«Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца пламенный мотор» – эти строки из некогда популярного советского «Авиамарша», созданного век назад, многие помнят до сих пор. Поэтические метафоры в данном случае предельно точны технически. Мотор действительно сердце самолета. Сердце всей авиации. И в прошлом России довелось преодолеть немало трудностей, прежде чем сердце отечественной авиации смогло биться надежно и ровно. «Профиль» расскажет эту историю.
Еще знаменитый экспериментатор Александр Можайский пытался приспособить к своей крылатой конструкции американскую «газовую машину», один из первых образцов двигателя внутреннего сгорания. На исходе XIX века и прототип аэроплана, и прототип двигателя оказались слишком несовершенны. Поэтому первый сделанный в России двигатель поднял самолет в воздух только 110 лет назад, в 1911 году.
Мотор в 35 лошадиных сил был создан рижским инженером Федором Калепом на основе усовершенствованного им германского образца. К тому времени военное ведомство Российской империи уже рассматривало вопрос о закупке авиационных двигателей: самолет, пусть еще только в роли воздушного разведчика, уже становился важным фактором войны.
В итоге царские генералы выбрали самый на тот момент надежный, но, увы, не самый перспективный путь – вместо попыток наладить свое производство закупили во Франции полсотни авиамоторов, огромную для той эпохи серию. Двигатели парижской фирмы Gnome тогда действительно были из самых лучших и мощных. В 1912-м французы создали в Москве свой производственный филиал, однако русским среди первых работников был только дворник.
К началу Первой мировой войны в России уже существовало серийное производство авиамоторов. Но не более дюжины в месяц, по иностранным лицензиям и во многом из импортных комплектующих. Это привело к тому, что русская авиация, до войны по праву считавшаяся одной из лучших (вспомним знаменитый многомоторный биплан «Илья Муромец»), по количеству и качеству стала быстро отставать от противников и союзников.
За первые 20 месяцев мирового конфликта в России произвели всего 461 мотор – треть от заказанного армией у отечественных заводов после начала войны. Если, к примеру, во Франции за тот же период производство авиадвигателей выросло в 10 раз, то у нас в стране – всего вдвое.
Подавляющая часть отечественных моторов производилась с вынужденным использованием импортных деталей. Но мировая война оборвала многие производственные связи, да и союзники царской России, занятые своими фронтами, не спешили делиться ресурсами. Так, французы, на тот момент наши главные поставщики авиатехники, в разгар знаменитой битвы под Верденом (с весны и до конца 1916 года) просто запретили своим фирмам любые поставки за рубеж любых авиационных комплектующих. В итоге московский завод парижской фирмы «Гном и Рон», на тот момент крупнейший отечественный производитель авиамоторов, в марте и апреле 1916-го не передал русской армии ни одного двигателя, а в следующие несколько месяцев выпуск не превышал довоенных объемов.
«Правильная постановка производства»
Мировая война быстро показала, что авиационное двигателестроение – один из максимально непростых секторов промышленного производства. Сердце самолета, «пламенный мотор», требует массы сложной производственной кооперации, без которой любое формальное владение лицензиями остается бумажкой. Тот же московский завод фирмы «Гном и Рон» за время Первой мировой войны так и не смог найти в Российской империи надежных производителей и поставщиков всей номенклатуры деталей. В итоге поршни для двигателей в разгар войны пришлось заказывать в нейтральной Швеции и даже за океаном, в США.
В 1916 году генерал-майор Николай Пневский, первый начальник только что образованного Управления военного воздушного флота (в сущности, наш первый главком ВВС), сформулировал мысль, отсутствовавшую в штабах и министерствах до войны: «Возможность постройки аэропланов далеко не обусловливается наличностью одних только аэропланных и даже моторных заводов. Необходима правильная постановка производства сырья, т. е. специальных сортов никелевой, хромоникелевой и тому подобной стали, с выработанными марками, определяющими пригодность их в тех или иных целях, с заранее разработанными способами обработок».
Проблемы с авиационным двигателестроением усугубляли не только сложности с импортом и производственной кооперацией. Знаменитый бомбардировщик «Илья Муромец» до войны производился в Риге на не менее знаменитом в нашей истории Русско-Балтийском вагонном заводе. Но этот очень удачный самолет изначально оснащался моторами германского производства. После 1914 года двигатели попытались заменить на свои. Отечественные инженеры вполне справились с этой задачей, а вот производители и управление подвели.
В Риге успели выпустить лишь пять моторов, и в 1915 году завод решили эвакуировать под угрозой немецкого наступления. Эвакуацию стратегического производства в Петербург провели столь бездарно, что завод фактически перестал существовать. Поезда со станками и оборудованием помешали воинским эшелонам, спешащим к фронту, и часть вагонов завода сбросили под откос. В итоге под откос отправилось и производство моторов для тяжелого бомбардировщика – в Петербурге до конца 1917 года их смогли произвести менее сотни штук.
В итоге именно моторостроение выглядит самым слабым и самым провальным в отечественной истории Первой мировой войны. После 1914 года царская Россия пережила и даже частично смогла справиться с целой чередой военно-технических кризисов: не до конца, но все же был преодолен дефицит винтовок на фронте, дефицит обуви, «снарядный голод», сумели решить ряд ключевых проблем с химическими производствами, до войны полностью завязанными на промышленность Германии. Но проблема «сердца» авиации, проблема моторов не была решена совершенно.
К февралю 1917-го по числу действующей на фронте авиации Россия в два раза уступала союзной Франции и в три раза – Германии. За годы Первой мировой войны все воюющие державы произвели более 200 тыс. авиамоторов; на долю России приходится чуть более 0,5% от этого числа. За годы войны для наших ВВС было куплено у иностранных производителей около 4 тыс. авиационных двигателей, и порядка 1 тыс. произвели в стране по иностранным лицензиям и образцам. Но из этой тысячи моторов собранных без импортных комплектующих наберется не более трех сотен.
Царское наследство
Нельзя сказать, что царское правительство не понимало глубины и важности проблемы с отечественными авиадвигателями. Еще в феврале 1916 года приняли большую программу по созданию пяти крупных заводов по всей стране – под Ростовом, в Москве, Ярославле и Рыбинске.
Все они до революции так и не успели развернуть производство, хотя и сыграли свою роль в будущем – например, моторные заводы в Ярославле и Рыбинске заработали уже при советской власти и успешно функционируют в XXI веке. Рыбинский завод «Сатурн», задуманный еще при царе и начавший работу при большевиках с ремонта бронеавтомобилей, сегодня является ведущим производителем двигателей для гражданской авиации.
Словом, советской власти от прежней империи досталось противоречивое наследство. С одной стороны, очень печальное – почти полная зависимость «сердца» авиации от импорта. С другой – в стране уже были свои научно-технические заделы, которые при должном подходе и внимании могли дать весомые плоды.
Советской власти достался «по наследству» даже первый главком царских ВВС. Генерал Николай Пневский, выходец из потомственных дворян Варшавской губернии, не просто поддержал большевиков – на пике Гражданской войны именно он был начальником штаба Южного фронта, разгромившего главные силы белых на подступах к Москве. Позднее первый главком царской авиации занимал крупные должности в аппарате Красной армии и Научно-техническом комитете ВВС СССР.
Однако век назад, когда рождались знаменитые строки бодрого «Авиамарша», реальное положение советской авиации было довольно печальным. «Всё выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц, и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ», – пелось в песне. Тогда как в действительности наши «птицы» заметно отставали от зарубежных аналогов и зависели от импортных поставок.
Например, по статистике 1928 года, почти 70% моторов, стоявших на советских боевых самолетах, были изготовлены за рубежом. Страна и раньше не имела развитого производства двигателей, к тому же была разорена Гражданской войной. И новой власти пришлось решать комплексную проблему. Во-первых, необходимо было создать свои работоспособные образцы моторов – за годы мировой войны и сразу после крупнейшие державы далеко продвинулись вперед в смысле мощи и количества лошадиных сил. Во-вторых, и эта проблема была даже сложнее, требовалось не просто создать свои моторы, не хуже лучших у соседей по планете, но и поставить их на поток промышленного производства.
Напомним, что в царской России удавалось создавать свои конструкции, не уступавшие зарубежным. Однако с их поточным, массовым производством имелись большие проблемы, зачастую провалы. Словом, стране требовались разнообразные моторы на лучшем мировом уровне, притом не собранные единично искусными руками специалистов из конструкторских бюро, а производимые массово на заводах.
Требовались тысячи специалистов в многочисленных и сложных цепочках производственной кооперации. Требовалось всё то, что первый царский главком ВВС в разгар мировой войны назвал «правильной постановкой производства». В СССР эту проблему решали упорно и мучительно на протяжении первых полутора десятилетий существования советского государства.
«Жалкие крохи авиационной промышленности»
Век назад, в конце января 1921 года, в «Известиях», одной из самых главных газет страны, появилась программная статья, начинавшаяся словами: «Даже по тем отрывочным сведениям, которые просочились к нам в последнее время из-за границы, мы наблюдаем колоссальные, ошеломляющие, головокружительные достижения в области покорения воздушной стихии…».
Далее официальная газета не только перечисляла успехи и новинки зарубежной авиации, но и констатировала печальное положение авиации советской: «Представим себе, что мы столкнулись не с Врангелем, Петлюрой и т. д., а с одной из капиталистических стран с такими огромными авиационными средствами… Что мы сможем противопоставить? Жалкую пару сотен старых, по нескольку раз чинёных самолетов, несколько десятков издерганных и измученных, «потерявших сердце» боевых летчиков… Отсутствует совершенно, если не считать уважаемого профессора Жуковского, научная авиационная мысль. Жалкие крохи авиационной промышленности затерялись где-то в непроходимом лесу Главков и прозябают там, лишенные тепла и света… Вот всё то, что мы можем противопоставить против десятков тысяч летчиков и усовершенствованных самолетов, против сотен лабораторий, профессоров и специалистов-инженеров, посвятивших себя этой увлекательной отрасли техники, против многих тысяч рабочих, занятых в авиационной промышленности любой капиталистической державы».
В итоге одна из первых газет страны констатировала, что необходимо создание своей мощной авиации, «если мы не хотим, чтобы нас постигла участь Афганистана». В то время Афганистан был разгромлен и оккупирован войсками Британии. Крупнейшая колониальная империя той эпохи, пользуясь внушительным развитием авиации по итогам Первой мировой войны, в 1919 году буквально смела афганские войска своими бомбардировщиками. Так что «участь Афганистана» была не иллюзорной угрозой, и для спасения от нее требовалась современная авиация, прежде всего ее современное «сердце» – моторы.
Первые шаги на этом поприще были сделаны еще в разгар Гражданской войны, когда в марте 1920-го на окраине Москвы создали Научный автомоторный институт (НАМИ). Его возглавил русский немец Николай Брилинг. Еще в XIX веке он арестовывался царской полицией за распространение газеты «Искра», что не помешало ему стать одним из ведущих научных специалистов России в области двигателей внутреннего сгорания. Кстати, и в советское время у социал-демократа Брилинга не раз были проблемы уже с ЧК и НКВД, что не помешало ему успешно работать в сталинскую эпоху, получив массу орденов за научные достижения.
НАМИ стал интеллектуальным центром будущего двигателестроения. Например, именно здесь в 1923 году учеником Брилинга начинал конструкторскую карьеру Александр Микулин, племянник знаменитого профессора Николая Жуковского, «отца русской авиации». Микулин создаст первый советский авиационный двигатель жидкостного охлаждения. Именно его двигателями в годы Великой Отечественной войны оснащался штурмовик Ил-2, самый массовый боевой самолет в мировой истории авиации.
Русский авиационный мотор
Однако первые шаги советского моторостроения были мучительны. В 1923–1926 годах пробная попытка создать собственный авиамотор большой мощности фактически провалилась. РАМ – Русский авиационный мотор – пытались сделать в Москве на заводе №4, бывшем французском заводе Gnome, в итоге конструкцию признали устаревшей еще на исходе затянувшихся испытаний. Впрочем, работы не были напрасны – не случайно завод №4 известен и сегодня как «Салют», один из крупнейших производителей отечественных авиадвигателей.
В итоге к собственному «сердцу» авиации в СССР двинулись не наскоком, а методично, шаг за шагом осваивая передовой зарубежный опыт и сложнейшие для той эпохи технологии. Вообще, об этой истории технологического прорыва даже сложно рассказывать: в отличие от авиационных рекордов скорости и дальности, от боевых эпопей, это был очень незрелищный внешне, скрупулезный и нудный процесс. Процесс, состоявший из массы мелких шажков и подготовительных действий. Так, в 1925 году в США приобрели для советской авиапромышленности первый в нашей истории рентгеновский дефектоскоп – эпизод абсолютно неизвестный на фоне отечественных авиарекордов, но значимый не меньше, чем самые громкие полеты.
Советский Союз в первое десятилетие существования, подобно царской России, активно закупал иностранные авиамоторы и авиатехнику. В отдельные годы СССР был крупнейшим импортером в этой сфере. Например, в 1926 году советские заказы составили 16% от всего авиационного экспорта США, а в 1934-м – уже 20%. При этом лучшие образцы и технологии приобретали по всему миру – во Франции, в Англии, вплоть до Швейцарии.
Но, в отличие от царской России, в СССР сумели организовать системную учебу наших инженеров и рабочих за границей, комплексное изучение и освоение лучшего зарубежного опыта. Так, в 1935 году только в США советские делегации изучали производство масляных фильтров на фабриках CUNO Engineering Corporation в штате Коннектикут, отдельных узлов мотора «Райт-Циклон» на заводах в штате Мичиган, методику испытаний бензиновых насосов на заводах Нью-Джерси. Пользуясь разгоревшейся Великой депрессией, Советский Союз сумел относительно недорого приобрести за рубежом немало техники и технологий.
Эти системные усилия дали плоды уже к началу 1930-х. Только за пару лет, в 1930–1931-м, число занятых в авиационной промышленности возросло на 230%. Количество производств, выпускающих авиадвигатели, за те же годы удвоилось. Показательна история Пермского моторного завода (сегодня знаменитые «Пермские моторы») – его начали строить в 1931-м, спустя три года здесь собрали первый двигатель по американской лицензии с использованием импортных комплектующих. Но уже со следующего, 1935 года на заводе начался серийный выпуск моторов исключительно из отечественных деталей, на базе собственных технологических цепочек.
Если в 1931 году в СССР произвели 1409 авиамоторов, то к 1937-му их производство выросло в 11 раз! Притом росли не только количественные, но и качественные характеристики. В итоге Вторую мировую войну наша страна встретила с собственным моторостроением, уже способным давать и отдельные уникальные образцы, и массовое производство на хорошем мировом уровне. Нет нужды говорить, какую роль это сыграло в нашем выживании в 1941-м и в нашей Победе 1945-го.
0
44.25
