ТОП 10 лучших статей российской прессы за
May 29, 2019

Бонусы от работы с близкими

— Все было так безоблачно или случались все-таки непростые моменты и вам приходилось испытывать дискомфорт?
— Не было никакого дискомфорта — ни физического, ни душевного. Во многом благодаря режиссеру Оксане Карас. Она позитивный и светлый человек и нас всех накрывала женским теплом и обаянием. Но была тяжелая для меня сцена, в ней мы играли с Тасей Вилковой, моя героиня там бьется в пьяной истерике. Снимали поздним вечером в лесу, я переживала, как же мне сыграть, вдруг не получится… Понимала, что главное — начать, но все равно было ужасно страшно. Однако Тася очень талантливая актриса, она помогает даже тогда, когда просто на тебя смотрит. Мы начинаем играть, я смотрю на Тасю, начинаю с ней партнерствовать и понимаю, что мне уже ничего не страшно. В принципе, это закон жизни: когда человек смотрит на тебя такими глазами, то ты видишь в них себя и ощущаешь свою силу. В одну секунду Тася дала мне все, что было нужно для этой сцены, таковы чудеса нашей профессии. Сначала ты в ужасе сомнений, не знаешь, что делать… А потом — бац — и все складывается, как по волшебству. Я смотрю в Тасины глаза и понимаю, что это моя дочка стоит передо мной…
— О чем, по-вашему, фильм?
— Главный посыл картины, безусловно, любовь, взросление и то состояние, когда вся жизнь впереди. История многослойная: о нас, родителях, отношениях с детьми и между собой. И вторая главная линия — самих детей, полная не только романтизма, но и множества проблем, которые переживают подростки. История непростой семьи, когда для одних ее членов все рушится, а для других на этом разрушении возникает новая жизнь и новые устремления.
— Каково было впервые оказаться на съемочной площадке с мужем, да еще и играя супружескую пару?
— Когда Оксана предлагала мне роль, я так сильно ее хотела, что совершенно не думала, кто будет со мной играть. Наверное, это эгоистично, но мне было без разницы, станет ли Алексей моим партнером. Я благодарна, что он предложил Оксане попробовать меня, когда прочитал сценарий. Его пригласили первым, и Алексей решил, что это моя роль. Что же касается партнерства на съемках, то я настолько актриса на площадке, что приму любого парт­нера. И работать с Алексеем мне было так же приятно, как с любым другим хорошим актером. Но приятный бонус все же был — для отношений этой пары в фильме правильно, что мы не знакомились на площадке, что нам не надо было привыкать друг к другу.
В сценарии есть сцены, в которых мы не должны были друг к другу испытывать новые чувства или любовь. Наоборот, мы настолько хорошо знакомы, что видеть уже друг друга не можем. В фильме есть сцена секса, и скажу, что она настолько несексуальная, что может произойти только между людьми, которые прожили вместе энное количество лет и знают друг друга досконально. Они не познают тело, глаза партнера — они все это «промахивают», и с этим ничего не поделаешь. И все же я не скажу, что с близким человеком работать легче, чем с чужим. На близкого ты по-другому смотришь, иначе его оцениваешь, к нему ты больше требователен. Тебе кажется, что он сделал что-то не так не потому, что он сделал это не так, а потому что ты знаешь, что он может лучше.
— Алексей после съемок сказал: «Вика действительно выдающаяся актриса. Я многому учусь у нее». Лестно слышать подобную оценку из уст мужа или он вообще щедр на похвалу?
— Безусловно, мне это было приятно слышать. Тем более что Алексей как раз не особо щедр на похвалу. И сама я всегда хвалю детей, а вот к Алексею скорее все-таки придираюсь. Поскольку я, как мне кажется, вижу такое, что другим под лупой нужно рассматривать. А на самом деле это, наверное, не очень правильно. И я работаю над собой. (Улыбается.)

От кризисов спасают любовь и работа

— Ваши герои переживают кризис среднего возраста, а вы проходили какие-либо кризисы, которые заставляли многое переосмыслить?
— Наверняка кризисы периодически возникают. Но не бывает такого: вот, пришел кризис, а потом ушел. Я с ними живу, стараюсь вступить в какой-то диалог, порой кажется, что у меня один бесконечный кризис. Спасает от всего — и от кризисов в том числе — работа. Но в какие-то моменты, когда, например, я сильно хотела ребенка и пыталась забеременеть на протяжении пяти лет (до появления Варвары), меня и работа не спасала. Я готова была отказаться от любого проекта, думая, что мне это мешает в достижении цели. Вынесла убеждение, основанное на своем опыте: если я чего-то сильно хочу, то мне нужно этим заниматься. Некоторые говорят: «Забудь, отвлекись, и все само собой придет». У меня ничего само по себе не приходит, разве что младшие сыновья — Федор и Иван — родились как подарки судьбы. Но все равно это произошло благодаря Варваре и тому, что я предпринимала много усилий, чтобы ею забеременеть. Так что кризисы у меня возникают довольно часто: и про возраст много мыслей, и про работу, и про жизнь. Весело читать высказывания некоторых знаменитых актрис типа: «Когда я поняла, что мне исполнилось 40 лет, заперлась в ванной с бутылкой вина и не вышла оттуда, пока не смирилась со своим возрастом». Думаю: «Как?! Она договорилась с собой в ванной?» Ну ладно, сегодня ты договорилась с собой по поводу возраста. А дальше что-то произойдет, и ты поймешь, что вовсе и не договорилась. Завтра вдруг осознаешь, что возраста вообще не существует, особенно в нашей работе. А потом через какое-то время ты опять натыкаешься на то, что возраст существует, и это несет за собой много огорчений. Я все время живу такими волнами.
— Значит, вам профессия помогает справляться с кризисами?
— Безусловно, помогает. Ведь когда ты работаешь, то понимаешь, что кому-то нужен, а это самое важное в жизни. А когда ты играешь роль, ты нужен даже не одному человеку, а целой съемочной группе. Ну и любовь тоже не последняя вещь, которая спасает от кризисов. Когда на тебя смотрят глаза любящего человека, уже не столь важно, сколько тебе лет. Можно и в 70 лет быть счастливым (надеюсь, на меня не обидятся 70-летние!).
— Пытались представить себя на месте своей героини?
— Подобную ситуацию я себе представить не могу, потому что моя Лара совершала в жизни очень отчаянные поступки, в том числе играла жизнью своей дочери. При всей любви к ней Лара сильно ее подставляла, разрушая ее жизнь своим враньем, которое тянулось не один год. Такого бы я совершить не смогла, для меня дети — это святое. Они отдельные личности, которым нельзя навязывать и диктовать свои условия. Дети не должны участвовать в разборках взрослых людей. Так что, пожалуй, единственный момент, который присущ нам с Ларой обеим — определенный психологический контроль за жизнью близких. Недаром же Алексей, прочитав сценарий, сказал: «Это твоя роль». Значит, он уловил какую-то объединяющую нас энергетику. Сыграть Лару, как и понять, и оправдать даже самый ужасный поступок, мне было не сложно. Ведь когда человек не чувствует и не получает любви, он может немного сойти с ума. И совершать необъяснимые, нехорошие поступки. Семьи, живущие без любви, — очень грустная история, которая встречается на каждом шагу. И я вижу, как мало семей, в которых есть настоящая любовь. Моя героиня выживает как может и пытается сохранить брак. И в этом случае я за нее — двумя руками.
— Ваша героиня старается максимально все контролировать… А вам приходилось сталкиваться с подобным контролем?
— Нет, у меня подобного не случалось. У нас с мамой сейчас очень нежные отношения, но в подростковом возрасте они были совсем непростыми. А подростковый возраст у меня длился лет до 30, и моя мама прочувствовала это во всей красе. Контролировать меня было невозможно, я была просто неуправляемой. И слава Богу, что я вышла из переходного возраста живой и невредимой. К счастью, в 20 лет у меня началась учеба в ГИТИСе, который направил меня в нужную сторону. Мама никогда не контролировала меня слишком сильно, единственное (думаю, мама на меня не обидится), чего я в своем детстве боялась — ее нервных глаз. Будучи уже сама матерью, я понимаю, как сильно она за меня переживала. А я готова была сбежать куда угодно, лишь бы не видеть этого нервного взгляда… Я была у мамы первым ребенком, и она себя рядом со мной тоже воспитала, сильно изменилась. И с тремя моими младшими сестрами мама была уже совсем другой.

Обман в семье допустим

— А вы как выстраиваете отношения со своими детьми?
— Теперь я понимаю, что дети воспринимают нас совсем не так, как нам кажется. И когда я, например, прошу своего ребенка: «Ответь мне, пожалуйста» — и убеждаю его, что я спрашиваю не потому, что хочу проконтролировать, а потому что хочу понять, чтобы и дружить с ним, для ребенка мои слова пустой звук. Детям не нужно наше волнение, и они сами решат, будут ли дружить с нами. И если моя дочь не захочет со мной дружить, она в этом не виновата. И хоть в душе я очень люблю все контролировать, головой понимаю, что дети имеют право на все: не сказать, обмануть. И я не против детского обмана. Сама зачастую не говорю людям правды — по каким-то своим соображениям. Но обманываю я не с какими-то злыми намерениями, а, например, для того, чтобы не сделать больно. Понимаю, что мой ребенок тоже может что-то скрыть от меня, чтобы не причинить мне боль, и я не вижу в этом ничего ужасного. Я училась в школе и знаю, как иногда не хочется идти на урок. И ребенок может не пойти в школу. В таких случаях говорю: «Решай сам, нужно тебе идти на урок или нет». И однажды вдруг слышу в ответ: «Ну что мне делать? Дай совет!» Я даже не рассчитывала, что может быть такой эффект и ребенок так раскроется. Самое смешное, что сын тогда пошел на занятия, решив: «Зато прогула не будет, наверное, так правильно». А если бы я сказала: «Ты обязательно должен пойти в школу!» — он бы на меня разозлился и в следующий раз не был бы со мной откровенен.
— Ваша мама рассказывала, что вы уже в 11 лет определились с выбором профессии. Откуда у ребенка такая целеустремленность?
— Нет, в 11 лет у меня не было никакой цели, тогда я лишь начала заниматься в Театре юных москвичей (ТЮМ) при Дворце пионеров на Ленинских горах. Мама говорит, что я настойчиво хотела именно туда. Но в театральный кружок хочет каждый второй школьник, потому что там весело, там ты становишься более раскрепощенным. Мне повезло, что у меня в детстве была очень профессиональная студия и мы ставили отличные спектакли. Но такого, чтобы я в тот момент говорила: «Буду актрисой!» — точно не было. Я просто пошла во Дворец пионеров, в котором было много кружков, мы с мамой отстояли огромную очередь, чтобы записаться. Если бы не попала в театральный, пошла бы в какой-то другой. Мне кажется, мама ошибается, говоря, что я целенаправленно хотела именно в театральную студию. Мы пришли и уже на месте увидели огромный зал, где набирали в разные кружки — конструкторский, шитье, танцы… И все старались заманить к себе. Мое внимание привлекли ребята ТЮМовцы, они агитировали идти к ним. Думаю, что большую роль в моем выборе сыграли именно эти парни-красавцы из театрального, на них сложно было не обратить внимания.
Но даже когда я уже заканчивала школу и параллельно ТЮМ, была уверена, что не поступлю в теа­тральный. На что мне наш главный режиссер Александр Николаевич Тюкавкин сказал: «Не говори глупости, куда еще ты будешь поступать?» Но я еще год хорохорилась: «Нет, не буду!» И по-настоящему стала пытаться поступить через год после школы. А поначалу пробовала другие варианты — писала сочинение в педагогический институт, но получила пару… Ходила на подготовительные курсы по математике и физике в Университет нефти и газа имени Губкина.
Сейчас своим детям с гордостью говорю, что до того, как в 6-м классе я пришла в ТЮМ, была круглой отличницей и училась в крутой экспериментальной математической школе. Но потом началась театральная студия, романтичная яблоневая аллея по пути к метро «Университет», и, как говорится, «понеслась душа в рай»… В 7-м классе перешла в другую школу, где училась моя подруга по театральной студии. У меня сейчас Варя в 7-м классе, и я даже представить не могу, что она придет и скажет: «Я перехожу в другую школу». Мой ответ однозначен: «Что-о-о?!» И уж точно будут долгие и серьезные разговоры. А я тогда заявила категорично, и мама не сказала ни слова против. Тогда, правда, и время было другое, и мы в том возрасте были намного самостоятельнее, чем современные дети. Сейчас мы слишком их опекаем и лишаем самостоятельности.
— Какую роль в формировании вас как личности сыграло то, что вы были старшей из четырех сестер? Вам это дало повышенное чувство ответственности?
— Наверное, хотя до 9 лет я была единственным ребенком в семье. А потом уже сестры рождались одна за другой. До 9 же лет у меня было прекрасное детство с черной икрой на завтрак. (Смеется.) Когда стали рождаться сестры, я сказала: «До свидания!» — и ушла в театральную студию, где проводила все время. И ни разу мама не просила меня заниматься малышками, гулять с ними. Лишь раз я сидела пару часов с Лерой. Четко помню круглый стол и на нем кулечек, за которым я должна была последить, пока мама куда-то ушла. Следила я ответственно, от стола не отходила, и на пол младенец не упал. Но это был единственный раз, за что я маме благодарна. Ей и в голову не приходило загрузить меня своими проблемами и вместо занятий отправить гулять с девочками. Девчонки выросли как-то без меня, и потом, когда я сама повзрослела, начала сниматься в кино и зарабатывать, я старалась им помогать. И возможно, тем самым пыталась загладить свою детскую вину и отсутствие близости в том возрасте. Хотя у нас были прекрасные отношения, мы дружим и всегда дружили с сестрами.

Учит мама, учат дети

— Ваша мама — педагог, чему главному она вас научила?
— Тому, что главное — любить своих детей, любить изо всех сил. Только это воспитывает и дает им силы в жизни. Моему поколению близка история, когда родители говорили дочкам: «Ты не очень красивая, ты как все». Много знаю подруг, которым это внушали, и до сих пор не понимаю, зачем родители так поступали. Обычно это объясняли тем, что потом ребенку придется столкнуться с жесткими реалиями жизни и он может сломаться, если не будет подготовлен. Станет считать себя лучшим и получать за это по башке, выслушивая нелицеприятные оценки. Но моя мудрая мама понимала: если ребенок вырастет уверенным в себе, он подобную негативную оценку будет воспринимать иначе. Вот, например, я вообще не умею обижаться, спокойно воспринимаю не всегда доброжелательные высказывания. И мне кажется, это идет из детства — мама мне каждый день говорила, что я самая красивая. И моим сестрам тоже. И я долгое время пребывала в полной уверенности, что так и есть. А когда началась взрослая жизнь и я встречала красивых женщин, поначалу сильно удивлялась: «Как?! Они тоже красивые? Не только я, значит, в этом мире красавица». Это, конечно, смешно сейчас вспоминать. Но я за то, чтобы любить детей максимально, насколько есть сил и времени. Постоянно говорю дочери и сыновьям, что они у меня лучшие и самые красивые, достаю их этим признанием. (Смеется.)
— Чему вас научили ваши дети?
— Старшая, Варвара, очень муд­рая и совершенно не похожа на меня характером. Она невероятно спокойная и выдержанная, и мудрость у нее, что называется, врожденная. Средний сын, Федор, характером похож на меня — он взрывной, даже понимая, что его несет, не может с собой справиться и остановиться. Когда я вижу, что ребенку тяжело, считаю, что самым абсурдным с моей стороны будет ругаться с ним, пусть даже он сто раз не прав. Пусть он творит ужасные вещи, но нельзя в такой момент вставать в позу: «Ты почему так говоришь с мамой?» Я всегда пережидаю, ничего не высказываю и потом вижу в глазах ребенка благодарность за то, что я выдержала и была с ним заодно, потому что понимаю: он на самом деле не такой. И он тоже это понимает. Варя однажды преподала мне хороший урок. Это сейчас мы с Федором ладим, а когда он был младше, вел себя, мягко говоря, как маленький тиран. Как только начал ходить в год, стал обижать Варю, бить ее, а она плакала, но никогда не давала ему сдачи. А мне хотелось защитить дочку, и как-то после очередной его выходки я вытрясла из этого мальчика всю душу, пытаясь поставить его на место.
Нет, я не подняла на него руку, никогда пальцем не тронула никого из детей, но потрясла его за шкирку довольно ощутимо. Девятилетняя на тот момент Варя посмотрела на меня осуждающе и сказала: «Я хорошо понимаю Федора», и вышла из комнаты. Я побежала за ней, пытаясь оправдываться: «Варя, ну это же я тебя защищала! Я же права!» А дочь ответила мне невероятно мудро: «Ну если ты права — развернись и уйди! Ты же уже права». Она считает, что нет никакого оправдания насилию, крику, злости. Так что Варя для меня абсолютно космическое существо, которое дало мне новое понимание жизни и происходящего вокруг.
— А младший сын, Иван, похож на вас?
— Младший — копия Алексея, папин сын во всем — характер, манеры. Они настолько близки, что я стараюсь не лезть в их отношения, понимая, как им хорошо вдвоем. Иногда пытаюсь внести свою лепту в воспитание Ивана, могу рыкнуть чуть-чуть: «Ты понял?» Потом вижу, что не понял, и думаю: «Ну и ладно…»

У нас все на доверии

— Вы такая демократичная мама, даете детям свободу и право выбора. А как-то поощряете успехи в учебе?
— Тьфу-тьфу, как бы не сглазить и не накаркать ситуацию, которая не позволит быть демократичной. Над системой поощрения никогда не думала. Хвалю детей, конечно, за хорошие оценки, но не более. А порой даже не знаю, какие у них оценки в дневниках в конце года. Была смешная история недавно: сидели с подругами, и зашел разговор об успехах в учебе. Все делятся, у кого с какими оценками чада закончили год, а я осознаю, что не видела дневников. Звоню Федору и спрашиваю: «Сколько у тебя четверок?» Сын ответил: «Три», и я уже с гордостью тоже смогла поделиться: «А мой вот так-то год закончил!» Я не всегда участвую в школьных делах, дневники сейчас не проверяю, так как с некоторых пор у меня утерян доступ в электронный журнал, не могу туда войти. Но у нас все на доверии, дети учатся с удовольствием и все мне рассказывают. У них хорошая школа, где выстроен правильный диалог с преподавателями, так что за эту сторону жизни я пока не переживаю.
— Чем дети увлекаются?
— Федор с Иваном увлекаются футболом, не знаю, замахиваются ли они на профессиональную карьеру, но Ваня, судя по всему, хочет стать знаменитым футболистом. Стараюсь не думать об этом, потому что меня это страшно пугает — сын футболист, мама дорогая! Но то, с каким настроением они бегут на занятия и какими глазами смотрят на тренера, мне ужасно нравится. Варя пока на распутье, боюсь что-либо говорить, не знаю, куда она вырулит. Но об актерской профессии дочь не думает, она хорошо рисует, и ей нравится дизайнерское направление. Хотя, как известно, актерские дети в мае, оканчивая школу, не хотят быть артистами, а в июле уже поступают в театральные вузы… Так что тут все непредсказуемо. Варя дружит с дочерью Ксении Кутеповой Лидой, они одноклассницы. Лида чудеснейшая девочка, красиво рисует, и вдвоем с Варей они иногда создают потрясающие работы. Лида тянет Варю за собой в художественную сторону, чему я рада.
— Как поживает ваше прекрасное кошачье семейство русских голубых? Все время сбиваюсь со счета на фотографиях, сколько их у вас?
— Сейчас их действительно много, но количество уменьшится, как раздадим подросших котят. Первой кошкой была Нора, ее мы подарили Варе на пятилетие. Это дочкина кошка, и она главная. Спустя время мы решили, что раз она девочка, то должна хотя бы однажды стать мамой (хотя ветеринары нам говорили, что это вовсе не обязательно, можно сразу стерилизовать). И из котят Норы мы оставили себе одну ее дочку, потом от той дочки, мы оставили третью — внучку Норы, которую назвали Гулей. Сейчас она сама стала мамой четырех котят, которых мы в самое ближайшее время будем раздавать по друзьям и знакомым. Решили, что себе никого больше оставлять не будем, хватит нам и трех взрослых кошек. Правда, Варя влюбилась в одного котенка-мальчика и попросила отдать его кому-то из знакомых, чтобы потом его навещать. И тут я попросила: «Давай оставим?» Тогда уже дочь ответила по-взрослому: «Нет, мама, оставлять четвертую кошку неправильно».
— А кто, кстати, за кошками ухаживает?
— Я, конечно! Кто еще. Помню, в 16 лет я принесла домой собаку, папа восхитился: «Какой красавец! Он будет у нас жить?» Я гордо ответила: «Да!» — и на следующий день свалила из дома тусоваться, возложив всю заботу на родителей. И бедная мама десять лет занималась этим барбосом, а когда он умер от инфаркта, неделю лежала пластом и рыдала. Поэтому когда я убираю за кошками и кормлю их, всегда вспоминаю маму и улыбаюсь. Но Варька кошек, конечно, тоже любит, а они ее просто боготворят. Кошки у нас умные, смотрят в глаза, как люди, и все понимают. Я могу сказать: «Нор, пойди, разбуди Варю», она идет и будит ее.
— Фильм «Выше неба» будет в июне представлен в конкурсе 30-го юбилейного «Кинотавра». Что для вас этот фестиваль?
— Я была как минимум на 10 из этих 30 фестивалей. Поедем туда, как всегда, с Алексеем и младшим сыном, Иваном. В этом году для меня «Кинотавр» очень ответственный, в конкурсе два фильма с моим участием — «Выше неба» Оксаны Карас и «Гроза» Гриши Константинопольского, где я играю Кабаниху, — и это очень радостно и волнительно. Все последние десять лет я жду «Кинотавр» с нетерпением. Эта площадка организована на самом профессиональном уровне, что для меня, как перфекциониста, очень важно и ценно. А то, что фестиваль проходит на берегу моря в южных широтах, дополнительный бонус всем кинематографистам.

Виктория Толстоганова

Родилась: 24 марта 1972 года в Москве
Семья: муж — Алексей Агранович, актер, режиссер, продюсер; дети — Варвара (14 лет) и Федор (11 лет), от первого брака; Иван (8 лет)
Образование: ГИТИС (курс Иосифа Хейфица)
Карьера: снялась более чем в 60 фильмах и сериалах, среди которых: «Антикиллер», «Магнитные бури», «Натурщица», «Столица греха», «Семейный дом», «Утомленные солнцем 2: Предстояние», «Утомленные солнцем 2: Цитадель», «Шпион», «Палач», «Движение вверх», «Жена полицейского»