«Он писал мне тетради писем, сначала: «Я тебя люблю», потом: «Я тебя, тварь, достану!» Каким-то образом нашел наш домашний телефон и стал угрожать. Однажды трубку поднял мой отец и услышал: «Я вашу дочь украду», — рассказывает певица Татьяна Буланова.
— Татьяна, вы участвуете в шоу «Дуэты» на канале «Россия», где приглашенные звезды до последнего момента не знают, с кем им придется петь. Почему из большого количества предложений выбрали именно «Дуэты»?
— Во-первых, я всегда с радостью бросаюсь в подобные эксперименты, мне интересно. Во-вторых, здесь петь нужно в сопровождении оркестра — это счастье для певца. Новые песни, новые условия, новые впечатления — я этому рада. Но ощущения были странные, очень необычно не знать, с кем поешь в дуэте. Технически устроено все так, что догадаться невозможно. Когда поднялась разделяющая нас стена и я увидела, что пою с Олей Бузовой, у меня был шок. Кстати, Оля, несмотря на небольшой вокальный опыт, хорошо справилась с очень сложной песней «Сильная женщина плачет у окна» Пугачевой.
— Вас же с Ольгой многое объединяет.
— Ну да — обе из Санкт-Петербурга, у нас бывшие мужья футболисты, фамилии на одну букву начинаются, блондинки, в конце концов. Мы раньше не пересекались, можно сказать, это первая наша встреча. Мне было любопытно. И в первую очередь я обратила внимание на то, что у Оли дрожит буквально все тело, она очень волновалась. Знаю, что она ответственно подошла к подготовке, с педагогом занималась, репетировала песню.
— В чем ее феномен?
— Феномен Бузовой — в ее огромной и невероятной работоспособности и смелости. Уверена, она объективно оценивает свои способности, но при этом бросается в любую самую рискованную авантюру. Думаю, это один из главных Олиных талантов. Сейчас ее время.
— А вашим временем стали 90?е. Их или романтизируют, или демонизируют. Но нельзя отрицать, что 90-е для творчества были прекрасным периодом.
— Конечно. И для бизнеса тоже. Одни ограничения сняли, другие еще не ввели. Большинство сегодняшних олигархов именно из 90-х, для бизнеса тогда открылись безграничные возможности. И для музыкантов тоже. Шоу-бизнес существовал по особым правилам. У многих была «крыша». В этом смысле мы оказались исключением, группа «Летний сад» существовала сама по себе, без покровительства какого-то бандитского клана. Думаю, так случилось потому, что мы не переехали из Петербурга в Москву. Произошла путаница. В Питере думали, что я живу в Москве, а в Москве — что в Петербурге. А мы постоянно были на гастролях. 90-е для меня — сплошная железная дорога, иногда самолеты. Мы уезжали на две-три недели, на месяц. Приезжали дня на три, меняли вещи в чемоданах — и снова в путь.
— Я с ужасом вспоминаю, какие были железные дороги в 90-е.
— Я тоже. Как-то ехала в поезде, который кишел тараканами. А я страшно боюсь насекомых. Ватой затыкала уши, чтобы ночью не заползли тараканы... Ладно поезда, а какими ужасными были площадки, на которых мы выступали. Ни звука, ни света, вообще ничего. Холод, туалеты грязные, бумаги нет, в гостиницах нет горячей, а иногда и холодной воды. И ты или моешься под ледяной с дикими криками, или покупаешь бутылки в магазине, чтобы хотя бы голову помыть. У меня случился шок, когда мы приехали в Германию на гастроли, а там нормальные бытовые условия, чайник в гримерке, кофе, бутерброды. У нас ничего подобного не встречалось нигде. Страна тяжело переходила из одной системы в другую. Мы начинали свой творческий путь во время перемен. Это сейчас на концертах микшерские пульты, шикарная акустика, хороший звук. А тогда есть микрофон — ура!
— Артисты, которые гастролировали в то время, рассказывали, что большие проблемы создавали местные авторитеты, которые непременно хотели поближе познакомиться. Увозили в бани, охотничьи домики, поили, кормили. Отказаться не представлялось возможным.
— Мне повезло, с таким я почти не сталкивалась. Но как-то в Казахстане к нам приехали серьезные люди и пригласили отдохнуть. Утром у нас был поезд, и мы тактично отказались. И тогда от них к нам пришли два суровых человека с золотыми зубами. Один из них, с нервным тиком, сказал: «Ну все, поехали». И повезли нас куда-то в лес, в заброшенный пионерлагерь, все там, типа, отдыхали. Мало приятного, но при этом не опасно. Меня вообще никто из бандитов не обижал. У меня был образ несчастной девушки, которая все время плачет. Куда меня еще больше обижать? Хочется помочь.
— А кто был вашей главной защитой? Ваш первый муж Николай Тагрин, с которым вы не расставались во время гастролей?
— Конечно, Коля меня любил. Мы были 13 лет вместе и не надоели друг другу. Думаю, мы бы не расстались, если бы я не влюбилась в Радимова и у меня не поехала крыша. Коля очень болезненно воспринял этот разрыв. Но если говорить о мужской защите, с его стороны ее фактически не было. Хотя однажды мы выступали в кинотеатре в Набережных Челнах, переодевались за экраном, поставили стулья, соорудили а-ля гримерку. И, уже переодевшись в концертное платье, я бежала на сцену и не увидела тонкую проволоку, которая стягивала одну часть экрана. Наткнулась на нее на полной скорости, упала навзничь, очень сильно ударилась. Коля меня на руках отнес к сцене, ведь выступать все равно надо. Я пела, превозмогая боль. А как-то мы работали в Германии. Я заболела, и температура была такая высокая, что я не понимала, что происходит. Мы вроде бы едем в машине, и она то едет, то не едет. А это начались галлюцинации от жара... Еще помню, сидим в гримерке, я легла на столик и плачу оттого, что мне физически плохо. И Коля взял меня на руки, отнес к кулисам, потому что все равно надо работать. Сама я идти просто не могла. Он очень за меня переживал. И особенно волновался, когда я рожала нашего сына Сашу. Даже боялся позвонить в роддом. Просил маму: «Нина Павловна, узнайте, там все в порядке?» Мама позвонила, ей сказали, все хорошо.
— У многих творческих людей суперсложный график, приходится много ездить, расставаться с детьми — это испытание...
— Особенно для женщин. Чувство вины, что ты предпочел работу ребенку, не проходит. Я оправдывала себя тем, что сына надо одевать, кормить, игрушки покупать и так далее… Я, конечно, могу сидеть с ним, но на что тогда жить? На пенсию родителей? Однажды мы так жили, это кошмар. Я была беременна, потом родила Сашку, и все наши сбережения ушли на роды. Шел март 93-го года, детское питание и подгузники можно было с трудом достать за огромные деньги. Зарабатывали мы только на гастролях. Корпоративов и дней рождения, на которые зовут сейчас, не было. Но все сложилось благополучно. В апреле стали приходить запросы из филармоний разных городов. Мы на них отвечали, отправляли афиши, там их расклеивали, продавали билеты. Первая работа у нас случилась только в июне, а до этого мы просто выживали. Помню, сидим у Коли в квартире на полу, и я вдруг вижу под креслом сто рублей, такую синюю бумажку, и говорю: «Коля, сто рублей, мы можем хлеба купить!» Я так радовалась! Времена мы пережили не самые простые.
После рождения Сашки я очень быстро окунулась в работу. Ее было много. Ребенка я действительно видела мало и нервничала. К отъездам сын привыкнуть не мог и, когда мы уезжали, рыдал. Мы с Колей тяжело это переживали, но сделать ничего не могли, жизнь такая. Сашей занимались мои родители, а когда папа умер, моя мама. Воспитание старшего и во многом младшего сына легло именно на ее плечи. И у меня замечательные дети, я ими горжусь, я в них верю. Знаю, что Саша будет любить свою семью, жену, детей.
— Он собирается вскоре жениться?
— Да. Уже сделал своей девушке предложение. Но они не торопятся. Думаю, поженятся, когда у него все наладится на новой работе. Раньше он работал бариста, а сейчас переквалифицируется, проходит стажировку и идет в торговлю. Ему это направление нравится.
— А чем увлечен младший, Никита?
— Компьютерными играми. Мы с младшим пока только думаем о том, какую профессию выбрать. Он хочет, чтобы она его кормила. Очень мужская позиция. Но все может поменяться. Я в детстве не видела себя певицей, жизнь внесла коррективы. Сначала меня моя профессия угнетала. Я и сейчас не испытываю абсолютного раскрепощения, выходя на сцену. Борюсь со страхом, неловкостью. Для артиста это очень тяжело. Только лет семь назад я научилась получать удовольствие от того, что выхожу на сцену и на меня смотрят.
— Когда вас впервые увидели зрители?
— На ленинградском телевидении на конкурсе песен «Шлягер-91». Там было зрительское жюри, три дня шел конкурс. Мы набрали абсолютное большинство голосов и победили с песней «Не плачь». У меня были длинные волосы, я завивала их вечером на бигуди и в них спала. Красилась сама. Оделась в то, что нашла. Юбку мне подарила подруга, мы с ней вместе начинали в вокальном кружке, потом ее взяли в варьете петь и там выдали очень красивые костюмы. А юбку она сшила раньше сама и уже не носила ее. Я ей позвонила: «Ир, ты можешь мне юбку дать на выступление?» — «Тебе не стыдно в ней будет выступать, она же очень простая?» — «Мне вообще не в чем». В то время ничего нельзя было купить, одежду шили. И мама сшила мне пиджачок темно-синего цвета, почти черный. В кооперативном магазине я купила набор стразиков и украсила ими его. Так что никакого волнения по поводу внешнего вида не было из-за отсутствия выбора. Тряслась я перед выходом на сцену, это был какой-то животный страх. И он преследовал меня довольно долго…
— Песня «Не плачь» звучит и сегодня. Вы предполагали, что у нее будет такая долгая жизнь?
— Нет, конечно. Мы записали ее в декабре 90-го года, а тогда медленные песни спросом не пользовались. Но она понравилась и начала жить своей жизнью. Я до сих пор ее пою на концертах. Знаете, я не понимаю артистов, которые говорят: «Все, я эту старую песню петь не стану, надоело!» А народ огорчается, ведь ради этой песни он и пришел. «Не плачь» я пою тридцать лет потому, что ее хотят слышать. Не петь песни, которые нравятся публике, — это проявление неуважения. А своих поклонников я очень уважаю и люблю.
— И они отвечает вам взаимностью. Вы до сих пор на волне, настоящий долгожитель в поп-индустрии, вас любит народ, знают малыши и старики. Как вы этого добились?
— Я ничего специально не делала. Когда начинала, хотелось быть ярче всех, успешней. Но очень быстро ко мне пришло понимание, что быть номером один невозможно. Это абсурд, глупость. Ты не можешь нравиться всем, это против законов природы.
— Недавно вы ворвались в пространство «ТикТока».
— Я узнала об этом от младшего сына. Я даже не зарегистрирована в «ТикТоке». Просто там гуляют разные видео со мной. Никогда себя не воспринимала каким-то монументом, королевой, императрицей. Я просто пою, зарабатываю этим на жизнь и кормлю семью. Не мечтаю, чтобы люди падали в обморок при виде меня.
— Но ведь падают. Были же у вас какие-то особенные поклонники?
— Конечно. Как-то мы со всей нашей группой въезжали в закрытый город, и там дежурил солдат-срочник. Я протянула паспорт, он, даже не глядя на меня, открыл его, сделал паузу и от восторга почти прокричал непечатное слово… Вообще, было всякое, человек подходит, хочет со мной сфотографироваться, но не может, его просто трясет. Люди плакали при виде меня. И сейчас такое случается. Вспоминают свои эмоции, потому что в детстве или в юности их мама слушала меня, а мамы больше нет. Грустные моменты. Встречались поклонники, которые себе что-то напридумали, представили, что я их возлюбленная. Хотели каких-то свиданий. Как правило, это не совсем адекватные люди. Можно мечтать, но оставаться в реальном мире, а они воображают себе что-то, а потом обижаются, что я чуть ли их не бросила. Пару лет назад молодой человек придумал, что он мой сын, которого я родила и бросила в каком-то городе. Он в это верил и звал меня на программу Малахова.
— Не страшно? Наверное, такие люди могут быть опасны.
— Вы знаете, иногда бывает неприятно. Помню, в 96-м году человек писал мне целые тетради писем, сначала: «Я тебя люблю», потом: «Я тебя, тварь, достану!» Он каким-то образом узнал наш домашний телефон, стал звонить, угрожать. Однажды трубку поднял мой отец и услышал: «Я вашу дочь украду». Больной человек, с неустойчивой психикой. Караулил под дверями дома, я дико боялась. Думаю, такие «поклонники» у каждого артиста есть.
— А как защитить, обезопасить себя?
— Нанимать охрану. Но мне никогда не приходилось. Я веду достаточно закрытый образ жизни, стараюсь не афишировать свою личную жизнь.
— Вы дважды были замужем, дважды разводились и сейчас не свободны. В песнях вы плачете, а в личной жизни практически никогда не бываете одна, с мужчинами у вас все в порядке. В чем секрет?
— Возможно, в чувстве юмора. Это семейное. Даже драматичные моменты в нашей семье всегда старались воспринимать через призму юмора. Смех делает нас сильней. Хотя я не могу сказать, что семейная жизнь у меня счастливая. Но так уж случалось, что я действительно переходила из отношений в отношения и почти не была одна. Вышла замуж за Николая Тагрина в 22 года. Буквально через пару месяцев после развода с ним мы поженились с Радимовым. После нашего расставания я тоже не долго была одна. Сейчас действительно в отношениях, но не замужем. Про штамп многие говорят: он ничего не дает. Ну, если ничего не дает, поставь его, в конце концов. Для меня эта печать означает, что ты больше никого не ищешь. Если вам в первый год не предложили выйти замуж или пожениться, значит, этот человек ищет более удобный или лучший вариант. Если люди не расписались, они просто сожители. Противное, дурацкое слово, но тем не менее это правда. Настоящий брак, он венчанный. И в первом браке, и во втором мне предлагали венчаться, но останавливало ощущение, что это не на всю жизнь. И оно не обмануло.
— Вы почти два года вместе с Валерием Рудневым, предложение уже получили?
— Предложения еще не было, только разговоры.
— Разница в 19 лет не смущает?
— Нет. Раньше я тоже считала, что это очень много. Людские стереотипы. Теперь уверена: если любовь вас накрыла, если вам комфортно, то плевать на возраст. Первый муж был старше меня на восемь лет, а второй моложе на шесть лет. И мне казалось, что первый муж меня моложе, а второй гораздо старше. Надо признать, поначалу мы жили с Радимовым более-менее нормально, когда он достойно себя вел. Вообще, то, как себя мужчина ведет, зависит от воспитания. Мне повезло, что Валерий из прекрасной семьи, я хорошо знаю его родителей. Он всегда на моей стороне, всегда меня поддерживает. Это важно, а не сколько лет твоему партнеру. Валерий — человек совершенно зрелый. Я вообще забываю, сколько ему лет. Да и внешне он выглядит старше. Высокий, крупный, сильный. Но я признаюсь, когда мы познакомились и я узнала его возраст, подумала: «У-у-у, нет». А потом поняла, что это не имеет никакого значения. И рада, что не испугалась. В октябре исполняется два года, как мы вместе. Устроим тихий маленький праздник. Ресторан, цветы и только мы вдвоем. Нет ничего лучше.
— А как быстро после развода с Радимовым вы пришли в себя и смогли доверять мужчинам?
— Другой человек — это другой человек, и значит, история не повторится. Это меня успокаивает. Но все равно недоверие есть. Я до сих пор смотрю на наши отношения немного скептически. Бог его знает, как дальше пойдет, ведь сначала всегда все хорошо, и замуж выходишь навсегда, но потом жизнь вносит свои коррективы. Многое зависит от человека: если он плохо воспитан, если эгоист, если, кроме себя, ни о ком не думает, ничего хорошего не получится. Во втором браке это не сразу выяснилось, хотя предпосылки появились с самого начала. Я просто закрывала на них глаза. Потому что чувства захлестывали.
— Да, я помню, как вы рассказывали, что полгода находились в эйфории, встречались в гостиницах, ни о чем и ни о ком, кроме Радимова, не думали. Чувства были настолько сокрушительными, что вы даже о музыке забыли. Голова отключилась.
— Вы знаете, на самом деле это хорошо. Мне кажется, полезно, когда такое случается. У меня первый и второй мужья были абсолютно разными. И отношения складывались по-разному. Сейчас все иначе. И я искренне считаю: Валерий — идеал мужчины, я хотела бы прожить с ним всю жизнь.
— Как вы познакомились?
— Как-то мы встретились с подругой, и она сказала: «Хочу тебя познакомить с одним человеком». Прошло месяца полтора, мы встретились с ней на одном мероприятии, и она говорит: «Женихи приедут…» Я не поняла даже, о чем это. Я не шла на какие-то смотрины или знакомство, хотя, по-моему, Валерий шел именно знакомиться. Когда я его первый раз увидела, не могу сказать, что он меня впечатлил, хотя Валерий приятный, симпатичный парень. Но потом он настолько правильно себя повел, что разница в возрасте куда-то улетучилась. Валерий очень заботливый. У меня старший сын в больницу попал с коронавирусом летом. Я места себе не находила, потому что буквально за две недели до этого от коронавируса умер мой близкий друг. Валера звонил Саше в больницу, контролировал его самочувствие. Казалось бы, вроде мелочь, но это важно. Дети вообще Валерия хорошо приняли. Саша, конечно, меньше с ним общается, живет отдельно. А Никита постоянно с ним и воспринимает Валеру как члена семьи.
— Ваши отношения начали развиваться в сложный период — страну посадили на карантин, и многие пары этого не выдержали и распались. Как пандемия повлияла на вашу личную жизнь?
— Мы, наоборот, сблизились. Это не стало испытанием, ни я ему не надоела, ни он мне. Не появилось негатива или усталости друг от друга. Я этому рада, и Валера тоже, хотя у него нет опыта подобных отношений, когда так долго находишься вместе.
— Вы говорили, что первый муж Николай Тагрин сформировал вас как музыканта и открыл как личность. Второй муж открыл как женщину. А какую краску Валерий внес в вашу жизнь, как повлиял на вас?
— С ним я поняла, что в отношениях можно быть абсолютно счастливым человеком. И без всяких испытаний жить и радоваться тому, что рядом с тобой находится любимый человек.
— У вас такие прекрасные новости в личной жизни, возможно, в творчестве тоже что-то новое?
— Я снялась в фильме Татьяны Колгановой «Синдром отложенного счастья». Жду выхода, там хорошие актеры играют — Михаил Пореченков, Ирина Пегова, Эра Зиганшина. У меня не очень большая роль. Я изображаю девушку, которая косит под Таню Буланову. А еще мы с певицей Манижей записали прикольную песню «Зина». Надеюсь, скоро ее представят широкой публике. Манижа вообще молодец, она мне очень нравится.
— А как вам инстаграмные герои, модные персонажи?
— Я их не знаю. Это мимо меня проходит. Мне советуют заняться «Инстаграмом». Он у меня есть, подписчиков не очень много, но все настоящие, ни одного бота. Я вообще скептически отношусь к демонстрации своей жизни в интернете. Конечно, такая позиция не играет на руку популярности. Но ничего страшного, мне хватает того, что есть.
— Мне кажется, именно с такой позицией можно быть счастливой здесь и сейчас.
— Да. Знаете, когда ты доволен тем, что имеешь, и чуть-чуть мечтаешь о большем, это и есть счастливая жизнь.
0
25.00
