«Он был золотой, низкопробный, очень толстый, но дутый и с наружной стороны весь сплошь покрытый небольшими старинными, плохо отшлифованными гранатами. Но зато посредине браслета возвышались, окружая какой-то странный маленький зелёный камешек, пять прекрасных гранатов-кабошонов, каждый величиной с горошину. Когда Вера случайным движением удачно повернула браслет перед огнём электрической лампочки, то в них, глубоко под их гладкой яйцевидной поверхностью, вдруг загорелись прелестные густо-красные живые огни».
Вы, конечно, догадались, что процитировано описание браслета из повести Александра Ивановича Куприна «Гранатовый браслет». Добавлю к этой цитате фразу из записки телеграфиста Желткова княгине Вере, положенной им в футляр с браслетом: «Посередине, между большими камнями, Вы увидите один зелёный. Это весьма редкий сорт граната — зелёный гранат».
Какие же гранаты украшали браслет? Хотя Куприн описал их очень скупо, они всё же могут быть определены. Гранаты делятся на две серии. Первую составляют магниево-железо-марганцевые гранаты пиральспиты. Это пироп (спутник алмазов), альмандин и спессартин. Вторая серия известково-железистых, или кальциевых, гранатов уграндитов образована уваровитом, гроссуляром и андрадитом. Цвет гранатов первой серии розовый, различных оттенков красного, тёмно-коричневый до чёрного, желтовато-бурый и даже фиолетовый. Уграндиты светло-зелёные, зеленовато-бурые, жёлтые, изумрудно-зелёные.
Наиболее распространён среди пиральспитов альмандин. Он, вероятно, и был вставлен в браслет в виде пяти кабошончиков. «Странный маленький зелёный камешек», судя по реплике Желткова о том, что это редкий сорт зелёного граната, был, несомненно, демантоид — разновидность андрадита. Что это за камень? Сам андрадит ювелирами в украшениях не используется. А вот демантоид…
Это редчайший, красивейший и самый ценный камень из всех гранатов! Зелёная окраска демантоида обусловлена окислами железа и хрома; жёлтый цвет ему придают соединения титана. У демантоида высокий коэффициент преломления и сильная дисперсия — бoльшая, чем у алмаза. Поэтому игрой цвета и света он богаче бриллианта. В демантоидах, но не во всех, а в основном только в тех, что добывали и добывают на уральских месторождениях, имеются волосовидные, радиально расходящиеся включения золотисто-жёлтых кристаллов биссолита (разновидность актинолита), после разрушения которых остаются полые канальцы. Благодаря кристаллам биссолита и канальцам возникает оптический эффект, называемый конским хвостом. В отличие от других драгоценных камней, этот внутренний дефект не снижает, а, напротив, повышает качество демантоидов и служит их диагностическим признаком. По этому признаку демантоиды можно отличить от других драгоценных камней зелёного или жёлтого цвета.
Кристаллы демантоида невелики по размерам — около 5 мм, десятимиллиметровые редки. В огранённом виде вес камня не превышает 1—2 карат. Вес самых крупных демантоидов, найденных на Урале, составляет 149,4 и 252,5 карата. Первый камешек был найден в 1908 году горщиком Камешковым. В Вашингтоне в Смитсоновском институте хранится демантоид весом 10,4 карата, а в Екатеринбурге в Музее истории камнерезного и ювелирного искусства экспонируется «Демантоид Александрова» размером 22 х 16,4 мм и весом 63,45 карата. Камень так назван в честь уральского геолога Анатолия Ивановича Александрова.
Но у демантоида есть и ахиллесова пята. Он мягок и хрупок. Его твёрдость по шкале Мооса 6,5—7,0 (твёрдость алмаза 10). Поэтому в носке камень не прочен, особенно если из него выполнены вставки для колец. По этой причине ювелиры предпочитают украшать демантоидами броши, колье, подвески, серьги.
Уникальность демантоида под стать истории его открытия и освоения. И началась она так (по воспоминаниям одного из её творцов).
Урал. Лето 1874 года. Из деревни Полдневой в посёлок Верхне-Уфалейского завода едут неспешно на лошадке, запряжённой в телегу, отец и сын Калугины — Василий Гаврилович и Александр Васильевич: отец — в прошлом мастер-камнерез Императорской Екатеринбургской гранильной фабрики, сын — начинающий камнерез, ставший впоследствии выдающимся специалистом по составлению минералогических коллекций. В 15 верстах к юго-западу от Полдневой, там, где старатели давно уже складывали на берегу речки Поскакухи пустую породу после промывки золотоносных песков, Василий Гаврилович остановил лошадь и предложил сыну покопаться в отвале. Отвал был большим, и никто на него не обращал внимания. Таких отвалов по всему Уралу полным-полно. Что интересного можно найти в тщательно промытой породе? Какие она могла таить сокровища? Оказывается, могла! И немалые.
Разгребая пустую породу и осторожно просеивая её между пальцев, Василий Гаврилович узрел в горном «мусоре» три небольшие галечки жёлто-зелёного цвета. Обдул их. Выложил на ладонь и показал сыну, преподнеся ему урок, который тот запомнил на всю жизнь: «Надо не смотреть, сын, а видеть». Вот так! У парня от волнения, наверное, забилось сердце и кровь застучала в висках. Шутка ли! Ведь это явленное чудо таинства. Для верующего человека — откровение свыше. Посвящение в истину. Приобщение к сонму избранных.
Отец определил на глаз, что находка — это минерал хризолит.
Говорят, золото пробуют огнём, женщину — золотом, а мужчину — женщиной. Продолжая этот афоризм, добавлю, что камень пробуют огранкой. Вернувшись в Екатеринбург, Калугин-старший попросил Ивана Васильевича Кузнецова, одного из лучших в городе огранщиков, поработать с камнем. Мастер постарался. Камень заиграл. Его грани засверкали бриллиантовым светом. Ювелиры начали осваивать новый самоцвет, а покупатели присматриваться с неторопливой осторожностью и естественным недоверием к украшениям с хризолитом.
Но хризолит ли это? Не ошибся ли старый мастер? Не изменил ли ему опыт и не подвело ли зрение? Уж больно по-цезаревски всё произошло: пришёл, увидел и открыл. Не замутнено ли открытие какой-нибудь интригой? Да! Ведь интрига — верная спутница каждого открытия, его флёр, цветной туман, в который оно погружено. «Туман» расходился медленно. А разойдясь, обнажил суть открытия.
Шведский естествоиспытатель Нильс Норденшельд во время командировки на Выйский медеплавильный завод, где он проводил опыты по выплавке меди, нашёл на платиновых приисках, расположенных на Мартьяновской возвышенности, что южнее дороги, ведущей из посёлка Нижне-Тагильского завода на Висимо-Шайтанский и Висимо-Уткинский заводы, неизвестный дотоле на Урале минерал зелёного цвета и назвал его за яркий блеск демантоидом, то есть алмазоподобным. Свою находку, несколько зёрнышек размером от одного до десяти миллиметров, он отправил в Петербург, в Горный институт. Там зёрнышки пролежали до тех пор, пока преподаватель и смотритель музея полковник В. В. Нефедьев тщательно не изучил их. А изучив, установил, что окатанные кристаллики чаще желтоватого до спаржевого и реже зелёного цветов «принадлежат к оливиновой породе», но не стал изменять их название, отдав должное авторитету Норденшельда.
История изучения минерала на этом не завершилась. В 1871 году уральский уроженец академик Пётр Васильевич Еремеев ещё раз исследовал минерал и сделал вывод о том, что это не оливин, а известково-глинозёмный гранат, являющийся разновидностью гроссуляра. Результаты изучения минерала он опубликовал в том же году в «Записках Императорского Минералогического Общества».
Но Калугины ничего не знали ни о находке на нижнетагильских платиновых россыпях, ни о том, что они открыли тот же минерал, что и Норденшельд, демантоид. Блаженное неведение отца и сына окончательно развеялось в 1879 году, когда горный инженер А. А. Лёш, выполнив химические анализы, доказал, что хризолит из отвала на речке Поскакухе и демантоид из нижнетагильской россыпи — это один и тот же минерал — гранат, но не известково-глинозёмистого, а известково-железистого состава, поправив, таким образом, и Нефедьева и Еремеева. Оба минералога это уточнение приняли как бесспорное. На этом завершилась история идентификации демантоида.
Как отнеслись Калугины к такому повороту в истории своего открытия? Разочарованы были? Удручены? Наверное. Ведь каждому человеку, от эгоцентриста до альтруиста, имманентно присуще стремление совершить открытие, выделиться из себе подобных, стать первым. Утешением, возможно, для них послужило то, что горщики, ювелиры и гранильщики, продавцы и покупатели многие десятилетия пользовались не научным названием минерала — демантоид, а тем, каким его нарёк Василий Гаврилович, — хризолит.
Демантоиды-хризолиты сначала добывали вблизи деревни Полдневой, но не на речке Поскакухе. На речке только промывали золотоносные пески, привозимые с речки Бобровки — левого притока Полдневой. Коренное месторождение демантоидов в виде жилы было открыто на Бобровке, там же, где и золотоносная россыпь. Просто демантоиды, найденные Калугиными, были незамеченными привезены в промытой породе. Так они и оказались в отвале.
В этих местах ещё в 1855 году горщики находили в галечниках, плохо отсортированных песках и глинах окатанные камешки зеленоватого цвета, полагая, что это хризолиты. Но особого значения случайным находкам не придавали. Только благодаря глазастости Василия Гавриловича Калугина было открыто уникальное месторождение демантоидов, получившее название Сысертского.
Жилу попытались проследить. Но она «ушла» под речку, и найти её выход на другом берегу не удалось. Видимо, она круто «нырнула» в глубь земли. Поэтому, чтобы увеличить добычу драгоценного камня, горняки стали расширять разведку месторождения, доведя площадь разведанной части до четырёх квадратных вёрст. Когда же запасы месторождения были исчерпаны, а спрос на самоцвет возрос, то, чтобы его удовлетворить, приступили к добыче самоцвета на нижнетагильском месторождении россыпной платины.
Самоцвет самоцвету рознь. Поэтому и различны приёмы их обработки: резка, шлифовка, полировка, огранка. У каждого камня свой «нрав»; к каждому нужен свой подход, который мастер открывает с божьей помощью либо сам, храня его в тайне, либо получает в наследство от родителей. Камнерезное ремесло всегда было делом семейным, клановым. Более того, камнерезы специализировались на обработке отдельных камней. Среди них были малахитчики, яшмоделы, мастера по обработке твёрдых, мягких и других пород камней.
Огранка демантоидов породила своих мастеров. Их стали называть хризолитчиками. Самым искусным среди них был Яков Константинович Хомутов. В Екатеринбурге его величали «король хризолита». Он тоже был из семьи потомственных гранильщиков: огранкой занимались его отец Константин Александрович, мать Зинаида Степановна и трое братьев. В «Путеводителе по Уралу» за 1899 год был напечатан рекламный листок такого содержания: «Каменно-гранильная мастерская Якова Константиновича Хомутова. При мастерской имеется большой выбор исключительно гранёных хризолитов разных сортов с Сысертского хризолитового прииска».
В советское время судьба «короля хризолита» сложилась трагически. Его родственник Василий Константинович Некрасов — замечательный художник и прекрасной души человек, рассказывал мне, что Якова Константиновича лишили свободы, дома, имущества за строптивость и неуступчивость новой власти. Власть садистски издевалась над разбитым параличом стариком. Беспомощного его выпустили из тюрьмы, но взамен посадили жену, а потом обоих обрекли на нищенство.
Демантоиды и ювелирные украшения с ними ревниво прятали в своей тени всемирно известные уральские минералогические гранды — изумруд, александрит, аметист, сибирит и другие. Поэтому и цены на демантоиды держались «копеечные». Но постепенно, исподволь они вышли на рыночную авансцену и в высший свет. Во время коронации Александра III 15 мая 1883 года на императорском костюмированном балу кокошники придворных дам были щедро украшены демантоидами золотисто-жёлтого цвета.
Мода на демантоиды широко шагнула в мир с дефиле Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки, открывшейся в Екатеринбурге 15 мая 1887 года. За четыре месяца работы в её 11 павильонах, построенных на территории бывшего железоделательного завода, побывало около 80 тысяч посетителей, среди которых было немало журналистов из России, Англии, Германии, Швеции, Италии, Австрии и Северо-Американских Соединённых Штатов. Они-то, покорённые уникальной красотой уральского самоцвета и выдающимся мастерством екатеринбургских хризолитчиков, как сороки на хвосте разнесли по миру весть о демантоиде. Но особенно высоко демантоиды стали цениться после Всемирной Парижской выставки 1889 года. Спрос на них тогда стал ажиотажным, особенно в европейских столицах, а цена выросла в несколько сотен раз.
До Первой мировой войны, когда основу экспорта драгоценных камней из России составляли изумруды и демантоиды, первоклассные уральские демантоиды ежегодно продавали на огромную сумму в 300 тысяч рублей — золотых, разумеется. Накануне войны, в 1913 году, добыча демантоидов достигла максимума в 104 кг. Столько демантоидов на Урале уже больше не добывали.
С тех времён, о которых я рассказал, воды много утекло. В различных районах мира было открыто немало месторождений демантоидов. Но лучшие по качеству, эталонные демантоиды по-прежнему добываются только на Урале и нигде больше. Ни в Пакистане, ни в Иране, ни в Италии, ни в Намибии, ни на острове Мадагаскар. Нигде!
Иллюстрации предоставлены автором.
0
210.00
