30 лет назад Сергей Шойгу возглавил «Российский корпус спасателей». С чего начиналось МЧС, как приходилось останавливать войну в республиках бывшего СССР и как меняется армия, министр обороны рассказал в интервью «КП»
Сергей Шойгу может претендовать на особое место в Книге рекордов России — он единственный отечественный министр, работающий в правительстве вот уже 30 лет. Его карьера в Кабмине началась 17 апреля 1991 года с должности председателя «Российского корпуса спасателей». Потом были многие годы работы Шойгу в МЧС: создавал министерство с нуля, а оставил его, когда оно стало одним из самых эффективных в стране. А в ноябре 2012-го он возглавил Минобороны России, где добился со своей командой значительных результатов в реформировании армии. В интервью «Комсомольской правде» Сергей Шойгу откровенно рассказал обо всем этом и о многом другом.
- Сергей Кужугетович, помните обстоятельства, при которых вас впервые пригласили в правительство? Вас заметили?
- Заметили. Было такое время, это был 1990 год, когда депутаты Верховного Совета РСФСР имели возможность влиять на формирование правительства. И каждый, приезжая из своего субъекта, говорил: вот там… Мог позвать кого-то, предложить кого-то. Таким образом формировался коллектив.
Помимо этого само правительство занималось подбором кандидатов.
В 1990 году меня позвали как строителя. В то время я уже был вторым секретарем горкома партии в Абакане. Отвечал за промышленность. Правда, недолго был. Вообще партийный стаж у меня, карьера такая небольшая получилась. Тогда меня позвал (председатель Совета Министров РСФСР. - Ред.) Иван Степанович Силаев. Нас было шестеро кандидатов на должность председателя Государственного комитета по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. И нас выбирали. Была большая комиссия, потом мы пошли по комитетам Верховного Совета. Потом был Верховный Совет, на котором за нас голосовали - тот Верховный Совет, когда Борис Николаевич попал в аварию. Вел Хасбулатов. И тогда всех кандидатов, за кого надо было голосовать, прокатили. Включая тогдашнего будущего министра иностранных дел Козырева. Тогда голосовали за посты.
- Вы прошли единогласно?
- Я не прошел. И никто не прошел в тот день. Кто-то не прошел, потому что: это что такое - антимонопольный комитет? Понятия не имели, что такое монополия, люди. Это Советский Союз. Одна половина Верховного Совета кричит: а почему он оставил партийный билет? А другая половина: почему он, коммунист, имеет дело вот с этими? Когда заслушивали, задавали вопросы, это был один из основных вопросов. И надо отдать должное, что очень горячо выступал в мою защиту тогдашний член Верховного Совета Сергей Степашин.
Более того, перед голосованием пришел председатель правительства Иван Степанович Силаев. Он говорит: я ручаюсь за этого парня, я гарантирую, что он будет отвечать всем требованиям. Но вот 46,6% депутатов проголосовало, притом что 30% в зале просто отсутствовали. Я после этого вышел совершенно счастливый. Это тот случай, когда Иван Степанович, у него стояла такая большая, с насосом, бутылка виски, он тогда рассказал этот замечательный анекдот, когда 9 мая нашли какого-то человека в канаве, грязного, под Берлином. Долго его отмывали, он пьяный совершенно. В конце концов в брюках обнаружили записку: «Юстас - Алексу: можете расслабиться». Мы выпили по сто грамм. И я поехал домой.
Через неделю он мне позвонил, говорит: вот у меня лежат тут два решения. Одно - руководитель Инновационного комитета, второе - заместитель председателя Госстроя. Я не успел слова сказать, он - мне: я так и подумал, подписал второе. Неделя на сборы, приезжай. И я через неделю приехал. Я был в 1990 году здесь первым заместителем председателя Госстроя. А уже в марте мне все это надоело. Местная жизнь. Потому что я все-таки практический строитель. А там бумажки, документы, изменения норм, СНиПов. И я написал Ивану Степановичу: отпустите меня назад на стройку.
- Это его оскорбило?
- Нет. Он как раз позвал меня через неделю и говорит: есть такая структура - Государственный комитет «Российский корпус спасателей». Я его спросил: что это такое? Он сказал: сам не знаю, но это, по-моему, очень интересно. И я вышел 17 апреля 1991 года с бумажкой: «Председатель Российского корпуса спасателей». Ни квартиры, ни… Я просто это рассказывал.
БЫЛИ ТОЛЬКО КИРКА, МОТЫГА И ЛОМ...
- Тем не менее при вас была создана одна из эффективнейших служб России. Многие считают, что и лучшая в мире. В чем феномен вашего пребывания на посту главы МЧС?
- Вы сложные вопросы задаете.
- Говорят, увеличил штаты. Неужели это главное?
- Знаете, можно отвечать долго, можно отвечать коротко. Я не считаю это феноменом, я считаю это тем, что нам просто дали возможность создать такую службу, и спасибо тогдашним властям за то, что позволили все это сделать.
Что мы увидели после землетрясения в Армении, после аварии на Чернобыльской атомной станции? Мы увидели, что у нас нет единой службы, которая бы занималась чрезвычайными ситуациями. У нас были отдельные элементы, добровольцы, контрольно-спасательная служба в горах, она занималась альпинистами, профессиональная служба, которая занималась исключительно спасением в шахтах, горноспасательная служба. Были пожарные, Гражданская оборона, которая (чтоб никого не обижать) такая журавлиная - смотрит в небо: когда упадет что-нибудь, то мы себя покажем. По Чернобылю мы себя показали. Огромное количество инвалидов, огромное количество пострадавших ликвидаторов, целое движение ликвидаторов, целые группы ликвидаторов. Но какой-то единой службы, как это было - «911», у нас не было. И когда мы увидели ее в Спитаке, в Ленинакане - хорошо оснащенную, с оборудованием, с собаками, прилетевшую на спецсамолетах, оборудованных для перевозки спасательной техники. Когда мы увидели все эти гидроаккумуляторы, все стало понятно. А у нас что? Кирка, мотыга и лом. Если вы посмотрите табель оснащенности спасателя Гражданской обороны, то там кирка, мотыга и лом (я дословно говорю).
И тогда, конечно, мы начали изучать этот опыт, быстро набирались, потому что жизнь была такая плотная. 17 апреля я был назначен, а 30 апреля мы реагировали на землетрясение в Джаве. Я как раз получил подъемные. Мы на эти подъемные взяли билеты до Владикавказа.
- Вы говорите «мы». Это кто еще?
- Нас было не так много на тот момент - 17 человек.
- Это были ваши подъемные?
- Мои. Ну и пары моих товарищей, которые успели их получить. Потому что получить их было сложно, у нас не было тогда ни юридического адреса, ни счета, на который можно было бы зарплату перечислять. Но замечательное время. И вот так как-то постепенно… Я напоминаю, это еще Советский Союз. И примерно за три недели до 19 августа 1991 года (когда случился ГКЧП. - Ред.) вышло постановление Совмина СССР об образовании из всех этих - гражданской обороны, пожарных, горноспасателей - такой госструктуры Советского Союза.
Если бы не было 19 августа, то это все состоялось бы, и мы бы были бы как субъекты Советского Союза, РСФСР, были бы в составе этой большой союзной службы.
Но с учетом того, что произошло то, что произошло - большой страны не стало, появилась другая большая страна - Россия, то нам понадобилось много времени. Потому что надо было писать законы, не было такой профессии. Специальности «спасатель» не было. Не было законов, по которому сегодня живут.
Это все писалось, пробивалось, проталкивалось. У всех были свои интересы, кто-то хотел, кто-то не хотел. Но, слава богу, многое удалось сделать. Мне трудно оценивать собственную работу и говорить, что что-то такое феноменальное сделали. Это было очень увлекательно. Это была невероятно интересная, хотя и непростая работа.
«КТО ПОДПИШЕТСЯ ПОД РЕШЕНИЕМ?!»
- А что за случай произошел, когда вы выезжали на какой-то завод, где нужно было очень аккуратно срезать трубу?
- Помню, по этому поводу фильм сняли. И я с удивлением узнал, что эта операция…
-…в Книге рекордов Гиннесса?
- Нет, это я знал. Что она в Музее инженерных войск оказалась. Операция непростая. Мне как инженеру, как строителю пришлось это делать. Это Завод XXII партсъезда в Башкирии, в Уфе. Там труба надломилась, трещина появилась, она могла в любое время упасть. А вокруг установка по производству бензола, слить невозможно, убытки огромные. И надо было этот кусок взорвать и положить.
- Вы просто оторвали кусок трубы?
- Взрывом срезали.
- Направленным?
- Да. А он 600 тонн, лег ровно туда, куда надо было лечь. А помимо этого, когда 600 тонн трубы падает с такой высоты, происходит сейсмособытие такое. Естественно, происходит сдвижка конструкций. Чтобы не было такой сдвижки, надо было сделать демпферную подушку. Выкопали, насыпали туда опилки с песком. И она легла ровно туда, куда надо, ничего никуда не сдвинулось. Удивило меня тогда, что, казалось бы, такие крепкие ребята, промышленники, производственники… «А кто подпишется под решением? Кто даст команду?»
- Это такая возня была?
- Была. Но это традиционная вещь.
«ТОГДА ОСТАНОВИЛИ ВОЙНУ»
- Сергей Кужугетович, развейте туман вокруг той сложнейшей ситуации, после которой получили Звезду Героя страны. Можете пролить свет? Вы закрытым указом были награждены?
- Нет.
- Но там написано: «за выполнение задачи, связанной с риском для жизни». Я правильно цитирую указ? Это было на Кавказе?
- Да.
- Что там произошло?
- Было несколько операций. Первая из них была в 1992 году, она действительно была первая в этой части, это в Южной Осетии. Остановка войны, создание и введение миротворческих сил, разведение враждующих сторон, разминирование. Ну много там сопутствующих было вещей. Именно тогда я, может быть, впервые познакомился с моздокским госпиталем.
- Вы оказались в госпитале в Моздоке?
- Совсем недолго был. Ну да, хватило, по-моему, двух дней.
- Это был 1992-й?
- Да. После Южной Осетии тут же пошла Абхазия. Параллельно с ней было Приднестровье. В Приднестровье, еще до Лебедя. Александр Иванович, отлученный тогда от всех дел, он был у нас в министерстве. В конце концов тогдашний министр обороны Грачев и я, когда встал вопрос о сложной ситуации с командованием (мягко говоря), почти в голос сказали: вот есть Лебедь.
Собственно, тогда за очень короткий период в Южной Осетии, Абхазии и Приднестровье был создан впервые в Советском Союзе алгоритм миротворчества и остановки войны. Тогда остановили эти войны. Впервые услышал о присвоении звания Героя, когда мы стояли перед парадом 9 Мая, проходил Борис Николаевич. И говорит: «Надо дать Героя». После этого прошло почти 5 лет.
- Думали ли вы тогда или, может, даже мечтали, что в будущем возглавите военное ведомство?
- Уже много раз говорил: я никогда не собирался быть министром обороны, равно как и спасателем. Я собирался строить себе и строить.
Возникло это впервые, когда была создана комиссия Совета безопасности России. И было принято решение… Откровенно говоря, мы сидели, смотрели очередные новости - опять стрельба, опять обстреляли автобус в Южной Осетии. Мы написали записку в Совбез, я ее подписал: слушайте, можно же остановить все это. Я позвонил тогда Сергею Филатову (главе администрации президента. - Ред.). Он сказал: завтра утром приезжайте в Совбез. Создана комиссия, я во главе этой комиссии.
- А цель ее какая была?
- Создание миротворческих сил. Сначала изучение, потом их создание и остановка войны. Этот документ есть, его можно найти.
Я руководитель, замом у меня в этой группе заместитель министра обороны Георгий Григорьевич Кондратьев, еще один зам - заместитель директора ФСБ. Тогда оно называлось по-моему Министерство безопасности. Еще один зам - замминистра внутренних дел. Ну и дальше там человек 10 - 12, в том числе пара депутатов. Собственно, с той поры все и началось.
Потом мы приехали, докладывали, что ситуация вот такая. Надо делать то-то и то-то, надо вводить дополнительные силы.
От России миротворческая часть - это должен быть не батальон, а полк. И тогда был полк Воздушно-десантных войск. Был батальон от Северной Осетии, был батальон от Южной Осетии и был батальон от Грузии...
- У вас есть статус участника боевых действий?
- Да.
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
«Спасибо судьбе, что выпало участвовать в этом»
- Вы 45-й министр обороны в истории России. Были министры, которые рулили военным ведомством долго. А были, которые всего лишь три месяца. Вы уже восемь лет. Есть на что оглянуться?
- Думаю, да. Мне во всяком случае точно. Потому что это новое знание, новый опыт, новые дела. Что-то новое было, и не только для меня, но и для моих коллег. В любом случае это были восемь лет такого непрерывного созидательного труда, коллективного причем. Не индивидуального, а коллективного. Потому что за эти восемь лет в Министерстве обороны, в его руководстве создан усилиями и президента, и нашими усилиями такой коллектив, который позволяет при всей сложности и трудности обстановки и ситуации созидать. Не исправлять, как многим, кажется, хотелось бы, наверное, трактовать, а именно созидать. Потому что оглядываться назад и все время говорить, что было сделано не так и что сделано неважно, это, на мой взгляд, неправильно и неконструктивно. Гораздо правильнее смотреть вперед и делать то, что ты считаешь важным, нужным и полезным. То, что будет полезно и нужно для страны, для Вооруженных сил.
Конечно, отдельной вехой стоит операция в Сирии. Отдельной, потому что это то, что позволило нам сделать очень серьезный качественный шаг вперед. То, что позволило проверить людей, оружие, всю систему образования и боевой подготовки. Но главное - это, конечно, вернуть и возродить тот ни с чем не сравнимый российский боевой дух. Боевой дух офицера.
- На вашу долю досталась не только Сирия, но и Крым...
- Виктор Николаевич, во-первых, уберем слово «досталось». Досталось - и слава богу. Говоря про Крым, я должен начать с самого главного. С благодарности нашему Верховному главнокомандующему, что доверил эту работу. И без преувеличения скажу: наш президент фактически в ежечасном режиме, управлял этой операцией.
После всего того, что сделано и по обеспечению волеизъявления крымчан на референдуме, и после того, что фактически Сирия освобождена от международного терроризма, и после всего этого, что мы сегодня видим, то лицо нашей армии, я могу считать свою жизнь состоявшейся. Вот я сделал все, что хотел бы, мог бы, и я могу чисто для себя считать, что моя жизнь состоялась. Она действительно состоялась. Потому что у меня была возможность сделать то, что вы перечислили, участвовать в том, о чем вы только что говорили - и Крым, и Сирия, и реформы в армии, и многое другое.
Конечно, это было такое время, я его считаю очень упругим и очень ощущаемым. Ведь можно пойти по той пословице. Вы же офицер (еще раз повторю - бывших не бывает). Вы же помните, как призывники, молодые, только начинали служить, курсанты кричали: вот день прошел - да и хрен с ним. Но в данном случае я не считал эти дни, потому что всегда не хватало времени. Да и сейчас его не очень хватает и нам, и всему нашему замечательному коллективу. Я это говорю без преувеличения, потому что у нас в руководстве министерства подобрались очень достойные люди. Нам очень повезло, что такое время было.
- Сергей Кужугетович, я помню время, когда нам, офицерам, приказывали не появляться на службе в военной форме. Когда нас, офицеров Минобороны, Генштаба, забрасывали яйцами, помидорами. Сейчас я смотрю социологию. Доверие общества к армии недавно даже превышало 92%. Это невероятно! Вы этим гордитесь? Вы чувствуете свою заслугу или это заслуга армии?
- Во-первых, я действительно этим горжусь. Это говорит не просто о процентах, центнерах с гектара, а это говорит о внутреннем состоянии армии, психологическом состоянии армии, людей, которые здесь служат. Это говорит о том, что армия доверяла и доверяет Верховному главнокомандующему. Это говорит о том, что они сегодня служат не потому, что им нужна выслуга 20 лет, чтобы потом быстренько убежать на пенсию. Это говорит о том, что сегодня пришло то самое время, когда мы можем говорить о воспитании и подготовке целой плеяды блестящих офицеров, которые служат по совести, служат от души, служат своей стране. Служат своему делу, делают это профессионально, и еще раз могу повторить. Спасибо президенту, что дал такую возможность. И спасибо судьбе, что выпало участвовать во всем этом.
0
12.00
