26 июля президент России Владимир Путин в Петрозаводске, где решил поддержать на предстоящих выборах еще одного своего выдвиженца, врио губернатора Карелии Артура Парфенчикова, встретился с волонтерами, от которых выслушал много тяжелейших историй о людях, которым они помогают. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ о том, как реагировал Владимир Путин на то, что помочь им должен сейчас прежде всего президент — и детям в психоневрологических диспансерах, и слепоглухим, и безнадежно больным и умирающим в реанимации.
В Петрозаводске Владимира Путина ждала прежде всего выставка достижений Агентства стратегических инициатив (АСИ). Главной достопримечательностью, без сомнения, являлся робот Руслан, вернее его бюст, укрепленный на крытом ниспадающей до пола черной тканью постаменте. Робот был телеуправляемый, рядом с ним сидел оператор, чьи движения Руслан более или менее достоверно воспроизводил. Мне рассказали, что накануне Руслан повел себя своенравно, то есть в какой-то момент, по примеру оператора, на все вдруг стал показывать один-единственный, тот самый палец. При этом оператор отнекивался, отводя глаза, и утверждал, что это не он, причем, судя по всему, говорил все-таки правду. То есть в роботе проснулась мыслящая активность, что было бы, наверное, приятной неожиданностью для его создателей, если бы не предстоящее свидание Руслана с Владимиром Путиным.
Руслан продемонстрировал мне некоторые свои возможности, то есть покрутил головой и помахал руками перед моим носом. Пальцы его, впрочем, оставались неподвижными, и на мой вопрос создатели объяснили, что так будет лучше для всех.
— Почему Руслан? — поинтересовался я.
— Потому что это витязь,— объяснил мне Роман Поволоцкий, лидер движения «Кибер Россия»,— и его нельзя победить.
Правда, по-моему, никто тут с ним и не собирался драться.
— А для чего он нужен?
— Для работы в агрессивной среде.
— Но он же не ходит. Это же бюст.
— В этом и проблема,— вздохнул Роман Поволоцкий.
Но он добавил, что зато самое главное в Руслане — это голова и что собрать ее, да и его всего можно за три недели, а программное обеспечение готовилось и вовсе три дня, чтобы у школьников не было страха перед идеей создать что-то в этом роде.
— Но как же он будет работать в агрессивной среде?
— Руками! — воскликнул Роман Поволоцкий.
— Но его же кто-то должен туда доставить! — воскликнул я.
— Конечно,— с недоумением посмотрел на меня Роман Поволоцкий.
Но тут подошла новая глава АСИ Светлана Чупшева и призналась, что очень волнуется: встреча с активистами АСИ и волонтерами была ее первым публичным мероприятием с участием Владимира Путина. Между тем она рассказала, что в нем будет фигурировать много интересных людей, например лидер движения «Лиза Алерт» Григорий Сергеев, который здесь, в Петрозаводске, уже два дня и уже ищет здесь бабушку, страдающую болезнью Альцгеймера: просто не может быть где-то и никого не искать.
«Лиза Алерт» в этот день нашла, между прочим, восьмилетнего мальчика, пропавшего два дня назад на болотах в Брянской области. Больше никто найти его не мог. А «Лиза Алерт» нашла сначала его велосипед с погнувшейся рамой (видимо, упал, налетев на что-то), а потом его самого. Мальчик очень проголодался и, по словам Светланы Чупшевой, для начала съел все, что было съедобного в штабе поисков.
Следовало, конечно, отдать должное «Лизе Алерт»: они большие молодцы, потому что не только ищут людей, но и умеют искать и, главное, находят.
Владимир Путин очень долго слушал объяснения генерального директора АСИ. Она показала ему все до единого стенды: и «Агент бизнеса», и «Паспорт готового решения», и «Национальная технологическая инициатива» … Она дотошно читала Владимиру Путину их содержание, и президент терпеливо слушал.
При этом помощник президента Андрей Белоусов, идя вслед за президентом, провел для меня, можно сказать, альтернативную экскурсию по выставке. Он брал, можно сказать, с пола никем, и особенно президентом, не замеченные экспонаты и рассказывал:
— Это же дистанционная зарядка для телефона! Кладешь поблизости и заряжаешь!
— Любой, что ли? — недоверчиво переспрашивал я, у которого как раз полностью разрядился с вечера недозаряженный телефон, а зарядка осталась в Москве.
— Вообще любой! — шепотом восклицал Андрей Белоусов.— Домашняя, гаражная разработка!.. Вчерашние студенты сделали!.. А вот эта упаковочка — «Раннее определение инфаркта миокарда»! Прикладываешь пластинку — и все понятно!
Увы, Владимиру Путину не суждено было узнать, что есть и такое. И даже, быть может, приложить…
— Здравствуйте, Владимир Владимирович! — почти одновременно прокричали президенту оператор в каске с надписью «Искра» и его робот Руслан.
Руслан отчаянно крутил головой и размахивал руками, стараясь привлечь к себе хоть какое-то внимание, но Владимир Путин в это время покорно слушал историю одного из топ-менеджеров АСИ о том, как они все там по его заданию («с вашей подачи») занимаются «технологиями блокчейн». Я слышал слова «технологии послезавтрашнего дня».
Конечно, насчет завтрашнего и заводиться не стоит.
На этом знакомство Владимира Путина с техникой послезавтрашнего дня, впрочем, не закончилось. Позже, на заседании наблюдательного совета АСИ, один из топ-менеджеров агентства снял со своей руки и дал ему подержать странное устройство, напоминающее то ли браслет, то ли часы. Это устройство способно, по словам топ-менеджера, определять уровень эмоционального состояния человека. Владимир Путин немедленно надел устройство на руку и посмотрел на него в ожидании результата. Впрочем, высветилось что-то не то: похоже, что калории, употребленные то ли новым владельцем, то ли прежним. Владимир Путин поморщился:
— Нет, лучше этого не видеть…
Уровень эмоционального состояния между тем можно было определить только через полчаса ношения устройства. Ожидание оказалось невыносимым для президента.
Между тем на выставке у Руслана, видимо, оттого, что он очень старался обратить на себя внимание, начала странно дергаться голова, я понял, что он на пределе, но догадался при этом взглянуть на оператора. Нет, это не Руслан был на пределе.
В соседней комнате Владимира Путина между тем ждали волонтеры, которых собрало АСИ. Для Владимира Путина в поездках, где он хочет поддержать врио губернатора на сентябрьских выборах, надо признать, придумывают разнообразнейшие мероприятия. И это оказалось из тех, которое стоило придумать.
Директор Агентства социальной информации Елена Тополева-Солдунова говорила президенту, что не так давно появился новый статус НКО — «исполнитель общественных услуг».
— Полпреды должны были на встрече с вами отчитаться перед вами,— рассказывала она Владимиру Путину.
Судя по выражению его лица, Владимир Путин не подозревал, что полпреды должны в чем-то ему отчитаться.
— Как-то все игнорируют ваши рекомендации…— попробовала она поддержать его недоумение.
Сопредседатель Ассоциации волонтерских центров Артем Метелев разъяснял, что они у себя развивают программу совместных мероприятий Общественной палаты с Ассоциацией волонтеров.
— АСИ профинансировало? — для верности переспрашивал Владимир Путин.
— Профинансировали вы, Владимир Владимирович,— уточнял Артем Метелев.— Президентский грант получили! Каждый второй человек хочет стать волонтером!
— Хотелось бы понять, куда идет грант…— казалось, сопротивлялся Владимир Путин.
— Прежде всего тем, кто обслуживает наш сайт…— рассказывал Артем Метелев.
Григорий Сергеев из «Лизы Алерт» рассказывал про свою работу и объяснял Владимиру Путину, что им в «Лизе Алерт» нужно пользоваться самолетами Ил-76 МЧС России, чтобы перебрасывать технику «Лизы Алерт» в регионы, где надо искать людей.
Кроме того, говорил он, по закону «Лиза Алерт» не имеет права определять местоположение человека по его мобильному телефону. Это возможно только по решению суда. Он просил посодействовать в том, чтобы было достаточно заявления родственников в полицию о пропаже, а не решения суда.
— Могут же определять по линии МЧС, по 112…— возражал Владимир Путин.
— По 112 не могут…— разочаровывал его Григорий Сергеев.
— У человека, который, например, упал на машине с дороги, по 112 спрашивают, какой он километровый столб проезжал…
Идея с использованием Ил-76 Министерства по чрезвычайным ситуациям для перевозки техники и людей «Лизы Алерт» не произвела впечатления на Владимира Путина:
— Не наперебрасываешься,— сказал он.— Хотя, конечно, о человеке надо думать… Надо посоветоваться…
А насчет того, чтобы сразу определять местоположение человека по его телефону, обещал размышлять.
Следующей выступила директор благотворительного фонда Константина Хабенского Елена Мешкова (в скобках на табличке перед ней было написано «Алена»).
— Так вы Лена или Алена? — пытался искать правду Владимир Путин.
— По паспорту Лена,— смущалась госпожа Мешкова.
— А на самом деле Алена…— констатировал Владимир Путин.— Красивое имя…
Алена, значит, Мешкова говорила о том, что в государственных медицинских учреждениях надо разрешить родственникам и волонтерам заходить в реанимацию, потому что это смертельно важно для больных.
Владимир Путин не спешил комментировать.
Еще один выступающий рассказывал о внедрении созданных его группой курсов по математике во всем мире. Так, они договорились о распространении их в ЮАР:
— Встретились с вашим коллегой, президентом Джейкобом Зумой…
— Как это вы добрались до него? — недоверчиво переспрашивал Владимир Путин.— Он гулял, что ли, по улице?
— Практически!.. Можно было за $800 купить стол и пойти на прямую линию с ним!
— Шустрые ребята! — восхищался Владимир Путин.— И как вы работаете?
— Ну, например, спрашиваем на наших курсах: вам надо открыть киоск с мороженым. Где это лучше сделать: в Тюмени в лесу или в Сочи на набережной?..
Да, тут было о чем подумать. Анна Федермессер, учредитель фонда помощи хосписам «Вера», больше говорила о безнадежных больных и том, чем им можно помочь.
— Они умирают в белом кафеле, под простыней в реанимации,— говорила она и поддерживала Алену Мешкову: к таким людям необходимо пускать родственников и волонтеров, чтобы здоровые люди приносили с собой здоровую флору, которая боролась бы с больничной.
— Во всех платных учреждениях это есть,— говорила она.
Нюта Федермессер рассказывала о нехватке препаратов по обезболиванию для безнадежно больных, и было, конечно, ясно, каким тяжелейшим и совершенно небезнадежным делом занимается она сама. И она говорила, что часто такие люди не хотят никуда уезжать из дома и ни за что не уедут, и предлагала увеличить государственное финансирование для содержания таких людей. Владимир Путин соглашался и добавлял, что «тут есть засада, надо менять нормативную базу», потому что, когда человек остается дома, речь идет о софинансировании со стороны государства и семьи этого человека, и если государство увеличит финансирование, то его должна будет увеличить и семья, а не все себе могут это позволить…
Они говорили на очень больные темы, я не помню, когда президент специально встречался бы с этими людьми и говорил о таком. Он погружался в их реальность, и она была страшной и безысходной, в ней были такие страдания, которые еще полчаса назад, при знакомстве с роботом Русланом, невозможно было себе и представить.
Марина Островская, президент общественной организации «Перспективы», говорила о детях в психоневрологических диспансерах. Не так уж давно, рассказывала она, в эти диспансеры попали волонтеры и начали говорить о том, что там происходит, и все это оказалось ужасно, и даже еще намного ужасней. Марина Островская настаивала, что все эти «огромные диспансеры» надо упразднять, как поступили почти все республики на постсоветском пространстве с такими же диспансерами, и тогда на их месте появятся группы сопровождаемого проживания, появится надомное сопровождение… Она говорила, что иначе все это не появится и что, может, даже не сразу надо их закрывать, а для начала не пускать туда никого из очереди, которая существует в эти учреждения. И тогда, видимо, те, кто там есть, постепенно сойдут на нет и в этих диспансерах не будет смысла:
— Нет политической воли, Владимир Владимирович,— говорила Марина Островская.— А вы — самый решительный человек! Да, не надо закрывать и выпускать всех психов, которые вас всех изнасилуют,— она обводила глазами собравшихся,— как пугают в желтой прессе… Но не пускать никого из очереди!
— Да,— соглашался Владимир Путин,— эти учреждения создавались в советское время…
— Мужчины и женщины в разных учреждениях! — перебивала его Марина Островская.— Ничего так?!
— Да,— кивал президент.— Хочется быть решительным, все запретить. И здесь не политическая воля, а просто профессиональная воля должна быть проявлена… Но не получится ли так: запретили вход, а готовы ли в регионах другие способы решения проблемы?
— А они не могут быть готовы, пока не запретим! — возражала Марина Островская.
— В 1990-е годы это называлось «шоковая терапия»,— добавлял президент,— и это сопровождалось тяжелейшими последствиями. Надо внутри менять систему тоже…
Нет, они тут не могли договориться. Марина Островская, которая испробовала все, что можно и нельзя тоже, и пришла к единственному выводу: уничтожить очередь, чтобы уничтожить эту неразрешимую проблему государственных психоневрологических диспансеров, которую все равно никогда уж не выйдет изменить к лучшему, да и вообще хоть что-то в них поменять,— и он, который думал сейчас о тех, кто в этой очереди стоит. И попробуй разберись, кто из них тут прав. И разве можно решить… Произнести любое слово, за которое, может, будешь проклинать себя всю оставшуюся жизнь больше, чем за все остальное, да еще вместе взятое…
Олесю Кашаеву, основателя проекта «Мама работает», Владимир Путин спрашивал:
— Что вы делаете для того, чтобы молодые мамы поскорее вернулись на работу? — и чувствовалось, что эта тема по каким-то причинам очень беспокоит Владимира Путина.
— У нас есть коворкинги для мам с детьми,— рассказывала она.
— Что это? Что?!..— пугался Владимир Путин.
— Коворкинги,— охотно поясняла Олеся Кашаева, и позже, уже случайно, выяснялось, что это когда мамы работают и детей есть с кем оставить…
— Знаете что, я неслучайно спрашивал! — пояснил наконец президент.— Мы должны думать, как нам способствовать поддержанию демографического роста, которого мы добились в стране…
Один из выступающих докладывал о социальном предпринимательстве.
— У вас, наверное, нет мощей, чтобы купить дополнительное оборудование? — сочувственно переспрашивал у него Владимир Путин.
Хотелось бы верить, что он имел в виду «мощностей».
Хотя, конечно, ничего нельзя исключить.
Другой волонтер, Дмитрий Поликанов, президент Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение», говорил, что в нашей стране «одному слепоглухому положено 40 часов сопровождения в год», и просил президента:
— Ну хоть 84 часа сделайте! — и слышать это было невыносимо. И нельзя же не сделать.
— Вы знаете,— сказал волонтерам в конце встречи Владимир Путин,— после такого разговора дополнительная энергия появляется и желание работать.
А то, видимо, пропало было.
0
75.00
