Выдающиеся открытия академика Владимира Ипатьева в области органического синтеза и нефтехимии более чем удивительны. Владимир Николаевич не был дипломированным химиком, не оканчивал университет по специальности «химия». Тем не менее важнейшим открытием Ипатьева, опубликованным в 1936 году, стал каталитический крекинг, то есть процесс, обеспечивающий глубокую переработку нефти и дающий возможность выделить различные нефтяные фракции с получением высокооктанового бензина, а также газа, богатого органическими соединениями, которые, по технологиям Ипатьева, можно было эффективно использовать в дальнейшем. Строго говоря, Ипатьев создал то авиационное топливо, которое позволило американским и английским самолётам достичь решающего превосходства в скорости во время Второй мировой войны. К сожалению, самолёты Красной Армии использовали «ипатьевский» бензин далеко не так, как это было необходимо: к началу Отечественной войны даже имя Владимира Ипатьева было под запретом, его ученики и коллеги были репрессированы, его сын, тоже химик, отказался от отца. А сам Ипатьев, лишённый советского гражданства, жил и работал в Соединённых Штатах…
ИСКЛЮЧЁННЫЙ АКАДЕМИК
Известно предание о том, как Пётр Капица на вопрос президента АН СССР о его отношении к исключению из состава академии Андрея Сахарова ответил: «Это будет второй случай в истории науки. Первый – исключение Эйнштейна из Академии наук Германии во время правления Гитлера». Предание красивое, однако из советской Академии наук – Капица, скорее всего, преднамеренно эти случаи не упомянул – всего были исключены 49 академиков, впоследствии, правда, восстановленных в своём звании. Это были выдающиеся учёные, чьи имена теперь составляют славу мировой науки: физик-теоретик Георгий Гамов, филолог Михаил Сперанский, математик Яков Успенский, химик Алексей Чичибабин, биолог Николай Вавилов, историк Сергей Платонов…
Владимира Николаевича Ипатьева исключили из состава А кадемии наук на декабрьской сессии 1936 года. Химик-органик, организатор производства, Ипатьев был к этому времени создателем научной школы, автором многочисленных трудов и научных публикаций. После сессии 1936 года книги Ипатьева были изъяты из научных библиотек, даже ссылка на его статью могла привести к самым трагическим последствиям.
Ирония только в том, что без достижений «отщепенцев-уклонистов» было трудно воевать, строить, работать. Развивать науку, в конце концов. Достижения исключённых и репрессированных можно было замалчивать, но отказаться от их использования было уже нельзя. Наиболее прославившее имя Ипатьева изобретение, высокооктановый бензин, отличающийся повышенной антидетонационной стойкостью, допускающей высокофорсированные режимы работы двигателя, наиболее важные для авиации, производить в СССР не могли. А ведь использование такого бензина улучшало все лётные характеристики самолёта – скорость, грузоподъёмность, скорость взлёта, работу двигателя на больших высотах и т. д. – на 20 – 40%. По мнению авторитетных учёных, именно высокооктановый «ипатьевский» бензин обеспечил победу британской авиации над Люфтваффе во время Битвы за Англию в 1940 году. Преимущество британских «спитфайров» и «харрикейнов» над германским Ме109 достигалось за счёт того, что они заправлялись именно этим бензином с октановым числом 100, а самолёты нацистской Германии использовали горючее с октановым числом 87. В частности, этот бензин позволил британскому пилоту Эммануилу Голицыну, потомку императора Павла I, выйти победителем из самого высотного боя над Британией в сентябре 1942 года. На высотах более 10 тысяч метров немецкие самолёты становились менее маневренными, заклинило и пушку на «спитфайере» Голицына, но ему хватило и первых выстрелов.
С 1943 года и советская авиация начала переходить на «ипатьевский» бензин, вот только получали его из США, по ленд-лизу. Общий объём поставок такого бензина за время войны был почти 1200 тысяч тонн. Кроме того, поставлялись и самолёты, летающие только на таком бензине. Именно на истребителе BellP-39 Airacobra Александр Покрышкин с весны 1943-го сбил 48 самолётов противника.
ХИМИК-САМОУЧКА
Весной 1882 года ученик шестого класса 3-й Московской военной гимназии 15-летний Владимир Ипатьев прочитал в учебнике физики небольшую главу, посвящённую химическим явлениям. Значительно позже Ипатьев вспоминал: «Мне казалось, что я впервые посмотрел на мир открытыми глазами, и мне захотелось учиться, чтобы полнее и лучше его понять».
В семье Николая Алексеевича Ипатьева и Анны Дмитриевны Глинки было трое детей: помимо Владимира – дочь Вера и младший, Николай, впоследствии офицер, инженер и общественный деятель, владелец печально знаменитого Ипатьевского дома, в подвале которого был расстрелян вместе с семьёй, слугами и домочадцами последний император Николай II. Семейные обстоятельства не позволили Владимиру после гимназии поступить в университет – он стал юнкером, учащимся московского Александровского военного училища. В училище преподавания химии практически не было, Ипатьев осваивал эту науку самостоятельно, по учебнику органической химии выдающегося немецкого учёного Адольфа Кольбе. Правда, уже через два месяца Ипатьев перевёлся в петербургское Михайловское артиллерийское училище. Здесь он продолжил самостоятельно заниматься химией по учебникам «Основы химии» Дмитрия Менделеева и «Аналитическая химия» Николая Меншуткина.
После училища Ипатьев сдал сложнейшие экзамены в Михайловскую артиллерийскую академию. Чтение химической литературы не прошло даром – 23-летнего Ипатьева пригласили на Колпинский завод для анализа сталей и чугунов, а вскоре Владимир Николаевич стал самым молодым членом Русского физико-химического общества. На заседаниях общества Ипатьев познакомился с основателем отечественной металлографии Дмитрием Черновым, предложившим ему подключиться к исследованиям структуры стали. Доклады Ипатьева, сделанные на заседаниях общества, были высоко оценены Дмитрием Менделеевым и одним из основоположников химической термодинамики Дмитрием Коноваловым.
В мае 1892 года Владимир Ипатьев был выпущен из академии, но оставлен в ней в должности репетитора. К этому времени Ипатьев заинтересовался органической химией, тем более что на выпускном курсе лекции в академии читал Алексей Фаворский, ученик великого Бутлерова. В мае 1895 года Ипатьев защитил диссертацию, а Русское физико-химическое общество присудило Ипатьеву за эту работу малую премию имени Александра Бутлерова.
Диссертацию Ипатьев защитил в 1895 году, а докторскую – в марте 1908 года в Петербургском университете. Так как Ипатьев продолжал оставаться на военной службе, то рос в чинах: в 1904 году – полковник, в 1910-м – генерал-майор, первый русский генерал, имевший докторскую степень по химии.
ОСОБА, ПРИБЛИЖЁННАЯ К ИМПЕРАТОРУ
В годы Первой мировой войны Владимир Ипатьев уже генерал-лейтенант, председатель Химического комитета Главного артиллерийского управления русской армии. Данный комитет, в который по инициативе Ипатьева были включены крупнейшие русские химики, осуществлял организацию производства порохов, взрывчатых веществ и лекарств, руководил поисками новых источников сырья, направлял проведение «военных» химических исследований.
Позже Ипатьев так оценивал свою работу на посту председателя комитета: «Войну мы свободно могли продолжать ещё очень долгое время, потому что к январю и февралю 1917 года мы имели громадный запас взрывчатых веществ в миллионах различных снарядов и, кроме того, более миллиона пудов свободных взрывчатых веществ». К слову, созданные под руководством Ипатьева запасы позволили ещё четыре года вести ожесточённую Гражданскую войну…
Постепенно Владимир Николаевич стал и близким человеком для императора, получавшего большое удовольствие от общения с человеком широкого кругозора и глубоких знаний. Ипатьев регулярно получал приглашения на обеды и завтраки у Николая II, однако не пользовался особой симпатией императрицы из-за того, что не мог сдержать своего критического отношения к Распутину.
КОНСТИТУЦИОННЫЙ МОНАРХИСТ НА СЛУЖБЕ БОЛЬШЕВИКОВ
Октябрьскую революцию Владимир Ипатьев, будучи по убеждениям сторонником конституционной монархии, не принял. Однако после тяжёлых раздумий пришёл к выводу, что только большевики во главе с Лениным способны спасти Россию от разрухи и развала. Поэтому Ипатьев отказался как от предложений уехать на Запад для продолжения научной карьеры, так и от исходивших от высших офицеров предложений присоединиться к Белой армии. Скорее всего, такое решение видного царского сановника можно объяснить только тем, что Владимир Николаевич был убеждён, что служит он не верховной власти, не отдельным личностям, а народу и России. Верность властям и государству Ипатьев считал делом вторичным и необязательным.
Уже в ноябре 1917 года Лев Карпов, член Чрезвычайной комиссии по снабжению при правительстве большевиков, предложил Ипатьеву сотрудничество в деле развития химической промышленности. Владимир Николаевич ответил согласием, в январе 1918 года он собрал Химический комитет и призвал к сотрудничеству с новым правительством. В 1919 году Ипатьева назначают председателем Технического совета химической промышленности при ВСНХ. Под его руководством теперь находятся организация научных работ в области химии, фактическое управление химической промышленностью, а после смерти Карпова в 1921 году Владимир Николаевич стал членом Президиума ВСНХ и членом Госплана, руководил Главхимом, будущим Министерством химической промышленности. Он неоднократно встречается с Лениным, называвшим Ипатьева «главой нашей химической промышленности» и фактически давшим ему карт-бланш как внутри, так и за пределами РСФСР. В наиболее затруднительных ситуациях Ленин предложил звонить или телеграфировать ему лично. Многим твердокаменным большевикам претило такое выдвижение «царского сановника». Так, в 1922 году, когда Ипатьев находился в загранкомандировке, Главхим был без его ведома упразднён, также обсуждался вопрос о выводе Владимира Николаевича из состава Президиума ВСНХ, но Ленин дал указание, чтобы «Ипатьев входил в состав Президиума ВСНХ при всяком числе его членов».
Многие исследователи жизни и творчества Ипатьева пытались найти ответ на вопрос, чем объяснить такой компромисс со стороны Владимира Николаевича? Объяснить только высшими соображениями служения Родине вряд ли возможно. Во всяком случае парадоксальной является оценка поведения Ипатьева, исходившая от самых близких для него людей. У Ипатьева были три сына и дочь. Старший сын, Дмитрий, погиб в 1916 году на фронте в боях под Вильно. Средний сын, Николай, пошёл в Белую гвардию, покинул Россию и при первой встрече с отцом уже за границей не подал ему руки как «продавшемуся Советам». Младший сын, Владимир, вынес отцу приговор 29 декабря 1936 года на собрании Академии наук как невозвращенцу, отказавшемуся от Родины, недостойному быть её гражданином.
АКАДЕМИЧЕСКИЙ ВРЕДИТЕЛЬ
Тучи над головой Ипатьева начали сгущаться особенно после того, как властных полномочий лишился Лев Троцкий. Ведь Ипатьева связывали с Троцким тесные, почти дружеские отношения. Владимира Николаевича вывели из Президиума ВСНХ, о чём он, по логике того времени, узнал из газет. Празднование 60-летнего юбилея стало последним «светлым пятном» в жизни Ипатьева на Родине. На Лубянке накапливались доносы по поводу частых поездок Ипатьева за границу, о том, что там он якобы встречался с врагами СССР. Также ему не могли простить отказ вступить в партию: Ипатьев открыто говорил, что его убеждения в значительной степени не совпадают с коммунистическим учением.
После 1926 года начались аресты коллег, близких друзей, учеников. Под гнёт ГПУ попали те, кого Владимир Николаевич отправлял за границу для закупки оборудования, для обмена опытом. Особую тревогу у Ипатьева вызвал арест Евгения Шпитальского и Леонида Рамзина. Шпитальский в январе 1929 года был по представлению Ипатьева избран членкором АН, арестован через месяц, приговорён к расстрелу, заменённому 10-летним одиночным тюремным заключением. Рамзин, член Госплана, ВСНХ и один из главных разработчиков плана ГОЭРЛО, стал главной фигурой на дутом процессе так называемой Промпартии, которой он якобы руководил, также был приговорён к расстрелу, заменённому на 10-летнее заключение, и отбывал заключение в одной из первых «шарашек» ГПУ.
Ипатьев ходатайствовал об освобождении Шпитальского, Рамзина и других учёных, ручался за их честность, пытался убедить органы в надуманности обвинений, но безрезультатно. Его самого всё чаще и чаще вызывали в ГПУ, где припоминали генеральское прошлое, близость к Николаю II, контакты с Троцким, с «вредителями», называли «академическим вредителем». Всё предвещало его близкий арест.
ОТПУСК В АМЕРИКЕ
Решение эмигрировать, крайне тяжёлое для Владимира Ипатьева, он окончательно принял в 1930 году. В июне этого года он получил персональное приглашение на Международный энергетический конгресс в Берлине. Оформление документов задерживалось, но одного из делегатов арестовали, а кроме того, в ГПУ были осведомлены, что у Ипатьева практически неизлечимая болезнь – рак горла.
Ипатьев вместе с женой выехал в Берлин, затем получил разрешение задержаться на лечение сроком на один год. Во Франции, куда чета Ипатьевых прибыла в конце 1930 года, деятели русской эмиграции приняли учёного очень холодно. Ему не могли простить «перерождение» из генерала императорской армии в деятеля большевистского государства. Имя Ипатьева вызывало также острую неприязнь ещё и потому, что в доме его брата Николая в Екатеринбурге была расстреляна царская семья. Поэтому уже в сентябре 1930 года Ипатьевы оказались в США.
В Чикаго Ипатьеву была успешно сделана операция, и вскоре он начал читать курс лекций по катализу в Чикагском университете, а также приступил к исследованиям по контракту с фирмой UniversalOilProductsCo (UOP) в оборудованной специально для него лаборатории. В 1931 году отпуск Ипатьеву продлили на три года, но в 1935 году он получил уведомление с ультимативным требованием о возвращении. Приходящие из СССР сведения вызывали тревогу. Ипатьев отказывался верить в происходящее. Так, был арестован и сослан хорошо знакомый академик, физик Пётр Лазарев, арестовали и позже расстреляли самого старшего из учеников, профессора Николая Орлова. Ипатьев пришёл к убеждению, что арест при возвращении неизбежен.
В ответе на ультиматум он изложил причины, мешающие возвращению в СССР: обязательства перед фирмой UOP, болезни и возраст, а главное, то, что результаты его работы в США могут использоваться в СССР. Тем не менее Общее собрание АН СССР постановило лишить Ипатьева звания академика, а ЦИК лишил его советского гражданства. Так Владимир Николаевич остался в США, продолжая на основе имеющегося задела успешно решать задачи катализа для нефте- и органической химии. В 1935 году он первым предложил промышленный каталитический крекинг, который безотлагательно был внедрён в промышленность. Фирма Shell стала выпускать до 3000 кубических метров в час высокооктанового бензина. Работы Ипатьева привели к ряду выдающихся изобретений, которые быстро нашли широкое всемирное практическое применение. Прежде всего это синтез и полимеризация этилена, пропилена, дивинила, изопрена и других наиболее распространённых полимеров, что даёт основание считать Ипатьева отцом современной промышленности полимеров.
БЕЗ ПРАВА ВОЗВРАЩЕНИЯ
Постановление ЦИК навечно запрещало Владимиру Ипатьеву возврат на родину. Тем не менее уже во время Отечественной войны он неоднократно обращался к послу СССР в США Громыко с просьбой разрешить ему вернуться, предлагал свой опыт военного химика, но или получал отказ, или его просьбы оставались без ответа.
До самой смерти, наступившей 29 ноября 1952 года, Ипатьев трудился в лаборатории: «…Я как военный старый конь, который как услышит военную музыку, тотчас начинает проявлять особую живость, вспоминая прежнюю службу, так и я, пришедши в лабораторию, не могу удержаться от того, чтобы не взять пробирку в руки и не начать проверку новых опытных результатов», – говорил Владимир Николаевич. Его творческое наследие составили около 400 научных статей, несколько десятков книг, более 200 изобретений, защищённых патентами США. На могильной плите великого учёного осталась надпись: «InMemoryofRussianGeniusVladimirNikolaevichIpatieff. TheInventorofOctaneGasoline» («В память о русском гении Владимире Николаевиче Ипатьеве. Изобретателе октанового бензина»).
0
63.34
