говорил: «У Оли, к примеру, дача свободная. Час на электричке, и мы там. Поехали?» — я несся с друзьями в чем был, не раздумывая, что будет завтра, где проснусь? Не волновало! Сейчас я, во-первых, не поехал бы к незнакомой Оле. Это сто процентов. Во-вторых, уж если бы пришлось — собрал бы две сумки необходимого. Правильной еды на утро — супчик к примеру. Потому что будет отходняк. Таблетки от давления прихватил бы и тонометр. Поинтересовался бы: в доме у Оли есть горячая вода? А спать на чем? И вообще, сколько там кроватей...